Солдаты - Михаил Алексеев

— Ось який подарок к великому дню, — радовался, как дитя, Пинчук.

В комнату, где Камушкин налаживал радиоприемник, устремилась вся рота. Вернулся наконец из медсанбата и Шахаев, — это усилило праздничное настроение. Маленькая, уютно прибранная хатка с земляным полом наполнилась неприхотливыми гостями. Сияющая Татьяна протискивалась между ними, приглашала:

— Рассаживайтесь, ребята, рассаживайтесь!.. Можно вот на лавку и на кровать, что ей сделается… Вот стулья, берите! Может, покушали б сначала…

— О нас не беспокойся, хозяйка, — сказал Сенька. — Покуда харч свой имеем, наркомовский. По бабушкиному аттестату питаемся только в крайних случаях, в наступлении, когда наши интенданты подвозить не успевают, в кюветах торчат со своими машинами…

В голубоватой коробке приемника раздался пискливый, комариный звук: «пи-пи-и-и-и». Вася, зачинив два карандаша и устроившись у края стола, положил перед собой замызганный блокнот. Несмотря на то что голова его все еще немного кружилась, он решил во что бы то ни стало записать хоть отрывки из праздничного доклада. Навалившись друг на друга, разведчики сгрудились, приготовились слушать. Ждали. Кто-то выразил опасение:

— Может, в этом году не будут передавать?..

Ему не дали договорить, зашумели:

— Это почему же?

— Вот выдумал тоже!

— Нет, обязательно будут!

— Да я просто так сказал, — оправдывался усомнившийся.

Вышедшая было на улицу Татьяна быстро вернулась:

— Что вы, ребята, слушать собрались?

— Москву, Танюша! — ответил Камушкин и почему-то покраснел до корней волос.

— Москву?! — женщина чуть не вскрикнула от крайнего изумления. — Боже ты мой!.. Ребята, дорогие мои, пропустите меня поближе!.. Сколько уж мы не слышали ее!..

— Проходите, проходите сюда, Татьяна Васильевна, — солдаты расступились, давая место хозяйке. Пинчук, стоявший рядом с ней, почувствовал, как руки женщины мелко дрожат.

В приемнике зашумело, золеная лампочка замигала чаще.

— Тише… тише!.. — сказали все вместе, предостерегающе поднимая руки. — Сейчас начнется…

Кончик карандаша прыгал на белом листе камушкинского блокнота, словно выклевывал что. В хате воцарилась напряженная тишина. Приглушив дыхание, бойцы прислушивались к трогательной мелодии позывных, согревшей их сердца. Наконец после долгих оваций, морским прибоем доносившихся сюда, на некоторое время в приемнике стихло, стоял лишь ровный шум ламп да изредка прорывался нетерпеливый кашель. И вдруг раздался далекий голос Сталина.

Разведчики не заметили, как хату окружила плотная толпа колхозников.

Во всех окнах торчали курносые мордочки ребятишек. Люди теснились, переспрашивали друг друга о плохо расслышанном. Кто-то неосторожно надавил на стекло, и оно со звоном полетело на пол хаты. Татьяна даже не обернулась, она смотрела только на приемник, перебирая руками курчавый чуб сидевшего у нее на коленях ребенка.

В разбитое окно просунулась лохматая седоволосая голова какого-то деда; разинув беззубый рот, он дышал прямо в затылок примостившегося у окна Сеньки.

Передача уже давно закончилась, а у дома Татьяны все еще толпился народ. Старшина Пинчук, примостившись на бревне, возле хлевушка, уже степенно беседовал с тем кудлатым старичком, который нечаянно выдавил стекло. Трудно сказать, когда они познакомились. Только Петру уже было известно, что дед этот — бывший инспектор по качеству в своей артели.

— Почему же «бывший»? — говорил ему Петр. — Ты и зараз являешься им. Тильки пора за дело браться, диду. Насчет семян позаботьтесь. Весна незаметно приде.

— Где их сейчас взять, сынок, семян-то?.. Разве государство какую ссуду даст.

— Государство-то даст, диду. Но трэба и самим принимать меры. Ты вот пройди по колгоспникам, кажи им, — пусть по одному зернышку соберут и принесут в колгоспный амбар. Никто не пожалее…

— А ведь, пожалуй… завтра с утра и начну.

— Обязательно начни.

Пинчук говорил громко и почти в самое ухо старику, так как во дворе все еще стоял шум.

Разошлись по своим домам за полночь. А утром в хату к Татьяне явился старикан, с которым вчера беседовал Пинчук о делах артели. Дед был явно во хмелю. Потоптавшись у порога и тщательно вытерев о половицу большие солдатские ботинки, густо смазанные солидолом, он приблизился к хозяйке:

— Ты уж прости меня, старого дурня, Татьяна Васильевна, невзначай… вот те крест!.. Малец толкнул, паршивый бесенок!.. А окно я сам вставлю. — Заметив в хате Пинчука, колдующего над строевой запиской, дед обратился к нему: — А насчет того, товарищ, не беспокойся. Завтра же приступаем. С председателем я уже имел разговор. Он согласный. Завтра, прямо с утра… А ныне вроде неловко, праздник дюже великий… А вам, ребята, спасибо от всего нашего колхоза. Порадовали вы нас!.. — старик поклонился разведчикам и вышел, солидно покряхтывая в сенцах. Сенька видел в окно, как он, подпрыгивая, пошел по улице, неся под мышкой свой суковатый посох.

— Гляньте, товарищи, как нарезает дедок! И про посох забыл, дует — ног под собой не слышит!..

Сказав это, Сенька вдруг поднял нос и принюхался.

— Чего это вы там затеяли, Татьяна Васильевна? — спросил он хозяйку, хлопотавшую возле печки. — Не для нас ли стараетесь?

— А для кого же? Для вас, — просто ответила Татьяна.

Разглядев в ведре, стоявшем у порога, мокрые перья, Ванин сообразил, что произошло, пока они спали. Сенька еще вчера, слоняясь по двору, видел двух пестрых курочек, которые важно прохаживались по мякинной завалинке и безмятежно клевали замазку в окнах. Вот их-то и порешила ради праздника вконец растроганная молодая хозяйка.

— Ну, уж это вы зря! — лицемерно обижался Сенька. — Последних курей перевести!.. Неслись, наверное, пеструшки…

— Живы будем — наживем. Садитесь.

Разведчики расселись тесным кружком, по-семейному. В предвкушении сытного обеда шумно заговорили. Мишка Лачуга, торжественный, как на свадьбе, метал на стол разные кушанья. Ему помогала хозяйка. Солнечные зайчики играли на сияющих лицах бойцов. Забаров шепнул что-то на ухо Пинчуку, и тот на цыпочках, словно боясь разбудить кого-то, вышел из хаты. Сенька подмигнул сидевшему рядом с ним Камушкину. Вася посмотрел на Ванина и, встретившись с его зелеными играющими глазами, покачал головой. Ребята переглянулись и сразу, точно по команде, расхохотались.

Пинчук вернулся с несколькими запотевшими флягами. Разлили водку по жестяным кружкам. Солдаты оживились, зашумели. Вот она, боевая, дружная семья, — вся в сборе. «Только… только его нет среди них. И никогда, никогда не будет…»

Наташа почувствовала, что может разрыдаться, и, тихо выйдя из-за стола, почти бегом направилась к двери. Выскочив на улицу, она дала волю своим слезам. Девушка плакала и не слышала, как кто-то вышел вслед за ней. Чьи-то теплые руки осторожно легли на ее вздрагивающие узкие плечи. Она обернулась и увидела Шахаева…

3

Зима наступала медленно и осторожно. Сначала она выслала далеко вперед свои боевые разъезды — резкие, пронизывающие ветры. Они шарили по рощам, прощупывали каждую полянку, а ночью, вырвавшись в степь, лихо носились, гоняя, точно зайцев, перекати-поле; стремительным кавалерийским наскоком влетали в села и хутора; заскакивали в солдатские окопы и, обнаглев, срывали с какого-нибудь зазевавшегося солдатика заношенную пилотку. И, будто разведав хорошенько и убедившись, что противник ее слаб, зима ринулась в общее наступление и в одну ночь стала полновластной хозяйкой огромных степных просторов; снег, уже не опасаясь, валил валом, быстро возникали белые насыпи и курганы. На завалинках хат, около задернутых искуснейшими рисунками окон, запрыгали синицы, беспокойно зачирикали воробьи. По солдатским окопам с подвывом металась поземка, обжигая щеки бойцов колючими, мельчайшими снежинками. Поскучнели вишневые сады, роптали под злым ветром нагие яблони, беспомощно взирая на то, как гложут их сочную кору острые, точно бритва, желтоватые резцы опушившихся зайцев. Из глубокой, заросшей кустарником пади выводила свой обматеревший выводок старая волчица. Зима сделала хищников смелей.

В течение декабря гвардейская армия — в ее состав входила и дивизия генерала Сизова — предприняла операцию, которую в официальных сводках обычно называют боями местного значения. В результате многодневных изнурительных схваток с врагом за отдельные населенные пункты, высоты, дороги и многочисленные в этих местах посадки и небольшие рощи советские войска подошли к Кировограду — крупному областному и промышленному центру Украины. Здесь армия остановилась и стала готовиться к штурму города.

Дивизия Сизова разместилась в большом селении Верблюжка. На этом рубеже встретила Новый год.