Следствие ведут дураки - Кондратий Жмуриков

— Ну чего спать не даете?

Но и лица, прикрытого ладонью, и скупо выцеженных слов вполне хватило Ване для того, чтобы узнать этого человека. И, узнав его, Астахов попятился к стене, потому что он не мог предвидеть этой встречи и не мог представить, что она вообще может состояться. Разве что — на Страшном суде.

Потому что человеком, запертым в пустой темной комнате, верно, раньше используемой под кладовку, а теперь превращенную в некий аналог КПЗ на дому, — был Степан Семенович Гарпагин.

Ваня моргнул несколько раз своими длинными и изогнутыми, как у девушки, ресницами и пробормотал:

— Дядя Степан… вы?!

— Он, он, — мрачно подтвердил Осип, — он у нас совсем как в пасхальном-от гимне: воскресе из мертвых, смертию смерть поправ. Хотя, прости господи, грешно про такую гниду святые слова говорить…

Иван Саныч продолжал корчиться в ступоре недоумения и ужаса:

— Но как же так, Осип… значит, это он убивал всех? Значит, это он?…

Степан Семенович поворочался и сел на кровати. Отнял руку от лица и подслеповато посмотрел на племянника, а потом, признав его, сказал с явно прослеживающейся в голосе недоброй иронией:

— А, вот и наследничек появился. Тоже живой. Какие вы все непотопляемые, а? Я сначала думал, что Осип мертвый, да и ты, племянничек, после того, как в канализацию провалился…

И вот тут Ваня поверил. До этого его сознание никак не могло продраться сквозь пелену невероятных обстоятельств, поставивших все происходящее на грань или даже за грань здравого смысла. Но холодные слова Гарпагина все расставили по своим местам: Иван Саныч осознал и поверил.

— Значит, это правда… — выдохнул он. — Значит, правда. Но зачем?…

— О, тут долго объяснять, — отозвался Ансельм, — я долго не мог раскусить дражайшего Степана Семеновича и понять, что за внешностью ничем не примечательного скупердяя-рантье скрывается умный и тонкий спец, шпион высокого класса. Я долго отслеживал цепочки, по которой компания Гарпагин — Жодле — Магомадов воровала и доставляла по месту назначения информацию. Сейчас в России многие ошибочно думают, что в стране украсть больше нечего, как сказал Моргунов в «Операции Ы», все уже украдено до нас. Но это вовсе не так. И Степан Семенович Гарпагин, замечательный экс-полковник КГБ, замечательно это доказал. Я раскусывал его, как Остап Бендер своего «золотого теленка» Корейко. Потребовалось три года работы, чтобы получить хотя бы косвенные доказательства работы Гарпагина на спецслужбы Франции, и еще два — отследить каналы и персоналии в России. Гарпагин, Жодле и Магомадов — это ведь только верхушка айсберга.

— Верхушка айсберга… — выговорил Гарпагин, который как-то сразу потерял налет показного свирепого добродушия, которым он щеголял в первую встречу дяди и племянника, и предстал во всей отталкивающей мерзостности своей продажной душонки. — Айсберга… тоже мне «Титаник» нашелся.

Ансельм, то есть сотрудник УРПО ФСБ Анатолий Яклич Селин, не обратил никакого внимания на эту выходку Степана Семеновича. Он только обозначил углом рта кривую усмешку и продолжал:

— До конца моей работы оставалось совсем немного, я подвел сеть под всю эту братию, и оставалось только дожидаться удобного момента, чтобы поймать их с поличным, а тут откуда ни возьмись — вы! Да еще объявляете Гарпагину, что вы из российской Генпрокуратуры, нарочно не придумаешь!

Осип хмыкнул.

— Енто не мы, енто Александр Ильич подкузьмил, — сказал он. — Выдумщик он такой.

— А что же мне делать дальше было? — продолжал Ансельм, все более взвинчивая тон. — При чрезвычайных обстоятельствах вступала в силу последняя инструкция: о физической ликвидации объекта. Вот я и решил убрать Гарпагина, а вместе с ним — его сына, который мог быть опасен своим неведением… в любом случае не мешало подстраховаться.

Астахов посмотрел на этого человека, который так спокойно говорил о смерти Николя как о «необходимости подстраховаться», и смутно подумал, что, верно, эти двое противостоящих друг другу людей — Гарпагин и Ансельм, оба сотрудники спецслужб, бывший и нынешний — верно, мало чем отличаются друг от друга в моральном плане…

— Николя вообще, если честно, чуть ли не присутствовал при том, как я звонил из «Селекта» на мобильник Жаку, — продолжал Ансельм, — он тогда еще с этой вашей Настей, извиняюсь за натурализм, на подоконнике трахался, а я ему еще сказал: «Такой же, как папаша — все ни к месту делаешь! (Ансельм не знал, что Николя вспомнил эту фразу и угадал человека, делавшего смертоносные фокусы с точечными взрывами направленного действия; не знал, но, верно, предвосхищал такой вариант, если убрал и Николя тем же манером.)»

— Значит, ты в самом деле убил Николя… — пробормотал Иван Саныч. — А Жака… Жака убил ты, Гарпагин? Но зачем… почему?

— А что бы ты на моем месте делал? — воскликнул тот с жаром. — Ты, верно, никогда не ощущал себя волком, которого обложили со всех сторон и травят, травят…

— И нельзя за флажки! — перебил его Иван Саныч. — Почему же, это чувство мне очень хорошо знакомо, причем и благодаря тебе в том числе… дядя Степан! А насчет Жака можешь не объяснять, я и так примерно представляю: места ты себе не находил, услышал ночью шум в подвале, куда забрался пьяный Жак, чтобы, верно, сцедить там коньячку вдогон, а ты сгоряча его и прихлопнул. Может, и не хотел ты его убивать, но вот так получилось! А потом для отвода глаз сымитировал кражу сейфа, который сам же и зарыл ночью в саду. И как же я тогда сразу не догадался, если у тебя тогда на тапочках земля была!..

— Я тоже это вспомнил, только поздно уже было, — сказал Осип.

Астахов смерил его взглядом и вспомнил свою петербургскую фразу, сказанную из после того, как он вылез из канализационного люка.

— Да уж… — пробормотал он. — Все ясно… Степан Семеныч решил разделаться с нами руками Магомадова и Жодле, которых он тоже подозревал и, кстати, правильно делал. А когда я ему позвонил едва ли не с того света, дядюшка охренел и имитировал инфаркт, в результате которого и «скончался», чтобы воскреснуть в Питере в виде этакого Терминатора. Все это чудесно, Степан Семеныч… но зачем же сало с йогуртами воровать-то, а?

— Ему енто сало с ебуртами тоже боком вышло, — отозвался Осип, — то есть не совсем как бы боком… в общем, откуда вышло, оттуда вышло. Он пока всех мочил, подчищал, так сказать, где напачкал — у него все время расстройство было… кишечника. Мы, между прочим, тогда в «Падуе» с ним возле туалета столкнулися, я уже выяснил-от.

— Ну ладно, вы тут пока поговорите, а я пока пойду перекушу, — сказал Ансельм и вышел.

— Да-а, — задумчиво протянул Ваня, посмотрев ему вслед, и снова глянул в упор на своего родственничка, — мы должны были сразу догадаться, кто это над нами шутит. Потому что только один человек в мире способен польститься на Осипово сало и на мой початый йогурт, и этот человек должен быть жаднее песка в пустыне Сахара. Мой драгоценный дядюшка, Степан Семеныч Гарпагин! А что ж енто ты, дядюшка, завещал мне половину своих денег? Подшутить решил надо мной и Осипом? Дескать, все равно приписку никто не выполнит, потому что о том, кто убил Жака и спрятал сейф, знает только один человек, а именно — ты? «Покойный» завещатель собственной персоной!! Да, кстати, — проговорил Иван Саныч, поворачиваясь к Осипу, — а где этот чертов сейф? Ты же говорил, что вы поймали милого дядюшку за тем, как он выкапывал свое сокровище из земли?

— Ну да, сегодни ночью, — подтвердил Осип, густо икнув.

— Сегодня ночью?

— Ну да! А ты думаешь, с чаво я с такого бодунища сиводни проснулся? Да мы с Якличем вчера на радостях обжабились… то есть енто я обжабился. А Яклич раза два выпил. И со мной на брудершафт выпил из этих двух раз… раза три. Или четыре. Я как насмотрелся на Гарпагина в «Арагви», так и подумал, что рано или поздно он появится в Париже, и именно здесь, в Сен-Дени. И чаво ж? Появилси, сучара бацильная… появилси!! Покойник… ик!.. хренов! Кстати, он так расстаралси, что даже дочке своей лапши на уши навешал! У нево дохтур в ентой больнице знакомый, так что он взял да и оформил Степан Семенычу енто самое… схвидетельство о смерти. Уж больно перепугалси бедный-пребедный Степан Семеныч, что его замочат енти Жодле с Магами или же мы с тобой, Саныч. Потому он…ик!. сам решил всех убрать и, нечаво сказать, преуспел в ентом. А нас с тобой укокошить не получилося только потому, что, как говорится, оно не тонет! Чаво ты, Саныч, и доказал, провалившися в канализацию!

И Осип захохотал. Ему было весело. Еще бы ему не было весело: он чрезвычайно удачно опохмелился, его злейший враг был пойман, все загадки счастливым образом сняты, и перед ним открывался путь к руке и сердцу Лизы Гарпагиной, то есть деньгам, титулу и процветанию.

Но вот обо всем этом задумался Ваня Астахов. Он нерешительно взглянул на Осипа и произнес: