История России XX – начала XXI веков - Юрий Терещенко

Инициатор борьбы с культом личности не смог или не захотел признать, что истоки культа лидера страны уходят в политическую систему общества, которая позволяет одному человеку сосредотачивать в своих руках необъятную, безграничную и бесконтрольную власть. При такой системе приходится полагаться лишь на совестливость и нравственность самого политического деятеля. История свидетельствует, что в политике эти критерии ненадежны. Доказательством тому стала и политическая судьба самого Хрущева, который в сентябре 1953 г. на пленуме ЦК КПСС по предложению Маленкова был избран первым секретарем ЦК партии. Таким образом, пленум формально отступил от достигнутой в марте 1953 г. после смерти Сталина договоренности членов Президиума ЦК соблюдать коллективность руководства, не допускать чрезмерного усиления роли одного из секретарей ЦК, не восстанавливать пост Генерального (Первого) секретаря.

Июньский (1957 г.) пленум ЦК КПСС. 18–21 июня 1957 г. 6 из 9 членов Президиума ЦК (Молотов, Каганович, Маленков, Ворошилов, Булганин, Первухин) поставили вопрос о снятии Хрущева с поста Первого секретаря и о ликвидации подобного поста в партии. Маленков подчеркнул, что власть человека на этом посту «совершенно не ограничена», и это опасно для партии и страны. В вину Хрущеву поставили грубое нарушение со второй половины 1955 г. норм коллективного руководства, грубость, зазнайство, создание собственного культа, авантюризм во внутренней и внешней политике. Сабурова на заседании Президиума не было, но он поддержал товарищей.

К авантюризму во внутренней политике отнесли отсрочку на 20 лет выплат по облигациям государственных займов; ликвидацию почти всех хозяйственных министерств; выдвижение лозунга «догнать в ближайшее время (к 1960 г.) США по производству мяса, молока и масла на душу населения»; предложение отменить налог на мясомолочную продукцию с ЛПХ колхозников; «развенчание» вслед за культом Сталина 30 лет работы партии; зиновьевское понимание взаимоотношений партии и государства, т. е. отождествление диктатуры пролетариата с диктатурой партии. Причину последнего Л. М. Каганович объяснил в 1990-е годы тем, что в 1923-24 гг. Хрущев был троцкистом и лишь в 1925 г. «покаялся в своем грехе».

К авантюризму («опасным зигзагам») во внешней политике отнесли заявление, будто судьба вопроса о мире или войне зависит главным образом от соглашения между СССР и США; ведение переговоров с президентом Финляндии У. К. Кекконеном в финской бане; многочисленные интервью иностранным корреспондентам без предварительного согласования с членами Президиума.

Хрущев признал, что порой несдержан, обещал исправиться, укрепить единство руководства, но существо обвинений отверг. Его поддержали члены Президиума ЦК А. И. Микоян, М. А. Суслов (одновременно и секретарь ЦК), секретари ЦК Л. И. Брежнев, Е. А. Фурцева, П. Н. Поспелов. Из секретарей ЦК лишь Д. Т. Шепилов осудил Хрущева.

На стороне Первого секретаря выступили руководители «силовых» ведомств – министр обороны Г. К. Жуков и председатель КГБ И. А. Серов. Они обеспечили срочное прибытие в Москву членов ЦК, которые 22–29 июня на пленуме решительно поддержали Хрущева.

Информационное сообщение о сути дела на пленуме сделал М. А. Суслов. Он отметил, что у Хрущева есть некоторые недостатки, например «известная резкость и горячность», но они невероятно раздуты и преувеличены «участниками этой группы» на почве личной неприязни. Суслов отверг утверждения о принижении Хрущевым роли государственных органов, подчеркнув его заботу о поднятии роли Советов в государственном, хозяйственном и культурном строительстве, а лозунг «догнать в ближайшее время США», по его мнению, сыграет большую мобилизующую роль в развитии сельского хозяйства.

Л. И. Брежнев назвал Н. С. Хрущева образцом честного, неутомимого служения народу. «Торопливость» Маленкова, Молотова и Кагановича по «захвату руководства партии» он связал с процессом реабилитации репрессированных коммунистов и стремлением Первого секретаря не замалчивать перед партией виновников расстрелов.

А. И. Микоян отверг обвинения в подготовке Хрущевым своего культа личности, поскольку он «остро выступает» против культа личности, а обострять обстановку «некоторые члены Президиума» стали после решения февральского (1957 г.) пленума ЦК об организации совнархозов. Однако это решение, как никакое прежде, три месяца после пленума обсуждала вся страна. Обвинять Хрущева в «отрыжке троцкизма» глупо, необоснованно. В 1923 г. Хрущев поддержал Троцкого в вопросе развития внутрипартийной демократии, но когда демократические лозунги выдвинул ЦК, он, «раскусив, в чем дело», активно боролся против Троцкого. Что же касается бани, то Хрущев туда пошел из-за уважения к Кекконену, «для сближения, чтобы друг другу больше доверять», а не потому, что негде было вымыться.

Вопрос о бане как традиционном обряде финского гостеприимства, который сближает друзей, поднимали и председатель КГБ И. А. Серов, и первый секретарь Ленинградского обкома КПСС Ф. Р. Козлов, и министр культуры Н. А. Михайлов, и сам Н. С. Хрущев, назвав его «банным делом».

Пленум действительно мог пойти по банному следу, если бы не «прием Жукова». Он ударил по оппонентам Хрущева с неожиданной стороны, после чего все разговоры о бане, культе, коллективном руководстве стали казаться сущим пустяком. Выступление Г. К. Жукова полностью изменило ход дискуссии, превратив высших руководителей партии и государства в обвиняемых.

Будучи в опале, маршал вспоминал, что он хорошо подготовился к выступлению. В архивах ему нашли сведения о репрессиях против военнослужащих, из которых следовало, что не один Сталин занимался истреблением невиновных людей, но и у его ближайших соратников руки в крови. Хрущев в докладе на XX съезде пощадил их, они же решили сбросить его, потому что рано или поздно их тоже начнут разоблачать. Жуков привел из архивов ЦК и Военной коллегии Верховного суда сведения, которые потрясли участников пленума. Согласно им, с 27 февраля 1937 г. по 12 ноября 1938 г. НКВД получил от Сталина, Молотова и Кагановича санкцию на расстрел 38679 человек. Это были руководящие работники партийных, советских, комсомольских и профсоюзных органов, наркомы, их заместители, крупные хозяйственные руководители, видные военачальники, писатели, работники культуры и искусства.

С санкции и по личным запискам Кагановича в 1937–1938 гг. было арестовано свыше 300 работников железных дорог СССР. Вина Маленкова заключалась в том, что он, с одной стороны, по линии ЦК наблюдал за НКВД, с другой – был непосредственным организатором и исполнителем «работы по истреблению наших людей». «У них с пальцев капает невинная кровь…» – сказал Жуков. На его выступление члены ЦК отреагировали возгласами: «Палачи! Давайте ответ».

29 июня 1957 г. пленум принял постановление «Об антипартийной группе Маленкова Г. М., Кагановича Л. М., Молотова В. М.». Трем членам группы и «примкнувшему к ним» Д. Т. Шепилову были предъявлены 16 обвинений. В том числе противодействие курсу XX съезда на мирное существование между государствами с различными социальными системами, сопротивление расширению прав союзных республик, усилению роли Советов, сокращению раздутого государственного аппарата, созданию совнархозов, повышению материальной заинтересованности колхозников, подъему 35 млн. га целины, установлению личных контактов руководителей СССР с лидерами капиталистических стран, ликвидации последствий культа личности.

За «тайный сговор» против ЦК, фракционную борьбу, нарушение резолюции X съезда РКП (б) «О единстве партии» (1921 г.) пленум постановил вывести из состава членов Президиума ЦК и из состава ЦК Маленкова, Кагановича и Молотова, а «примкнувшего к ним» Шепилова снял с поста секретаря ЦК, вывел из состава кандидатов в члены Президиума ЦК и из состава членов ЦК. В констатирующей части постановления отмечалось, что члены пленума единодушно потребовали исключения названных лиц из партии. Однако это было сделано лишь после XXII съезда КПСС, в декабре 1961 г. – мае 1962 г.

Главу государства К. Е. Ворошилова, просившего «пощадить старика», раскаявшегося главу правительства Н. А. Булганина, а также признавших свою вину М. Первухина и М. Сабурова в постановлении не упоминали. Но это не сняло с них ответственности за создание оппозиции Хрущеву. Все противники Хрущева, за исключением Ворошилова, были лишены высоких руководящих постов.

Спустя несколько месяцев, на октябрьском (1957 г.) пленуме ЦК КПСС, рассмотревшем вопрос «Об улучшении партийно-политической работе в Советской армии и Флоте», Хрущев умело использовал «прием Жукова» против самого маршала. Он обвинил его в намерении захватить власть в стране. Доказательством этого, по мнению Хрущева, была созданная в вооруженных силах по распоряжению Жукова школа диверсантов. Он напомнил, что у Берия тоже была диверсионная группа («группа головорезов»), «и если бы его не разоблачили, то неизвестно, чьи головы полетели бы». Сравнив Жукова с Берия, обвинив его в бонапартизме и стремлении захватить власть, Хрущев вычеркнул четырежды Героя Советского Союза, маршала, министра обороны (с 1955 г.) и своего недавнего спасителя из политической жизни страны. Г. К. Жуков был снят со всех постов и отправлен на пенсию. Ему не было тогда и 62 лет.