Ересь Хоруса: Омнибус. Том I - Дэн Абнетт

— Доложи обо всем, — сказал лорд Эйдолон.

Все воины собрались на краю поляны, приблизительно в полукилометре от взорванных деревьев, поблизости от опушки травяного леса. Открытое место давало возможность заранее заметить приближение пеших мегарахнидов, а в случае налета их крылатых собратьев они могли быстро отступить в заросли и подготовиться к обороне.

Тарвиц коротко и ясно, насколько это было возможно, рассказал обо всем, что произошло с его группой после высадки. Лорд Эйдолон был старейшим из всех офицеров Легиона, первым, кого примарх назначил на эту должность, и не допускал фамильярности даже со стороны, таких заслуженных боевых офицеров, как Тарвиц. По поведению своего начальника Саул мог сделать вывод, что Эйдолон буквально кипит от злости. Рейд проходил совсем не так, как планировалось. На мгновение Тарвиц даже решил, что Эйдолон сожалеет о своем поспешном приказе, но он тотчас отверг эту мысль. Лорд Эйдолон, как и большинство старших командиров Детей Императора, превыше всего ставил свою гордость.

— Повтори, что ты говорил о деревьях, — приказал Эйдолон.

— Крылатые существа используют их для хранения своих жертв и в качестве кормушек, — сказал Тарвиц.

— Это я понял, — буркнул Эйдолон. — Я тоже потерял несколько человек после атаки крылатых тварей и видел их тела на шипах. Но ты говорил, что там висели и другие трупы?

— Тела Кровавых Ангелов, господин, — кивнул Тарвиц. — И еще людей в мундирах Имперской армии.

— А мы этого не видели, — вставил капитан Антеус.

— Это может объяснить, что с ними произошло, — заметил Эйдолон.

Капитан Антеус был одним из приближенных лорда Эйдолона и пользовался гораздо большим расположением, чем Тарвиц.

— У тебя есть доказательства? — спросил у Тарвица Антеус.

— Я уничтожил деревья, как вам уже известно, сэр, — сказал Тарвиц.

— Так, значит, никаких доказательств нет?

— Доказательством могут служить мои слова, — ответил Тарвиц.

— И для меня этого вполне достаточно, — вежливо кивнул Антеус— Я не хотел тебя обидеть, брат.

— Я не счел ваши слова обидными, сэр.

— Ты истратил все заряды? — снова задал вопрос Эйдолон.

— Да, сэр.

— Расточительство.

Тарвиц хотел было ответить, но слова застряли у него в горле. Если бы он не использовал таким образом заряды взрывчатки, они не смогли бы воссоединиться. И растерзанные тела прекрасных Детей Императора самым бесчестным образом до сих пор висели бы на ветвях каменных деревьев.

— Я говорил ему об этом, господин, — вставил Люций.

— Что ты ему говорил?

— Что не стоило тратить на это оставшиеся заряды.

— А что это у вас в руке, капитан? — спросил Эйдолон.

Люций приподнял обрубок конечности мегарахнида.

— Вы позорите нас! — воскликнул Антеус. — Как не стыдно! Использовать руку врага вместо меча…

— Выбросьте эту мерзость, — добавил Эйдолон. — Вы меня удивляете, капитан.

— Слушаюсь, сэр.

— Тарвиц.

— Да, сэр.

— Кровавые Ангелы потребуют доказательств гибели их товарищей. Какие-нибудь реликвии, которые они могли бы сохранить. Вы говорили, что на деревьях оставались обломки доспехов. Идите и отыщите что-нибудь подходящее. Люций вам поможет.

— Но, сэр, разве я не должен…

— Капитан, я отдал приказ. Выполняйте его, или вам не дорога честь нашего славного Легиона?

— Я только подумал, что…

— Разве я спрашивал вашего совета? Разве вы состоите в ранге высшего командования?

— Нет, мой господин.

— Тогда отправляйтесь, капитан. И вы тоже, Люций. Ваши люди могут идти вместе с вами.

Очередной шторм-щит исчерпал свою ярость. Небо над обширной поляной стало удивительно чистым и бледным, словно уже приближалась ночь. Никакого представления о суточных циклах Убийцы у Тарвица до сих пор не было. Конечно, с момента их высадки день сменялся ночью, но в травяном лесу, освещенном вспышками молний, эти перемены были незаметны.

Теперь стало прохладнее и тише. Небо было ясным, серовато-желтым, с мелкими остатками темных облаков по краям. Ветер улегся, и отблески молний сверкали где-то за много километров от поляны. Тарвиц был уверен, что на самых темных участках небосклона можно рассмотреть звезды.

Он вел свою группу к развалинам деревьев. Люций не переставал ворчать, словно это задание было получено по вине Тарвица.

— Заткнись, Люций, — сказал ему Тарвиц, используя закрытый канал связи. — Можешь считать эту прогулку платой за свой подхалимаж по отношению к лорду-командиру.

— О чем ты толкуешь? — удивился Люций.

— «Я говорил ему об этом, господин», — передразнил Тарвиц.

— Но я действительно тебе об этом говорил!

— Конечно, говорил, но есть еще понятие солидарности. Я думал, мы были друзьями.

— Мы и сейчас друзья, — обиженно произнес Люций.

— И это, по-твоему, проявление дружбы?

— Мы же Дети Императора, — серьезно ответил Люций. — Мы стремимся к совершенству и не скрываем своих ошибок. Ты совершил ошибку. Признание своих неудач — это еще один шаг на пути к совершенству. Разве ли этому учил нас примарх?

Тарвиц нахмурился. Люций был прав. Примарх Фулгрим учил, что подвести Императора они могут лишь в результате собственного несовершенства и что лишь признание своих неудач поможет исправить ошибки. Тарвиц только пожалел, что никто не напомнит об этой ключевой заповеди их Легиона лорду Эйдолону.

— Я тоже совершил ошибку, — признался Люций. — Я использовал этот обрубок в качестве меча. И делал это с удовольствием. А это оружие ксеноса. Лорд Эйдолон по праву указал мне на проступок.

— Я тоже говорил, что это ксенос. Дважды.

— Да, верно. И я приношу тебе свои извинения. Ты был прав, Саул, и я сожалею.

— Не обращай внимания.

Люций положил руку на броню Тарвица и остановил его.

— Нет, это неправильно. Я настроен серьезно поговорить. Ты всегда такой замкнутый, Саул. Я знаю, я частенько подшучиваю над этим. Извини. Надеюсь, мы остались друзьями.

— Конечно.

— Твой непреклонный характер — прекрасное достоинство, — продолжал Люций. — Я иногда бываю навязчивым, особенно когда заведусь. Я знаю, это мой большой недостаток. Может быть, ты мог бы помочь мне от него избавиться. Я способен перенять у тебя что-то хорошее.

В голосе Люция появились интонации маленького мальчика, за что Тарвиц и любил своего приятеля.

— Кроме того, — добавил Люций, — ты спас мне жизнь. Я еще так и не поблагодарил тебя за это.

— Нет, не поблагодарил. Но в этом нет необходимости, брат.

— Значит, все как прежде, а?

Идущие впереди солдаты остановились и ждали, пока их командиры закончат свои личные разговоры по закрытому вокс-каналу. Двое приятелей поторопились к ним присоединиться.

Эйдолон сам подобрал людей для этого задания. С Тарвицем кроме Люция отправились Балли, Ферост, Лодоротон и Тукис. Все они были из группы Тарвица. Эйдолон как будто хотел наказать всех, кто был с ним, и Тарвиц переживал, что из-за его опалы людям приходится страдать.

Кроме того, Тарвиц подозревал, что их наказывают не за растрату взрывчатки. Причина крылась в неудачах самого Эйдолона и в том, что их группа после высадки десанта достигла большего, чем все остальные.

Они подошли к остаткам деревьев и начали разбирать кучи раскаленных белых осколков. Сломанные шипы, местами почерневшие от огня, торчали, словно рога матерого оленя.

— Что мы тут делаем? — спросил Тукис.

Тарвиц со вздохом опустился на колени и стал разгребать известняковые завалы латной рукавицей.

— Выполняем приказ, — ответил он.

Так они проработали час или два. Наступило что-то вроде ночи, и, как только свет на небе погас, температура резко упала. Появились звезды, редкие далекие разряды молний вспыхивали за травяным лесом, обступившим поляну.

Из центра известковой кучи исходил сильный жар, и от этого холодный воздух заметно мерцал. Просеивая пыльные обломки, кусок за куском, они обнаружили две погнутые нагрудные пластины, обе от доспехов Кровавых Ангелов, и еще фуражку армейского образца.

— Может, этого достаточно? — спросил Лодоротон.

— Продолжайте поиски! — приказал Тарвиц.

Он посмотрел на противоположный край поляны, где был разбит лагерь Эйдолона.

— Еще часок, а потом закончим.

Люций отыскал шлем одного из Кровавых Ангелов. В нем еще держался осколок черепа. Тукис обнаружил нагрудную пластину доспехов Детей Императора.

— Это тоже возьмем с собой, — сказал Тарвиц.

А потом Ферост нашел нечто такое, что едва не стоило ему жизни.

Это был один из крылатых мегарахнидов, обгоревший, засыпанный обломками, но еще живой. Едва Ферост отодвинул большой кусок известняка, как бескрылое и побитое чудовище ринулось на него и ударило окостеневшим гребнем.