Пес Господень - Геннадий Прашкевич

И повторил:

– Не будут забыты…

Но, наверное, что-то странное отразилось в глазах Ганелона, потому что добрая женщина вдруг заторопилась…"

VI–VII

"…о, Господи, смятен дух!

Еретики веселятся, святые скорбят.

Викентий из Барре, тщедушный монах с мышиными мелкими всегда воспаленными глазками, пьет мутное вино из маленьких стаканчиков, но его тщедушное тело почему-то полно сил. Урывая время у сна, забывая подчас о трапезе, Викентий из Барре вникает в старинные книги. В непомерной своей гордыне он проникает туда, где не должно быть места простому смертному. Добрая женщина, посетившая Дом бессребреников, например, никогда не спросит – откуда брался свет в первые три дня творения? Доброй женщине в голову не придет поинтересоваться, а зачем, собственно, Господь создал сарацинов? Но Викентий из Барре, тщедушный монах с мышиными глазками, с одинаковым рвением пытается постичь и то, почему не беременеет женщина, если в ее белье вшита пяточная кость, вынутая из ноги живой ласки? и то, зачем, собственно, созданы сарацины? и то, почему всякие птицы летят на юг даже в том случае, когда зима и на родине их обещает быть мягкой? и даже – грех, грех! – он интересуется тем, почему заповедей десять, а не восемь или не двенадцать?

Цветущая роза, красивый рассвет, нежное плотское обаяние, тихий закат над вечерней рекой – для доброй женщины это только простые знаки. Она знает, что красота мира это всего лишь тень Творца, а обращать взор следует не на тень, которая всегда является только тенью, а на то истинное, горнее, что эту тень отбрасывает.

Конечно, Викентий из Барре прочел много книг.

Возможно, он прочел все старинные книги, извлеченные из тайников Торквата.

Никто не знает, что содержится в этих старинных, может, нечестивых книгах, но, вполне возможно, что большая часть их войдет в труд Викентия, который сам монах назвал «Великим зерцалом». Наверное, именно в этом труде надо искать следы старинных тайных книг, которые никак не могут вернуться к истинному хозяину – к Святой римской церкви, которая одна только и может правильно распорядиться этими знаниями…

Морские волны, медлительно подмывающие берег, капля, столь же медлительно точащая твердый камень, течения больших рек, движения огромных народов – по замыслу монаха Викентия все малое и большое должно быть отражено в «Великом зерцале». К большому сожалению, на что не обращает внимания сам Викентий, в его труде отражены не только мудрые мысли первосвященников, но и ложные мысли тех, чьи работы давно занесены в список книг, не рекомендованных церковью к чтению – индекс либрорум прохибиторум.

Но Викентий из Барре лукав.

Ганелон давно и тщательно вникал в суть гордыни, овладевшей слабым сердцем лукавого монаха.

Слуга божий обязан быть прилежен.

Это так.

Викентий прилежен.

Слуга божий обязан постоянно трудиться.

Это так.

Викентий постоянно в труде.

Но обнаружив некие сочинения, нигде не упомянутые отцами церкви, Викентий никогда не задумывается о том, возвышает ли данный труд истинного христианина, укрепляет ли он его веру в единое и божественное?

«Един и неделим прекрасный мир природы и живет он едиными для природы законами. И центр этого мира есть человек. Голова его устремлена в небо. А на голове человека два глаза, подобно свету Солнца и Луны. Дыхание человека подобно главному элементу природы – воздуху, ибо, как дыхание порождает вдох и выдох, так и в воздухе происходит движение ветров. Живот человека – море, ибо в животе в конечном итоге собираются все жидкости, подобно тому, как все воды в конце концов собираются в море. Ступни человека – земля, поскольку снаружи они сухи, а внутри содержат жир. Истинный разум пребывает в голове человека, возвышающейся над телом, как Бог на небесах, который обозревает весь мир и управляет всем миром.»

Человек…

Но разве законы единого и неделимого прекрасного мира природы установлены не Богом? Разве в прекрасном мире природы есть место истинно божественным чувствам? Как можно, горбясь над пыльными мертвыми книгами и зная низкую суть грешного человека, сравнивать суть этого низкого грешного человека с сутью того, кто дал начало всему?

Разве не ужасна такая гордыня?

«Соль – это продукт сгорания, так пишет в „Великом зерцале“ Викентий из Барре. Соль – это тонкое пеплообразное вещество, которое сначала поднимается в воздух с поверхности земли вместе с испарениями, а потом с ливнями падает обратно в море, особенно сильно с осенними ливнями.»

Может, только подобное простое знание полезно и угодно Богу, ибо оно лишено нелепой гордыни, оно растворяет глаза и не отягощает душу. Может, только подобное простое знание угодно Святой римской церкви, хотя распоряжаться подобным знанием имеет право только она сама.

Ганелон перекрестился.

Три года корпит он над выписками из рукописных книг монаха Викентия из Барре.

Эти выписки Ганелону доставляют тайно. Их доставляют ему надежные люди, которых еще много среди монахов монастыря, в котором трудится нечестивый Викентий.

Строка за строкой медленно и внимательно просматривает он извилистый путь мыслей монаха Викентия, отыскивая в «Великом зерцале» хотя бы намеки на те странные знания, что были почерпнуты им когда-то вместе с Амансультой, прозванной Кастеллоза, из темных книг, найденных в тайниках Торквата.

Так хочет Рим.

Так хочет Святая римская церковь.

«Великое зерцало.»

В описаниях зверей Викентий из Барре по привычке следует древним физиологам – многословным ученым трактатам, подробно толкующим нрав и повадки всяческих тварей.

В небесной механике – Птолемею.

В метеорологии – Аристотелю и Сенеке.

«Собрание достопамятных вещей» Солина, комментарий Макробия к «Сновидению Сципиона», все двенадцать книг «Этимологии» Исидора Севильского, «Перикл Эритрейского моря», лукавый Марциан и едкий Лукиан, казненный Нероном, ясновидящая Хильдегунда Бингенская, ученый Рабани Мавр, даже сарацин ал-Фаргани, знавший все о небесном своде – десятки и десятки голосов звучат в текстах «Великого зерцала». Не может быть так, чтобы поздно или рано не прозвучал среди них голос Торквата…"

VIII–IX

"… на полюсах земли и на ее экваторе жизнь невозможна, там вечные холод и жар – разве Викентий не знает этого?

Ведь на полюсах вечный ужасный холод, а между тропиками сплошной полосой бушует огонь.

Как Викентий может утверждать, что даже у промерзших насквозь полюсов, что в огне экваториального пояса могут существовать некие люди, имеющие душу живу?

Может ли такое допустить Господь?

Ведь если это так, то как можно проповедовать Евангелие людям, навсегда отрезанным от Святой римской церкви вечными льдами или огненным поясом?