Семь ступеней в полной темноте - Павел Фром

- Интересно… И, что было дальше?

- Дальше...? - она грустно улыбнулась. - Наш король запретил нападать на людей. И тем более совокупляться. Теперь он хотел мира. Надо сказать, что и люди подустали от долгой вражды. Появились правители, с которыми стало возможно договариваться. Снова торговать. Сольвейг же, младшая из чистокровных дочерей Ангуса и Гуты, выросшая на рассказах о славных битвах и, успевшая к тому времени, попробовать крови - подчиниться не смогла. Ее молодая горячность, и те навыки, которые воспитал отец, жаждали свободы. Рвались наружу. Вот наш король и приставил меня приглядывать за дочерью, в надежде, что эта бравада, вскоре, пройдет. Что за времена то были....

Уна мечтательно прикрыла глаза.

- Однако, девочка взрослела. А жажда крови и новых битв в ней лишь крепла. Она свирепела. Набирала сил и умения. Ощутила мощь. Никто теперь не смел ей указывать. Ее стали бояться. До тех пор, пока король Ангус не решился-таки ее усмирить. Как ты знаешь, все кончилось плачевно. Она его чуть не убила.

- А что за история с ее именем? - вспомнил Арон.

- Сольвейг? Оно означает "Луч солнца". Она была последней из чистокровных детей. Когда она родилась, старейшины сразу предрекли ей великое будущее. Она должна была стать одной из великих. Вместилищем колоссальной духовной силы. А потому и отношение к ней с детства было особым. Возможно, это и сыграло плохую шутку. Она всегда чувствовала свою исключительность. Стала меня игнорировать, улетать одна, пропадая неделями. А возвращалась, смердя зловонием, вся в грязи, перемазанная кровью. В один из таких моментов, я и повстречалась с твоим отцом. Искала эту несносную девчонку, а наткнулась на одинокого путника в поле ржи.

- И ты его атаковала! - Арон усмехнулся, ибо история повторялась.

- Да, без зазрений совести. Чисто инстинктивно. Уверенная в своих силах и безнаказанности, я обрушилась на него с высоты. Но он отразил удар просто и легко. Без страха и сомнений. Я нападала снова и снова, раня его и крыльями, и когтями, и мечом. Но не смогла нанести ощутимых повреждений. Вскоре ему это надоело. Твой отец просто схватил меня за руку, и силой отобрал меч. Потом подобрал сумку и пошел домой, истекая кровью. А я осталась как дура, посреди поля стоять. Напасть я больше не решилась, но до дома его проследила.

Мало того, что он не удивился. Он не испугался, не уступил в силе и, почему-то, не убил меня. В том, что он мог это сделать, сомнений не было. Я поняла это, когда немного остыла. Покружив какое-то время над его домом, я решила нанести визит вежливости. Выждав момент, я, сложив крылья, влетела в окно. А он сидел за столом и, как нив чем не, бывало, ужинал.

Бойд был старше, чем ты сейчас, но похож как две капли воды. И я засмотрелась... Забылась, на какое-то мгновение. Потом, опомнившись, насколько могла вежливо, попросила вернуть мое оружие. Странно, но он согласился. Повертев в руках мой меч, он вернул его, вперед рукоятью. Я убрала оружие в ножны и спросила его имя. Он спросил мое, и я улетела. Не знаю, почему, но меня влекло к этому человеку. Как к тебе, сейчас. Не ведая страха, но с огромным волнением, я снова навестила его. Он предложил мне поужинать... мы поговорили. А потом все как-то закрутилось. Знаешь... ведь мы были счастливы. Сейчас это слово режет слух, но тогда это было реальностью.

Конечно, я держала все в тайне. Пока изменения в моем теле не стали слишком заметны. Ангус, узнав обо всем, пришел в бешенство. Он запретил возвращаться. Ослушаться я не смогла... Однако, ребенка решили оставить. Ведь беременность протекала нормально. Был шанс родить здорового младенца.

Уна неровно вздохнула и глотнула вина из горла.

- Когда ребенок родился, он и был нормальным. Месяц я кормила его грудью, и тихо радовалась своему счастью. Но и в этот раз оно оказалось не долгим. Не дожив до двух месяцев, ребенок начал задыхаться. Сначала, лишь изредка. Но, потом, это стало повторяться чаще и сильнее. Мне стало страшно. В одну из таких ночей разразилась гроза, пошел сильный дождь. Ребенок, надрываясь от кашля и плача, умирал. Старейшины могли лишь продлить его мучения. В ушах до сих пор стоит этот хрип....

Я выбежала из комнаты, чтобы хотя бы немного побыть в тишине, собраться, сжать волю в кулак. И тут появился Ангус. Он забрал ребенка с собой не терпя возражений. Противиться своему королю я не посмела.

А утром, он вернулся один. Король сказал мне, что ребенок умер. И он отдал его тело отцу, чтобы тот мог оплакать его.

- Жестоко, но справедливо. И ты сразу поверила ему? - осторожно спросил Арон.

- Знаешь, иногда люди говорят, что в душе что-то умерло. Так вот, в моей душе что-то умерло. Нет, я не пошла бросаться со скалы. Я оказалась сильней. Боль переродилась в безразличие. Внешне этого не было заметно, но внутри все стало черным. Я снова нашла Сольвейг, и наши с ней вакханалии продолжились с новыми силами. Теперь, мы обе возвращались довольными, разгоряченными, перемазанными в крови и грязи. Король не был в восторге от этого, но мы улетали подальше. Иногда по нескольку дней проводили в пути.

А потом... случилось то, что случилось. Сначала Сольвейг оставила без крыльев Хаука. Без всякой жалости и причин. А ведь он был рядом с ней с раннего детства. Еще немного и его приняли бы в совет старейшин. Ведь он так мудр и стар... Узнав, как дочь обошлась со своим мудрым учителем, король озверел. Дочь и отец скрестили клинки.

Ее хладнокровие против бешенства отца... исход заранее был очевидным. От смерти короля спасло лишь чудо, и вмешательство королевы. Она закрыла Ангуса телом и крыльями. Позже уже остыв, Ангус изгнал дочь, и обязал всех докладывать о ее появлении. Несколько недель он болел. Раны гноились и плохо затягивались. Свой клинок Сольвейг редко мыла. Король ходил мрачным. Избегал жены и дочерей. Но, потом, все как-то успокоилось. Несколько лет мы жили просто замечательно. Обрывки слухов о кровожадной валькирии, конечно, доходили до белых гор. Но тут она не появлялась. С людьми мы стали жить в относительном мире. Вроде бы все утряслось....