Кир Великий - Сергей Анатольевич Смирнов

придя в себя после обморока, Крез проявил мудрость, которая сразу позволила ему приблизиться к царю персов.

Сначала он, подобно Астиагу, привел Кира в свою великую сокровищницу. Столько золота, сколько имел Крез, мидийскому царю и не снилось. Однако персов уже трудно было удивить, и сам Кир принял во владение такое несметное богатство с завидным спокойствием, чем весьма удивил Креза. Когда же тот увидел, как воины Кира грабят здания акрополя и беспрепятственно расхищают те дворцовые богатства, что лежат на виду, то с осторожностью обратился к царю персов:

— Царь! Могу ли я теперь высказывать тебе свои мысли или обязан молчать?

— Ты свободный человек, Крез, и можешь говорить мне без всякой опаски все, что угодно,— сказал Кир.

— Тогда можешь ли ты, царь, ответить мне, твоему пленнику, что учиняют здесь твои воины с такой яростью?

— По праву победителей они расхищают твои сокровища.

— Вовсе не мои сокровища они растаскивают, а твои,— заметил Крез.— Нет у меня больше ничего, кроме сына. Твои воины расхищают твое достояние. И это не к добру.

Кир пристально посмотрел на Креза и, приказав своей свите удалиться, вопросил лидийца:

— Что предрекаешь мне ты, любитель оракулов?

— Боги сделали меня твоим рабом, царь,— отвечал Крез,— и я считаю своим долгом сказать тебе нечто такое, чего другие не замечают или скрывают. Я слышал о твоем народе, что персы свободолюбивы и по своей натуре презирают ложь и чрезмерное богатство. Здесь же богатства у них стало разом чересчур много. Если ты позволишь своим воинам проявить ненасытность, то произойдет вот что: кто из них больше всего награбит, тот возгордится и станет считать, что он не беднее самого царя. Этот человек когда-нибудь поднимет против тебя восстание, помяни мое слово. Если тебе угодно послушаться своего раба, то поступи так: поставь у всех выходов стражу из твоих верных телохранителей. Пусть они отнимают добычу у всех, кто ее выносит, говоря, что десятую часть следует посвятить божеству. Например, Зевсу.

Крез почитал эллинских богов.

— Великому Митре, Хранителю Пределов,— поправил его Кир.

— Прекрасно,— принял Крез,— Значит, Митре. Тогда твои воины не только не возненавидят тебя за то, что ты силой отнимаешь у них добычу, но отдадут ее с радостью и будут восхвалять тебя как самого справедливого царя.

Такой совет показался Киру превосходным. Он осыпал пленника похвалами и сказал ему:

— Ты говоришь и действуешь, как подобает царственному мужу. Вижу, что не зря приложил столько усилий, чтобы спасти тебя, многомудрый Крез.

Такова история спасения Креза. О бывшем царе бывшего «великого царства» я в дальнейшем буду писать мало, гораздо меньше, чем он того заслуживает, ведь речь все же не о нем, а о великом Пастыре персов. Поэтому здесь я еще раз напомню миру, что Крез сделался самым мудрым советником Кира. Часто Кир ставил его мнение даже выше мнения своего брата Гистаспа, считая, что «чужеземцу со стороны виднее». Готовясь к последней, роковой битве, Кир попросил именно Креза сопроводить наследника своего царства, Камбиса, в Эктабан и уберечь его от опрометчивых поступков, к которым сын Кира имел склонность. Крез пережил Кира и скончался в возрасте восьмидесяти шести лет. На склоне жизни Крез часто говаривал, что, если бы не Кир, он растратил бы все золото Лидии на предсказания, вконец разорил бы свою страну, а сам бы сошел с ума от темных и многозначительных высказываний эллинских оракулов.

Этим Кратон из Милета завершает историю завоевания Лидии и начинает рассказ о том,

КАК ЦАРЬ КИР

УБЕРЕГ ИОНИЮ ОТ СПАРТАНСКОЙ СПЕСИ,

СТРАНЫ ВОСТОКА — ОТ БУЙСТВА ДИКИХ

ВАРВАРОВ,

А ВАВИЛОНСКОЕ ЦАРСТВО — ОТ ГНЕВА БОГОВ

Каждое из этих деяний Кира заслуживает отдельной истории, однако я объединил их в одну по ряду соображений.

Во-первых, завоевание народов Востока и безрассудных ионийцев происходило одновременно и заняло неполных шесть лет. При этом подчинение городов Ионии Кир доверил Гарпагу, который получил в сатрапию сначала Лидийское царство, а потом и саму Ионию (замечу, что Кир принял мысль своего брата Гистаспа, советовавшего держать многоопытного Гарпага подальше от Мидии и Эктабана).

Во-вторых, именно в эти годы я имел наименьшую возможность беседовать с Киром и наблюдать за ним. Чем более он возвышался, тем менее становился доступен для простых смертных, к коим я без всякой досады причисляю и себя. Советчиков у него теперь хватало, хоть отбавляй. Чего стоил один Крез, большой знаток эллинской мудрости. Работы у меня, однако, не убавилось, а привалило еще больше. Хотя бы за счет того, что пределы Персидского царства несказанно расширились, дороги стали куда длиннее и мне теперь едва не приходилось разрываться на двух Кратонов, чтобы разом поспеть на два края света. Молодость между тем проходила, и бесконечные разъезды давались мне уже не с той легкостью, как в начале судьбы. Новые поручения Кира я, как правило, получал от его гонцов, настигавших меня то в Эфесе, то в Трапезунте, то где-нибудь на окраине Киликии. Кроме всего прочего, мне приходилось держаться подальше от невзлюбившего меня Губару. Он умер вскоре после взятия Вавилона, и только после его смерти я вздохнул с облегчением и стал, так сказать, «приближаться» к Киру тогда, когда считал это необходимым.

В-третьих, по моему глубокому убеждению, завоевание обширнейших земель Востока и даже великого Вавилона потребовало от Кира куда меньше душевных сил, напряжения воли и, наконец, воинской доблести как его самого, так и всей его к а р ы, нежели достославная «охота» под Пасаргадами, ввиду войск, присланных Астиагом. Расширение Персии, укрепление ее могущества происходили как бы сами собой, ибо лавина уже двинулась, набрала всю возможную мощь и теперь ее масса уже не могла не распространиться до естественных пределов, положенных самим строением гор. Всего три поистине тяжелых и кровопролитных сражения пришлись на жизнь