Кир Великий - Сергей Анатольевич Смирнов

не хочу терять персов, а других туда тоже не пущу,— с тем же недовольством пробурчал Кир,— Ни мидян, ни армен. Никого... Пусть поголодает.

— Лидийцы запасливы,— видя, что царь не в духе, но не находя этому причин, осторожно заметил я.

— Мы тоже не изголодавшиеся волки,— ответил Кир.— Посмотрим, у кого первого засосет в желудке. Шет привезет мне съестного на целый год.

Честно признаюсь, Кир так и не объяснил мне своего недовольства победой и покорением самого богатого царства. Возможно, все дело было в верблюдах, которыми прикрылись доблестные персы. Возможно, он хотел сразу захватить Креза или ждал, что тот, потерпев поражение, сам явится к нему еще раз сыграть в кости. Теперь уж — на что-нибудь меньшее, чем его «великое царство».

Издали, с юго-восточной стороны, вид Сард и возвышавшегося над ними акрополя чем-то напоминал Пасаргады, если смотреть на них с дороги, по которой некогда двигалось войско Гарпага. Сам Кир вошел в столицу Лидии как раз с юго-востока. Вот еще одна из возможных причин той его раздраженности.

Спустя неделю прибавилось поводов для царского гнева. В домах лидийцев было немало роскоши, дорогих материй и, главное, вина. Воины, обложившие осадой Креза, обогатились. Хмельные герои стали кичиться друг перед другом. То там, то здесь случались стычки. Армены держались настороже. Мидяне стали выяснять с персами старые долги. Без приступа войско Кира потеряло за первые дни полтора десятка сильных воинов. Тех из виновных в стычках и бесчинствах, кто оставался в живых, Кир наказывал, отбирая награбленное ими золото в свою казну. Телесных наказаний он не применял, считая, что нельзя позорить воинов-победителей в захваченной стране и на глазах побежденных.

Видя, что его охотники в ожидании, пока «зверь» сам выйдет из норы, сами, чего доброго, потеряют человеческий облик, Кир решился на приступ и объявил щедрую награду первому, кто взойдет на стену: этому воину полагалось столько золота, сколько тот сможет нагрузить на верблюда. Однако награда не досталась никому. Приступ был отбит. Высота была слишком большой. На осаждавших падали сверху огромные камни. Воинов, медленно тянувшихся вереницей по заваленным подъемам, едва не по очереди сбивали стрелы и дротики.

Потеряв полторы сотни персов, Кир сильно разгневался и прекратил наступление.

— Ищи лазейку! Ищи! — требовал царь от меня, сверкая глазами и даже брызгая слюной; ни разу я еще не видел его в таком раздражении,— У них должен быть какой-нибудь тайный ход. Прими вид лидийца! Тебе это ничего не стоит. Можешь даже воевать против меня. Бросай в персов копья. Там, наверху, тебя должны считать своим. Ищи!

Я старался как мог. По ночам я, одевшись лидийцем, поднимался наверх по узким лестницам, прорубленным в скалах. Без лат и оружия перебраться через завалы такому худощавому человеку, как я, было несложно. Несмотря на эти завалы, на самом акрополе места спусков тщательно охранялись. Забившись в какую-нибудь щелку, я терпеливо дожидался того часа, когда можно будет появиться перед стражами самым обыкновенным лидийцем, жителем города. Короче говоря, любой на моем месте, владея повадками Кота и искусством перевоплощения, мог в одиночку проникнуть на акрополь. Но пронести с собой в мешке персидскую армию я не был способен.

Наконец мне удалось выяснить, что в одном месте акрополь практически не охраняется. Там скала круто спускалась вниз и казалась совершенно неприступной.

Еще два дня ушло на то, чтобы вызнать старый секрет: стражникам из ближайшего окружения Креза был известен какой-то незаметный ни сверху, ни снизу подъем по той самой стене.

В эти же дни, проникнув в глубины царского дворца, скромного снаружи, но поражавшего своим великолепием внутри, я узнал нечто, что, по моему понятию, должно было обрадовать Кира. Царь Лидии хоть и не собирался сдаться на милость победителя, но совсем пал духом. Он вспоминал древнее проклятие, что должно было пасть на него, как на пятого в роду Мермнадов, вероломно захвативших власть в Сардах. И вот ему пришло в голову, что остался единственный способ спасти страну от полного разорения и тем самым избежать нового проклятия, что падет на его голову со стороны лидийцев, а заодно уберечь от расправы своих потомков. Этот способ был прост: принести самого себя в жертву богам, взойдя на жертвенный костер. Огонь должен был возгореться прямо посреди тронного зала. В одном из покоев дворца стояло огромное ложе с колоннами, выточенное из цельного, поистине исполинского кедра. По преданию, именно на этом ложе предком Креза, Гигесом, был убит последний царь из династии Гераклидов. Крез велел распилить это ложе на поленья и соорудить из них погребальный костер.

Узнав эту новость, Кир не только не обрадовался, но даже побледнел.

— Нет! — воскликнул он.— Этот кабан мне нужен живым! Вот тебе мои воины! Бери сколько нужно! Крез должен остаться живым!

— Царь, иногда люди и даже цари не властны над жизнью и смертью! — наконец не сдержался и я.— И перед тобой стоит не бог, способный сдвигать горы, а обычный смертный!

Кир сжал кулаки, чего при мне никогда не делал, шумно вздохнул и отвернулся. Несколько мгновений он смотрел на ровный масляный огонек, освещавший комнату.

— Если он проклят в своем роду, то не моей рукой должно свершиться проклятие. Я не желаю этого, и этого не должно случиться,— негромко проговорил Кир,— Он мне не родич и не кровный враг. Здесь чужая страна. Ты уразумел, эллин?

Мне оставалось покорно кивнуть.

— Тогда сделай что можешь, и как можно скорее.

— Сделаю,— пообещал я.

Чья судьба — моя ли, Креза ли или же самого Кира — способствовала успеху моего предприятия и какие боги вмешались, сказать не могу. Однако именно в тот миг, когда я дал Киру обещание, мне в голову пришел довольно забавный замысел.

— Царь, отбери полторы сотни самых ловких воинов, и пусть они зорко наблюдают за неприступной стеной со стороны Тмола,— сказал я; Тмолом именовалась горная цепь, разделявшая долины двух рек, Гермы и Каистры, что протекали неподалеку от Сард.— Как только они увидят, каким образом можно подняться