Связь без брака — 2. Время олимпийских рекордов - Дмитрий Викторович Распопов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Всё товарищи, время вышло, брифинг окончен, — поднял руку наш ответственный из комитета товарищ и журналисты нехотя стали расходиться. Вскоре мы остались одни.
На меня удивлённо посмотрел переводчик.
— Вы были поразительны Иван, — он покачал головой, — столько выдержки и такта, словно вы очень часто выступаете перед журналистами, а ведь это было для вас впервые, участвовать в брифинге на такую большую аудиторию? По крайней мере мне так сказали.
— «Упс».
— Не буду хвалиться и говорить, что я сам это в себе развил, меня этому научили, — растерянно развёл я руками.
— Это видно, поверьте и не одному мне.
— Вы мне лучше скажите Добряшов, кто вас уполномочил делать заявления от лица всей советской делегации? — куда же без ложки дёгтя в бочке мёда. Ко мне подошёл как раз глава делегации от Советского Союза, само собой разумеется из органов.
— Моё сердце, товарищ Николаев.
— Это было весьма опрометчиво с вашей стороны, и я обязательно доложу об этом куда следует.
— Ваше право, — миролюбиво заявил я, затем поднялся и не слушая его дальше, пошёл к себе. Нужно было перед обещанной вечерней тренировкой помыться и переодеться.
***
На стадионе интернационального клуба меня уже ждала вся команда спринтеров-девушек. Не доходя до них, я округлил глаза, схватился за сердце и театрально упал на дорожку.
— Иван мы знаем, что ты известный бабник, — раздался надо мной голос, — но мы пришли сюда не за этим.
Я с абсолютно серьёзным лицом встал, отряхнулся и спросил.
— На чём мы там остановились?
— Что вы поделитесь с нами вашим опытом, — улыбнулась знакомая мне Наталья.
— За один вечер — это будет сделать сложно, но давайте попробуем, — развёл я руками, доставая секундомер, — каждая пусть бежит в среднем темпе. Завтра соревнования, так что травмы нам тут не нужны.
Девушки, одна за одной пробежали дистанцию и вернулись ко мне.
— Сразу говорю, что это чисто моё мнение, — предупредил я их, — ни в коем случае не претендую на истину в последней инстанции.
— Иван, мы поняли, не маленькие.
— Значит так, — я стал по очереди, как они бегали, говорить свои мысли о том, что я бы улучшил, если вместо них был я и какие тренировки порекомендовал в каждом конкретном случае.
Бегуньи задумались.
— А теперь если время умных слов закончилось, кто из вас хочет быть моей девушкой? — радостно распростёр я руки к ним.
Девушки засмеялись и показав мне языки, пошли пробовать то, что я сказал каждой. Ко мне сзади подошла Петрова, положив руку на плечо.
— Ну вот, не так уж и сложно оказалось Иван?
— И что это ещё за «известный» бабник? — удивился я, — у меня и девушек-то было всего ничего.
— Ну, может быть тогда кто-то отпугивает этим остальных, — улыбнулась она.
— Ладно пойду я Зоя Евсеевна, больше я вряд ли чем тут помогу.
— Да и за это спасибо Иван.
***
Утром, за завтраком я видел, как много взглядов было направлено в мою сторону, а также на столик американцев, где сидели их спринтеры. Напряжение прямо витало в воздухе, весь сегодня, через несколько часов мы выйдем на дорожки и выясним, кто из нас быстрейший, завоевав золото Олимпиады. От этого нервничали все: тренеры, сопровождающие, представители делегаций, и лишь, пожалуй, только сами спортсмены были спокойны. Когда мы приехали на стадион и переодевшись вышли на первый полуфинал вместе с Джимом Хайнсом, поскольку Чарльз Грин бежал во втором, то я видел, что чернокожий атлет собран и спокоен, как и я. Мы старались не смотреть друг на друга, словно боясь сглазить, так и вышли под оглушающее приветствие стадиона. Причём, когда представляли меня, зрители просто взорвались аплодисментами, вызвав моё удивление, нет, меня и вчера весьма тепло приветствовали, но сегодня поддержка была ещё более мощная. Отрегулировав колодки, мне даже пришлось сложить руки ладошками словно в молитве, и обратиться к стадиону, только тогда шум стал стихать.
Выстрел, и спринтеры с разным цветом кожи, сорвались с мест, объединённые только одним желанием — победить! Сегодня наступил именно тот миг, к которому они так долго готовились эти четыре года. На восьмидесяти метрах рядом со мной было тёмное пятно, поэтому мне пришлось добавить усилий, а как только мы с Хайнсом финишировали рядом, я тут же посмотрел на табло.
— Ivan Dobryashov — 10.04
— Jim Hines — 10.08
— Roger Bambuck– 10.11
Поклонившись стадиону во все стороны, я помахал трибунам рядом и пошёл сдавать кровь и мочу. Это стало по-настоящему меня раздражать, что делали мы это после каждого забега, хотя другие спортсмены лишь в конце последнего забега в день. Связано это было только со мной, и с запросом американцев, пытавшихся обнаружить в моём организме тайный препарат КГБ. Пока — бесполезно, но они не оставляли попыток, требуя усилить допинговый контроль.
— Денис, — я вернулся из душа, и протянул ноги. Тот, всё ещё злой на меня из-за Лены, но к делу приступил, поскольку знал, что если я его тоже выкину из Мексики, это будет большим пятном на его карьере. Поэтому он скрепя зубами, делал своё дело.
— Ваня, держись, — ко мне заглянул Кузнецов, и сжал кулак, — сейчас проходит ещё один полуфинальный забег и всё! Начнётся финал !
— Сергей Ильич, только вы мне об этом сказали уже пятый раз, — лениво отмахнулся я, — может хватит уже?
— Всё, молчу, — он успокаивающе протянул ладони, — не мешаю.
— «Ну что, шутки кончались, — в голове плавали ленивые мысли, — выкладываемся по полной, чтобы понять, на что я там натрудился за всё это время».
Через двадцать минут, за мной пришли, и мы вместе с тренером пошли в комнату ожидания. Там присутствовали целых три американца, ямаец, француз, канадец и как не странно кубинец. Нас развели по разным дорожкам, чтобы американские спринтеры не стояли рядом, и прозвучала команда подготовки.
Голова как-то разом стала очень пустая, не думая ни о чём, я чувствовал только гудящее от напряжения тело, готовое сорваться в стремительный бег. Вслушавшись в эти чувства, я легко улыбнулся — моя готовность была максимальная. Выстрел и я полностью отпустил все сдерживающие меня ранее факторы, побежав так, что даже если будет травма, то всё равно, лишь бы победить. Но даже эта мысль если и была, то где-то далеко за общим
