Николай II (Том I) - А. Сахаров (редактор)

– Государь! – убеждал старик. – Я совершенно непригоден для такого высокого поста… Ни по воспитанию, ни по моим способностям… особенно теперь, когда мировая воина в самом разгаре. Я стар, слаб… ни к чему не гожусь… Я буду куклой в руках окружающих дельцов и не принесу никакой пользы вам и России.

– Ничего! – успокоил честного старика Николай. – Такого мне и надо. Я сам буду вам помогать… а на вашу преданность и верность, я знаю, мы можем положиться!..

И ошибался, как всегда.

Министр народного просвещения П. Н. Игнатьев[609], А. Д. Самарин[610], сенатор П.Кауфман-Туркестанский[611], князь Б. Васильчиков[612] и многие другие, забывая о личной безопасности, пытались раскрыть глаза Николаю Последнему.

Ему говорили, что брожение в стране разрастается, страсти разгораются всё сильнее… Указывали на необходимость уступить желанию народа, дать новый правовой уклад жизни миллионам людей, созревших для этого. Настаивали на необходимости удалить злого гения – Распутина… отставить и креатуру его, Протопопова…

Царь молчал, любезно улыбался и… давал всё новые полномочия своему министру, палачу, который смело заявлял: «Я справился с протестом и возмущением великих князей… Подавил бунт сверху… Пулемёты и картечь помогут мне раздавить и все попытки произвести революцию снизу…»

Интересна черта, проявленная Николаем в разговоре с протопресвитером армии и флота отцом Георгием Щавельским[613], который тоже решился поговорить с Николаем на ту же острую тему.

Честный священник указал царю, что в армии идут плохие толки о Распутине, о том участии, какое проявляет в нём царица, о подозрительной близости хлыста с мясоедовской шайкой, с Сухомлиновым и Д. Рубинштейном[614]… Гвардия волнуется серьёзно…

– Говорят о явной измене вблизи трона вашего величества! – прямо закончил отец Георгий. – Престиж царской власти понижается и в армии, и в народе… Чем это грозит в будущем – трудно и угадать… Спросите хотя бы генерала Алексеева[615]. Он – прямой, честный человек…

– О да, я знаю! – невозмутимо подтвердил император с глазами лесной лани и с холодной душою старого игрока. – А скажите, отец Георгий, много вы волновались, когда шли ко мне?..

События между тем шли своим чередом…

Продажные слуги, занятые мыслью не столько даже о спасении династии, сколько о собственной наживе и благополучии, не умели ничего сделать для России… Стараясь поддержать подгнивший трон, в тени которого копошились эти паразиты, они вели только тайные переговоры с Германией о сепаратном мире, старались вызвать народный бунт, чтобы подавить его пулемётами и найти в этих волнениях основание для прекращения войны…

Эти предатели не дали войску в достаточной мере ни снарядов, ни пороху, ни ружей… И почти голыми руками отбивались герои-воины от натиска железных легионов Гинденбурга… Таяли ряды русских армий под огнём тысячи германских батарей…

Два миллиона наших попали благодаря этому в руки врага за всё время кампании. И столько же пали мёртвыми или вернулись на родину в искалеченном виде…

А Николай Романов продолжал мило улыбаться и молчать.

И всё это было так недавно…

Всё это было… вчера!

СЕГОДНЯ

Hoc est vox plebis: – Vae tibi ridende![616]

I

НИКОЛАЙ И РАСПУТИН

Когда переворот совершился и судьба Николая Последнего обозначилась окончательно, вместе с лавиной негодующих воплей и жгучих обвинений против бывшего повелителя России хлынул мутный поток скандальных, нередко циничных и омерзительных для нормального человека «разоблачений» в области самых затаённых переживаний бывшего царя, его жены и дочерей. Всё это связано очень тесно с именем пресловутого «старца» Григория Распутина и не менее прославленной Анны Вырубовой[617]…

Мне, как, полагаю, очень многим и многим, было отрадно отметить, что поднялись отдельные смелые, благородные возражения, зазвучали голоса, остерегающие от переигрывания на этой почти порнографической струне…

Я лично ещё десять лет тому назад, после крушения революционных надежд 1905 года, всё же верил в победу народную, в светлое торжество Свободы, и так рисовал этот великий миг в моей книге «На заре свободы» (1907):

Держали родину солдаты под пятой,        и процветали гинекеи[618].Предатели творили «суд святой»,        а помогали им лакеи.Лилась по царству кровь народная ключом,        и жертвы падали без счёта.Поддерживала трон расшатанный плечом        преторианцев[619] наглых рота.Вставали чистые, отважные борцы,        искали воли для народа.Терновые, кровавые венцы        венчали их… И длилася невзгода!Был голод и война… Мятеж и произвол        всю Русь пожаром охватили…Народ к победе смело шёл,        но духи зла не допустили.Насилье, обнаглев, не ведало границ.Безумие страстей прорвалось на арену.Телами детскими кормили хищных птиц.Честь девичья утратила всю цену.Уж не бесчестили красавиц молодых,        в казармах плетью дев хлестали.Не лаской оскверняли их –        терзали шпорами из стали!Народ стонал от гнева… Но молчал…Народ терпел, считал удары…И вдруг – набат призывный зазвучал.Настал расплаты час и кары!Смывая пред собой, как моря грозный вал,        помехи жалкие, народ стоит у власти.Стяг царский он с глумлением сорвал        и растрепал его на части!Где знамя Лже-Романовых вилось,        там веют вольные знамёна.И громкое «ура!» – как громы – пронеслось        над щепками изломанного трона.

Но где же верные великие борцы        за счастье общее и долю?Где смелые вожди, движения творцы,        кто кровью даровал нам волю?«Схороним мертвецов с почётом. Славный прах        пусть вечно в мире почивает.Пусть юношей к свободе призывает –        тиранам-извергам на страх!..»Так пожелал народ освобождённый.        «Царя – не надо нам! Презрение ему!..И царь, Судьбою побеждённый,        на отречении рукою утомлённойЧертит: «Быть по сему!..»

Перезвон, и голоса, и клики        поднялись от людных площадейПрямо к небу. Нынче, знай: великий        и весёлый праздник у людей.Где ни взглянь, гудят толпы народа:        «Чудный день и незабвенный час!В эти дни священная Свобода –        вся в крови – рождалася у нас.И, омыта кровью той святою,        будет долго-долго жить она,Навсегда оставя за собою        дикой тьмы, насилья времена!»Вон как вызов, как живое пламя        на спокойной тверди голубойРеет, плещет пурпурное знамя        над густой ликующей толпой!Это знамя – символ полной власти.        Кровь народа красила его.Позабыты прежние напасти        для мгновенья счастья одного!Но не треплет на плечах порфиру,        победив, властительный народ.Он её показывает миру,        высоко над головой несёт.Реет в небе пурпур, как порфира,        власти знак, спасающий рабов!А внизу, в сопровождена клира,   пронесли пурпурный ряд гробов…В них бойцы навеки опочили.        Славным – мир и память навсегда!На руках их принесли сюда        и в родную землю опустили…В этот миг, как пламя, мысль одна        у толпы взволнованной мелькнула:– Мы – свободны! Вольная страна        счастья дни навек себе вернула!Он настал, давно желанный час.        Произвола призрак не восстанет.И никто с престола больше нас        «изволеньем Божьим» не обманет!..

И в той же книжке есть у меня такие строфы: