В тени кремлевских стен. Племянница генсека - Любовь Брежнева

там время, прятался от окружающих, избегал всякого общения с близкими, потеряв интерес даже к собственным детям. В Завидово он мог расслабиться в небольшой компании своего постоянного егеря и личного врача.

9 ноября по дороге на дачу Леонид Ильич заехал в Москву на Старую площадь готовиться к заседанию Политбюро, которое должно было состояться на следующий день.

– Ты, Миша, поезжай домой, – сказал он своему лечащему врачу.

– Спасибо, Леонид Ильич, я только Вам сначала давление измерю.

– Ну как, буду жить? – спросил дядя.

– Можете с таким давлением в космос лететь, – ответил Михаил Косарев, и, собрав свой чемоданчик, уехал.

В этот же вечер, по странному стечению обстоятельств, в Заречье-6 приехал мой отец. Вот что он мне рассказал под большим секретом после похорон брата.

– Девятого ноября, около трёх часов дня, я позвонил Виктории и напросился в гости. Она сказала, что Леонид уже вернулся из Завидово в Москву, но поехал к себе в кабинет. Звонил и просил не ждать его к ужину. На дачу я приехал около 6 вечера. Виктория была в столовой одна. Должен тебе сказать, что, на удивление, пообщались мы с ней очень душевно. По-стариковски простили все прежние обиды. Вспомнили, как жили в Днепродзержинске большой дружной семьёй. Вика растрогалась, даже всплакнула, принесла альбом с фотографиями…

Леонид вернулся после 7 вечера, сели ужинать. Отец обратил внимание на то, что брат был непривычно бледен, ковырялся в тарелке и практически ничего не ел.

– Лёня, ты же весь день голодный, – встревожилась Виктория Петровна.

– Мне трудно глотать, – ответил Леонид Ильич.

– Выпей горячего чая.

– Я уже пил. Мы обсуждали с Юрой Андроповым моё выступление на пленуме, на котором я объявлю о своей отставке. Он позвонил своему помощнику, и тот принёс нам чай.

Посидев для приличия с гостями минут десять, Леонид Ильич сказал:

– Что-то мне нехорошо. Пойду-ка я прилягу. Ты, Яша, по делу или повидаться?

– Повидаться, – ответил отец.

Леонид Ильич встал из-за стола. Подойдя к нему, крепко обнял.

– Ухожу я, Яшка, в отставку. Ну их всех на хрен. Поедем с тобой в Завидово. Там и наговоримся…

Это была их последняя встреча. На следующее утро генерального секретаря не стало…

В эту ночь на 10 ноября на даче не оказалось ни медсестры, ни врача. Странным образом исчезло также небольшое медицинское оборудование под предлогом технической поломки. Когда утром пришли Леонида Ильича будить, он был ещё тёплый. Реанимировать его пытались охранники. Первым на даче появился Юрий Андропов. Он вошёл в спальню, постоял несколько минут и, взяв портфель с документами, который потом загадочно исчез, уехал. И только после этого приехали академик Чазов и личный врач Леонида Ильича…

* * *

После прихода к власти Юрий Владимирович развернул настоящую войну против окружения бывшего генерального секретаря. Пошли обыски, аресты, расстрелы. По его дьявольскому плану, прежде чем перейти к мифическим реформам, превратившимся позднее в пресловутую перестройку, нужно было убедить народ в порочности советской системы и в несостоятельности эпохи правления Брежнева.

Прежде всего он стал громить советскую милицию. На место уволенного им Николая Щёлокова он назначает Виталия Федорчука и его руками начинает расправляться с окружением бывшего министра внутренних дел.

Полетели головы лучших представителей советской милиции. Некоторые из них кончали жизнь самоубийством.

Застрелился генерал Крылов, который в своё время создал милицейскую академию…

Все трое – Брежнев, Щёлоков и Андропов – жили в одном подъезде на Кутузовском проспекте, 26. Ни Николай Анисимович, ни его жена с Андроповыми не дружили. Если Виктория Петровна приглашала Юрия Владимировича с женой на обед, Щёлоковы под любым предлогом не приходили.

Я сама не слышала, но отец, бывавший на таких светских раутах, говорил, что Андропов и его жена Татьяна Филипповна очень задушевно пели казацкие песни.

Вернувшись как-то с охоты, Леонид Ильич пригласил соседей на кабанятину.

– Коля, – сказал он Щёлокову, – приходите. Андроповы так красиво поют.

– Пусть они подавятся своими песнями, – неожиданно зло ответил Щёлоков. – Я, ты знаешь, Лёня, всю войну прошёл. Трусом никогда не был. Немецкой пули так не боялся, как этого подколодного змея. Зря ты ему доверяешь…

Андропов не был кадровым военным, и ему незнакомо было понятие офицерской чести. Он никогда не стрелял в упор, а выбирал слабые места жертв и бил по ним больно, что и случилось с семьёй министра МВД. КГБ состряпал дело о «самоцветах», о махинациях с антиквариатом, обвинив в спекуляции жену Щёлокова. В феврале 1983 года, не выдержав позора, Светлана Владимировна покончила жизнь самоубийством.

Мой отец был потрясён. Он позвонил мне и сказал:

– Светка семнадцатилетней девчонкой убежала на фронт. Прошла всю войну, была ранена, контужена, имела боевые награды. Какая, к чёрту, спекуляция? У них в квартире казённая мебель стояла…

Николай Анисимович всё ещё пытался защитить честь семьи и держался стойко. И только после того, как с горя повесилась мать Светланы, когда его исключили из партии, сняли погоны и потребовали вернуть награды, сломался. 13 декабря 1984 года, написав прощальное письмо детям, он застрелился.

* * *

История иногда преподносит сюрпризы. Михаил Суслов, самый преданный идее социализма из всех членов Политбюро, верный ленинец, известный как «серый кардинал идеологии партии», был в давние времена первым секретарём в Ставрополье. Подхалим Горбачёв открыл там музей его имени. Суслов был польщён и в долгу не остался. Представил супругов Горбачевых по их просьбе всесильному шефу КГБ Юрию Андропову. С этой встречи началась головокружительная карьера никому не известного местечкового партийного функционера.

Тут уместно напомнить подзабытую, но в своё время печально известную историю первого секретаря Краснодарского крайкома партии Сергея Фёдоровича Медунова. Леонид Брежнев готовил его на место ушедшего в 1976 году министра сельского хозяйства Дмитрия Полянского. Сергей Фёдорович был известен в кругах Политбюро как отличный организатор и знаток вечной головной боли – сельского хозяйства. Он, как никто, подходил для этой должности. Но вмешался Юрий Андропов, настаивая на кандидатуре мало кому известного Михаила Горбачева. Его протеже в Политбюро не приняли, пришлось пойти на компромисс. Генеральный секретарь в то время ещё обладал достаточной властью, чтобы назначить на это место другого «самоубийцу», как он называл всех министров сельского хозяйства, Валентина Месяца. Было ясно, что Андропов упорно толкает ставропольского секретаря во властные структуры.

Сергей Фёдорович Медунов был прекрасно осведомлён о деятельности Михаила Горбачёва, которого называл Чичиковым в бытность его областного секретарства в Ставрополье. Он мог повлиять на членов Политбюро, у которых пользовался большим авторитетом, и помешать в дальнейшей карьере андроповскому протеже. Юрий Владимирович понимал, что таких недоброжелателей нужно выводить из игры, и принялся стряпать дело против краснодарского руководства. В таком богатом и процветающем крае существовала коррупция, и у некоторых заместителей Медунова