Мститель - Михаил Финкель

царь Давид… И Б-г поможет тебе сразить нашего врага… И он рухнет на землю перед тобой…

Сцена 51

По совету Ивана Крыжова Шолом пришел в кабак, где обычно собирались петлюровцы по пятницам. В большом зале было многолюдно. Отовсюду слышалась непривычная для Парижа украинская речь. В облаках папиросного дыма Шолом прошел к стойке бара и заказал себе рюмку водки и закуску.

– Пьете эту русскую гадость? – спросил его по-французски с тяжелым украинским акцентом сидевший рядом усач.

– За неимением горилки пью водку, – ответил Шолом на украинском и, подняв стопку за усача, опрокинул её.

– Петро Нахайчук, – представился усач и протянул свою огромную руку.

– Василь Давиденко, – ответил Шолом и пожал руку Петро.

– Василь, очень приятно… – сказал Петро и достал из внутреннего кармана пиджака узкую фляжку.

– У меня есть настоящая горилка. Выпьем её! За знакомство! – громко гаркнул Петро.

Они выпили, и Петро спросил:

– Давно ли пан живет в Париже?

– Смотря как считать… Но Вы же спрашиваете, наверное, о том, где я был во время войны на родине?

Петро хитро улыбнулся и разгладил свои усы.

– Вы очень догадливый и хитрый человек, Василь…

– Вначале я служил на фронтах германской войны. Как и многие из нас.

Петро откусил маринованный огурец, понимающе кивнул и произнес:

– А как же… Мы все воевали с немцем… Я был поручиком. А потом?

– А потом, когда родину начали уничтожать враги, я вернулся туда… И вступил в народную армию атамана Петлюры… – медленно произнес Шолом и выпил.

Крыжов хорошо подготовил Шолома, и даже рассказал ему о судьбе своего двоюродного брата, Василия Давиденко, призванного в армию Петлюры. Впоследствии Василий был ранен в бою с белыми, и даже получил медаль. Чудо было в том, что Василий был даже внешне похож на Шолома. Крыжов отдал ему фото своего двоюродного брата в петлюровской форме. Василь сейчас тоже жил в Париже и работал таксистом. И Крыжов, после встречи с кузеном, рассказал Шолому весь его боевой путь, который тот выучил наизусть.

– Вот… Посмотри… – сказал Шолом и показал фото Василия.

Петро посмотрел, довольно крякнул и обнял Шолома.

– Наш хлопец… Наш… Где служил? Под чьим командованием? С кем воевал?

Шолом спокойно и деловито рассказывал. Петро внимательно слушал.

– А чего раньше к нам не захаживал?

– Вначале денег не было. Работал как проклятый. А потом забыть хотел. Но не смог… Ностальгия… Вот и пришел…

Петро кивал. Затем он встал из-за стойки и ушел к столу, за которым сидели другие ветераны. Там он рассказал им про своего нового знакомого.

Шолома пригласили за стол, и он начал пить с ними. Так постепенно он узнал и подружился со многими петлюровцами.

Шолом теперь не расставался с маленькoй фотографией Петлюры, которую он вырезал из энциклопедии Larousse. Он часто встречался с украинскими ветеранами и внимательно слушал, что они говорили, не желая привлекать к себе их лишнее внимание расспросами об атамане. Постепенно он начал узнавать о нем все больше и больше. Но он так и не знал пока ни где он живет, ни куда обычно ходит.

Все эти недели Шолом постоянно ходил вооруженный, с двумя пистолетами. Второй он носил на случай, если первый даст осечку. Шолом не мог дать уйти Петлюре живым.

Ночью Шолом увидел удивительный сон.

Тонкий серебристый полумесяц нежно светил в тёмном морозном небе. Звёзды сияли ярко. По заснеженной дороге неслась тройка лошадей, запряжённая в сани, и звон её колокольчиков разносился далеко. Следом за ней лихо ехали ещё двое саней. Вдали величественно сияли серебряным светом покрытые снегом вершины карпатских гор.

Сани остановились у деревянной корчмы, и из них вышел раби Исроэл Баал-Шем-Тов, со своими хасидами. Он был одет в высокую меховую шапку и шубу. В левой руке он держал свой посох, а правой придерживал люльку у рта.

В корчме было жарко и многолюдно. За большими деревянными столами ели и пили поляки и украинцы, русские и литовцы, белорусы и евреи, румыны и гуцулы.

Корчмарь, Янкель, много лет уже арендовавший эту корчму у польского пана, пулей подлетел к двери, завидев великого раввина и чудотворца. Музыканты прекратили играть гопака, а посетители смолкли.

Вмиг для Ребе и его хасидов был накрыт лучший стол. Они помыли руки и сели.

– Чего грустим, панове? – весело спросил Баал-Шем-Тов посетителей корчмы и, подняв кружку с его любимой медовухой, крикнул:

– Лехаим!

Праведник выпил кружку до дна и, обратившись к музыкантам, сказал:

– Чего приуныли, ребятки? Ну-ка, сыграйте нам самой веселой музыки, да так, чтобы никто усидеть на месте не мог! Клезмер из Мукачева умеете?

Запели флейты, заиграли скрипки, и вся корчма пустилась в неудержимый пляс. Лишь один угрюмый бородатый мужик сидел в стороне. О нем разное говорили. Даже то, что он предводитель лихих людей.

Ребе, одетый в красивую шелковую рубашку, подпоясанную золотистым витым пояском, подошел к нему и спросил:

– Что грустишь, Иван?

Иван поднял глаза от тарелки и ответил:

– Не побрезгуешь выпить со мной, Ребе? Или ты только с богоизбранными пьешь?

Баал-Шем-Тов рассмеялся и выпил с Иваном.

– Каждый человек богоизбранный. Тот, кто о Б-ге помнит, о том и Б-г помнит и любит. Пошли, спляшем, Иван!

Иван встал из-за стола и, еле держась на ногах, обнялся с Ребе. А Ребе положил руки Ивану на плечи. И они начали вертеться в вихре танца. Все быстрее и быстрее играла музыка, а они плясали все сильнее и сильнее. Казалось, что мир вокруг исчез, и что они поднялись в другой, высший мир.

– Ты Мойша, я Иван! – радостно кричал Иван.

– Мы братья, – кричал ему в ответ Ребе.

Шолом проснулся затемно, и в голове его звучал голос его деда Мойше, сказавшего ему, что в нем живет и душа Баал-Шем-Това…

Он подошел к темному окну и проговорил:

– И искра души пророка Самуила во мне, и душа Давида во мне, и душа Баал-Шем-Това… Удивительно все устроил Г-дь… Но вначале, надо уничтожить Петлюру…

Сцена 52

Шолом давно ждал удобного случая, чтобы казнить Петлюру. Часто ночами к нему приходили во снах его родственники, убитые в жутких погромах, петлюровцами. Он видел их лица, слышал их голоса и плакал вместе с ними.

Перед его глазами стоял образ его дяди, Исроэла, родного брата его отца Иче. Добрый, скромный человек, хохмач и балагур, любитель анекдотов и народных сказок. Он часто рассказывал их Шолому, когда тот был маленьким мальчиком… Петлюровцы зарубили его любимого дядю Исроэла в Ананьеве.

Он видел свою двоюродную сестру Ривку, которой было всего четырнадцать лет, когда её проткнули штыками пьяные нелюди, после многократного изнасилования.

К нему приходил его зарезанный троюродный брат Шлойме, которому едва исполнилось восемнадцать лет.

Он видел печальное и светлое лицо своей двоюродной бабушки Фрейды, которую расстреляли пьяные гайдамаки. На момент гибели ей были семьдесят лет.

К нему приходил двоюродный дед Цви Хирш, хозяин проскуровского магазина шляп. Маленького роста, верующий, бородатый, добрый,