Свинг - Инна Александрова

Вечером, за чаем, видимо, в продолжении путешествия заводим разговор о янтаре.

— Кать, — говорю я, — а ведь все началось с монаршей прихоти Фридриха I. Он задумал построить большой Королевский дворец в Берлине. А у зодчего Шлютера возникла идея использовать в отделке дворцовых комнат янтарь. Работы начались, продолжились, но после смерти короля прекратились, однако слухи о необычайном янтарном кабинете дошли до Петра I, и через какое-то время восемнадцать ящиков с янтарем были доставлены сначала в Кенигсберг, потом в Мемель и Ригу, затем в Петербург, а уж после в Царское село, в Большой дворец. Там янтарная комната и находилась до начала Второй мировой.

— Ну, а потом?

— Что было потом, ты лучше меня знаешь. Когда началась война, было решено ее из дворца не вывозить. Законсервировали на месте. Панно оклеили сначала бумагой, укрыли ватой и марлей.

— Но когда в Царское село вошли немцы, тут же явились специалисты из команды «Кунсткомиссион». Они демонтировали панно и отправили их в Кенигсберг.

— А в Кенигсберг, потому что немцы считали — созданная прусскими мастерами из прусского янтаря комната должна вернуться домой. В сорок втором комната была уже выставлена для обозрения в Кенигсбергском замке. Директор кенигсбергского музея доктор Роде писал в сорок четвертом, что комната стала украшением музея. При отступлении немцы снова разобрали панно и не позднее начала апреля сорок пятого вывезли их в неизвестном направлении.

— Вот с этого-то времени следы комнаты и теряются. Начинается ее другая история.

— Господи! Кто только ее ни искал!.. Помнишь, как в пятьдесят шестом в замке начались раскопки. Возглавил их тогда председатель облисполкома Кролевский. Это были первые поиски, к сожалению, ничего не давшие. Но интриги было много.

— А Валя Ершов по горячим следам написал тогда две небольшие книжки. Одну издали мы, другую — рижане.

— Кто только из «великих» потом не интересовался историей комнаты: и Жорж Сименон, и барон Фальц-Фейн, и Юлиан Семенов. Были и «морская», и «шахтная» версии, но ничего так и не найдено.

— Может, и хорошо, что не найдено. Недавно по телеку показывали, какое чудо сотворили взамен утерянного. Теперь и янтарь наш, с Янтарного комбината, и руки наших мастеров. Более шести тонн янтаря ушло. Каждое панно содержит несколько тысяч фрагментов. Мне кажется, восстановление комнаты очень символично и для нас, и для немцев.

— А я, Катя, вспомнила сейчас год шестьдесят шестой и свои сражения за книжку Барановского «Янтарь». Это ведь была первая в Союзе книжка о янтаре. Далеко не все знают, что в сорока километрах от Калининграда в земле у поселка Янтарный сосредоточено до девяноста процентов мировых запасов янтаря. Еще немецкие историки писали, что главные доходы Тевтонский орден получал от его продажи. Орден объявил на него государственную монополию и тот, кто выкапывал янтарь или находил его в сетях или собирал на берегу, должен был сдавать ордену за особое вознаграждение. Часть янтаря продавали в Польшу, а оттуда везли в страны Дальнего и Ближнего Востока. Увозили и в Любек, и в Брюгге, где были прекрасные ремесленники, обрабатывавшие солнечный камень. В XVIII веке началась планомерная добыча окаменевшей смолы, и к началу Второй мировой войны немцы уже вели промышленную разработку янтаря. Но война все прервала, а работы на янтарном комбинате возобновились только в сорок седьмом.

Котлован карьера комбината расположен недалеко от моря и напоминает гигантскую — прямо-таки космическую! — чашу, в которой немногочисленные люди кажутся муравьями. Весь труд выполняют механизмы, а янтароносная «голубая земля», действительно отливающая голубизной, особенно на солнце, залегает под мощным слоем пустой породы. Янтарь содержится в слое толщиной пять-семь метров и, чтобы добраться до него, нужно предварительно срезать тридцатиметровую подушку.

О прекрасном — легендарном — камне и решил написать в шестьдесят шестом Яков Барановский. Собрал огромную литературу, не вылезал с янтарного комбината, и книжка получилась. Были сделаны удивительные — по тому времени — цветные снимки. Книжку взялись печатать литовцы: в Калининграде еще не было соответствующей полиграфии. Книжка получилась подарочной, и партийное руководство тут же смекнуло: книгу будем дарить в Москве, а автор ее какой-то еврей. Нет! Так нельзя. Снять имя автора! Книжка — советская, партийная… Ценой неимоверных усилий удалось мне убедить, настоять, прошибить глухую стену: хотя бы в выходных данных поставить имя автора. «Яков Абрамович Барановский» было набрано мельчайшим петитом там, где стояли сведения о тираже и бумаге… Современному человеку это может показаться выдумкой, но, к сожалению, правда, а причина одна: «яврей», как говорила моя соседка Лиля Михайловна.

— А я тебе, Лина, сейчас расскажу о том, о чем в книжке Барановского не писалось. В первые же годы перестройки комбинат стал банкротом. Агония продолжается. Что происходит? Обыкновенное воровство. В поселке Янтарный, где расположен комбинат, все друг друга знают, и никто никого не «сдает». А потому вовсю трудятся старатели, несмотря на то, что работа землекопа — занятие неблагодарное: через несколько лет изысканий добытчик солнечного камня познает все прелести радикулита и остеохондроза. Но поток контрабандного камня за рубеж не иссякает. На самом же комбинате оборудование — неандертальское, добыча ведется с глубины пятнадцать-двадцать метров, рентабельность карьерных разработок — три-четыре процента.

XIII

Сегодня в Сокольники должен приехать Саша — Катин друг. Знакомы они, наверно, лет сорок. Уже рассказывала об их отношениях. Повторюсь: Катя с Сашей крута, не допускает никаких «сюси-пуси», но он очень ее уважает и не только…

У нас с Сашей странные отношения. Тогда, в молодости, позволила себе спросить Сашу, почему он не женится на Кате. Наверно, потому что Саша как-то стесняется меня, он скован и, когда общаемся, как две натянутые струны. Боимся сказать лишнее.

Несмотря на возраст, Саша все еще строен, подтянут, приятен. Видно, что был военным, хотя по первой своей специальности очень даже штатский: окончил физмат Ленинградского университета. Учился блестяще и, несмотря на еврейство, сразу же был приглашен на работу в Штаб Балтийского флота. Штаб квартировал и квартирует в Калининграде. Когда Катя, а потом и я с ним познакомились, был он бравым морским капитаном и рос, как нам казалось, в званиях быстро. Сам же Саша так не считает.

Александр Михайлович Любарский одарен не только как математик. Он еще прекрасно играет на фортепьяно, на гитаре, сочиняет музыку. В прошлый раз приезжал с гитарой и «показал» три новых романса на слова любимого Тютчева.

Романсы получились красивые, потому как и стихи больно хороши. Саша смог точно угадать их тональность:

О, как на склоне наших летНежней мы любим и суеверней…Сияй, сияй, прощальный светЛюбви последней, зари вечерней! —

проникновенно пел Саша негромким баритоном. Романс на другие стихи поэта:

Куда сомнителен мне твой,Святая Русь, прогресс житейский!Была крестьянской ты избой —Теперь ты сделалась лакейской, —

прозвучал гражданственно и строго. Саша вообще любит цитировать Тютчева и часто повторяет: «В России — канцелярия и казарма. Все движется около кнута и чина». Сказано давно, но как современно!..

Катя говорит, что в последние годы Саша «ударился в еврейство», то есть стал очень интересоваться историей — древней и современной — народа, к которому принадлежит. Мне тоже всегда интересен менталитет того или иного народа, а потому, когда к вечеру Саша приезжает, завожу с ним разговор о Ближнем Востоке и Израиле. Спрашиваю напрямую, кто же виноват в ближневосточной проблеме и кто террористы: палестинцы или израильтяне.

— Понимаете, Лина, — говорит Саша, — пророк Мухаммед называл евреев «людьми книги», то есть Библии, и отношение к ним было вполне толерантное. Но если залезть в самую глубь, то евреи и арабы очень близки по происхождению, близки, как двоюродные братья. Однако исторически так сложилось, что евреи были рассеяны по всему свету. Арабы же захватили те земли, откуда пошли самые изначальные еврейские корни, и когда в сороковые годы прошлого века, а особенно во время Второй мировой войны и после нее евреи стали приезжать в Палестину и селиться в ней, арабам, конечно же, это не понравилось. Именно с этого и начинается арабо-еврейское противостояние. Ну, а терроризм, хотя евреи тоже не проявили в Палестине лояльности к англичанам, все-таки свойственен арабам. Евреи всегда склонны договариваться, искать компромисс. И это понятно: так сложилась их история, что нужно было бесконечно искать компромисс. Всегда. Везде. Во всем.