Хранящая сердце - Джоанна Линдсей

— Оставить?… Нет!

С этими словами женщина перебежала через всю комнату и упала на колени перед Фалоном, крепко обхватив руками его правую ногу. Шанель оцепенела. Чувства радости и благодарности исчезли, уступив место ярости. Еще до того, как она услышала мольбы женщины, Шанель уже точно знала, что все это означает.

— Не отправляй меня отсюда, Фалон! — сквозь слезы проговорила Джанья. — Мне не нужна свобода от тебя!

Фалон попытался осторожно высвободить свою ногу, но Джанья держала ее чересчур крепко, и, чтобы освободиться, ему пришлось бы применить силу.

— Джанья…

— Хозяин, пожалуйста, скажи, что я такого сделала?

— Ты ничего не сделала, — успокаивал ее Фалон. — Я решил не иметь больше рабов, совсем не иметь. Я не продаю тебя другим, а отпускаю на свободу.

Женщина заплакала еще сильнее. Шанель с отвращением повернулась и направилась к выходу.

Терпение Фалона лопнуло.

— Шанель, останься! — резко приказал он.

— Ни за что! — ответила Шанель. — Я не собираюсь больше ни минуты наблюдать все это.

Захлопнув за собой дверь спальни, она все еще могла слышать плач Джаньи. Шанель скрипнула зубами и посмотрела на кровать, в которой эта женщина наверняка провела много ночей. Было плохо уже то, что Фалон имел рабов, но что он разделял секс с некоторыми из них… Этого Шанель не приходило в голову, хотя она и должна была догадаться. Почему бы ему не воспользоваться преимуществами собственника? Бедные женщины, конечно, не имели другого выбора, а если они были красивы… Но он освободил Джанью ради нее, Шанель. Ради нее он избавился от этой маленькой красавицы.

Два сильных чувства боролись в душе Шанель. Когда дверь открылась и Фалон медленно вошел в комнату, темное чувство вновь взяло верх, и Шанель испустила громкий крик негодования.

— Ты не подчинилась мне, женщина, — проинформировал Фалон, как будто она и сама этого не знала.

— Ты совершенно прав. Я не подчинилась. Но как ты посмел подвергнуть меня такому испытанию? Ты знал, какая будет сцена, и должен был принять меры, чтобы я этого не увидела.

— Это было необходимо, я хотел, чтобы ты поняла, что это делалось для тебя, Шанель.

— Я не дура, чтобы не понимать! И я тебе благодарна! — крикнула Шанель. Однако в ее словах звучала отнюдь не благодарность. — Но я также понимаю, что она отвергает не свободу, которую ты даешь, она не хочет потерять тебя. И это мне ужасно не нравится, Фалон. Сколько здесь еще сексуальных рабынь, которые станут умолять тебя не освобождать их?

Фалон от души расхохотался. Шанель тщетно искала какой-нибудь предмет, чтобы бросить в него. Но в комнате не было ничего, кроме кровати и двух столов по бокам. Она нагнулась за своей туфлей.

— Не надо, — сказал Фалон, продолжая смеяться. — Дай мне спокойно насладиться, поскольку такое вряд ли повторится!

— Это не смешно, будь ты проклят!

— Я не согласен. И разве не справедливо, что мне досталось такое же развлечение, что и тебе?

Она понимала, на что он намекает, и поэтому только сильнее разозлилась.

— Это не то же самое. Ты расстроился по несуществующему поводу. Но попробуй отрицать, что женщина, которая только что всего тебя оплакала, очень близко знает твое тело, которое, между прочим, теперь принадлежит мне. Давай, скажи, что это не так!

Он поднял брови.

— Я правильно понял тебя, женщина? Ты обвиняешь меня в том, что было до того, как я встретил тебя?

Шанель залилась краской. Сказав «да», она показала бы себя полным ничтожеством, но среди чувств, которые она испытывала, были и такие — к счастью, все же не только такие.

— Ее невозможно было оторвать от твоей ноги, воин! Разве это случилось не здесь и не сейчас? Фалон поморщился.

— Это серьезная жалоба. Может, отрубить эту ногу?

— Не будь смешон.

— Может, отрубить ей руки?

— Фалон!

— Тогда скажи, что я должен сделать? Теперь настала очередь Шанель поморщиться.

— Ну ладно, — пробормотала она, — это была не совсем твоя ошибка, но все равно мне это не нравится. Когда она уходит?

— Она просила оставить ее в этом доме в качестве служанки, поскольку теперь мне будут нужны слуги.

— О нет, она не останется! — вновь вскипела Шанель.

— Не тебе это решать, женщина. Однако я согласен, что оставлять ее здесь неразумно. Поэтому я попрошу моего двоюродного брата Таррена взять ее в свой дом. — Он возьмет?

— Конечно. Он много раз пытался купить ее у меня. Шанель некоторое время молчала.

— Она была единственной, Фалон? — нерешительно спросила Шанель.

Он притворно вздохнул.

— Видимо, придется просить Таррена взять еще нескольких.

Шанель робко улыбнулась.

— Кажется, я могу иногда быть полным ничтожеством. Прости меня.

— Да нет, я не возражаю против твоей ревности.

Она рассмеялась, услышав от него свои собственные слова. Фалон обхватил ее за талию и бросил на гигантскую кровать. Затем он медленно опустился на нее, накрыв собой.

Прежде чем сделать что-либо еще, Фалон оглядел свое тело, а затем посмотрел на подругу жизни.

— Твое, да? Шанель сияла.

— Все мое, и лучше не забывай об этом, воин!

— Корт может сделать тебе генератор для вентиляторов, и не надо будет надеяться на ветер, — заметила Шанель, лежа в постели и глядя на вентилятор у потолка, который еле-еле вращался. — Тогда в этих комнатах, да и во всем доме будет прохладный воздух.

Она повернулась, чтобы посмотреть, слушает ли ее Фалон. Он слушал, при этом заканчивая одеваться. Шанель оставалась обнаженной. Было еще раннее утро, но комната с каждой минутой нагревалась.

— Ты знаешь, как я отношусь к вещам, сделанным посетителями, Шанель.

— Если бы не одна из таких вещей, ты сейчас был бы мертв. А ведь есть и другие, столь же полезные. Подумай, Фалон. Комната, заполненная прохладным воздухом!

Он покачал головой.

— Ты привыкнешь…

— Если выживу.

Не сказав больше ни слова, Фалон схватил ее и понес в ванную, где стояла наполненная водой большая золотая ванна в виде обрубленной бочки. Шанель почувствовала, что он собирается окунуть ее туда, и решила досадить ему, не обращая на это внимания. Фалон окунул ее, и, когда холодная вода сомкнулась над головой, Шанель заорала как сумасшедшая.

— Это грязный трюк, — прошипела она. — Ты должен был хотя бы предупредить меня, что вода не будет теплой.

Он поднял брови, пытаясь согнать с лица улыбку.

— Разве воздух теперь не стал прохладнее?

— Убирайся к черту!

— Я дал тебе то, что ты хотела, а ты все еще недовольна. В этот восход тебе нельзя ничем угодить.

Шанель засмеялась и повернулась к стенному шкафу.

— Поспеши, женщина, первый завтрак скоро подадут, а ты еще должна встретиться с моей сестрой.