Таинства ночи - Джейн Кренц

— Здесь ты будешь в большей безопасности, чем на улице. Они ведь могут быть вооружены.

Мерси пристально всматривалась в черноту хижины.

— Лучше я останусь на улице вместе с тобой, и плевать на оружие.

— Нет, ты не сделаешь этого. Я должен иметь свободу передвижения, Я не могу следить за тобой и одновременно заниматься теми, кто в джипе. — Сначала он попытается убедить ее, подумал Крофт. Мерси умная женщина. Просто сейчас она немного нервничает. Он старался говорить ласково и в то же время убедительно. Однако долго уговаривать он ее не сможет. С минуты на минуту появятся преследователи.

— Я буду чувствовать себя здесь, как в ловушке, Крофт. — Она оглянулась, в ее огромных глазах застыло выражение мольбы. — Я не могу выдержать этого. Уж лучше я спрячусь за деревьями. Я хочу, чтобы у меня был путь к отступлению.

Он чувствовал страх в ее голосе, и ему захотелось прижать ее к себе и сказать, что ей нечего бояться, что все будет хорошо. Однако в этом Крофт уверен не был. А значит, не стоит напрасно терять время. Он взял ее за плечи и слегка встряхнул.

— Послушай меня, Мерси. Я почти на пределе. Я не могу потратить еще несколько драгоценных минут для того, чтобы объяснить, почему будет лучше, если ты спрячешься здесь. А теперь ни слова. Этот джип будет здесь через минуту. Забирайся внутрь, ляг на пол и оставайся до тех пор, пока я не приду за тобой.

— Но что ты собираешься делать?

— То, что у меня хорошо получается. Стану призраком. Залезай.

Она покачала головой.

— Я не хочу, Крофт.

Дальнейший спор был совершенно бесполезен. Крофт шире раскрыл дверь и втащил Мерси внутрь. Она начала было сопротивляться, но затем обмякла в его объятиях. Прекрасно, она решила не противиться ему. Он на мгновение притянул ее к себе. Она уткнулась ему в грудь.

— Все будет хорошо, Мерси. Оставайся здесь и сиди тихо.

Она кивнула, но ничего не сказала. Он отпустил ее и пошел к двери. Мерси молчала. Он вышел на улицу. Мерси молчала. Может быть, она не видит его? Он остановился. Мерси молчала. И только когда заскрипела закрывающаяся дверь, он услышал ее глухой голос:

— Будь осторожен.

— Я буду осторожен. А ты сиди тихо. Очень, очень тихо.

Джип проревел у последнего поворота и через мгновение появился на дороге. Яркая вспышка фар прорезала кромешную тьму, отчего стали видны мрачные, пустые, накренившиеся хижины.

Спустя несколько минут джип пронесся через город и, преодолев несколько поворотов, устремился к главной дороге. Крофт стоял в тени бывшего гастронома и слушал стихающий гул мотора. Он вовсе не собирался кричать «ура». Рано или поздно тот, кто был за рулем джипа, поймет, что дорога впереди пуста, и догадается, что единственным местом, куда их машина могла свернуть с дороги, был Бродячий Ручей. Джип скоро вернется.

Крофт чувствовал, что слабеет. Он сжал кулаки. Только не сейчас. Хорошо еще, что его не тошнит. Вовремя Мерси догадалась промыть ему желудок. Однако слабость все усиливалась, и у Крофта вновь начала кружиться голова. Надо сосредоточиться. В этот раз не удастся отделаться только купанием. Ему просто необходимо второе дыхание.

Крофт прислонился к деревянной стене старого магазина и закрыл глаза. Нужно оставаться на ногах и держать ситуацию под контролем. Жизнь Мерси зависела от него. Сегодня вечером она спасла ему жизнь. Меньшее, что он мог сделать для нее, это вернуть свой долг.

Мерси, дорогая Мерси. Ради нее он сделает невозможное.

Спокойно, думал Крофт. У него есть еще силы. Он откроет им доступ. Они вольются в его тело. Слабость уходит. Сила наполняет его. Он собран, внимателен.

Ночь — его стихия. Ночь поможет ему. Ночь даст ему силы.

Ночной воздух был свежим и бодрящим. Он возбуждал старые охотничьи инстинкты и возвращал к жизни прежние чувства, многие из которых уже давно были забыты современным человеком. Крофт глубоко вздохнул.

Вскоре он почувствовал, что мозг его наконец вырвался на ту знакомую умственную дорогу, следуя по ней к величественно спокойному центру, где сосредоточилась вся его последняя энергия. Именно туда он отправлялся во время медитаций. Именно там был сосредоточен весь потенциал жестокости. Тогда, давно, Крофт боролся с собой, искал противодействие своей страсти разрушения. Медитация помогла ему.

Иногда Крофт ощущал себя первобытным человеком, больше похожим на дикого зверя, чем на homo sapiens. Иногда ему казалось, что он родился слишком поздно. Он бы выжил, если бы очутился сейчас за миллион лет до нашей эры.

Однако он не был рожден в прошлом. Он жил в цивилизованном обществе, где жестокость не была неотъемлемой частью жизни. За последнюю четверть двадцатого века большинство американцев знали о жестокости лишь из заголовков утренних газет. Действительно, почти все люди испытывали панический страх перед насилием, однако лишь небольшая их часть становилась его жертвами. Не многим цивилизованным людям требовались инстинкты, от которых когда-то зависели их предки во время охоты или войны. Если и остались у современных людей первобытные инстинкты, то они были запрятаны глубоко в подсознании.

С Крофтом же все было не так. В нем дремал зверь. Когда он злился, ему хотелось вцепиться зубами в горло своего обидчика. И неизвестно, до чего бы он дошел, если бы не научился подавлять свои чувства. Его разум, светлое, рациональное начало, был его спасением. Он держался только благодаря ему.

Парадоксально, но свой разум он использовал и как источник энергии, и как средство, подавляющее животную часть его существа. У Крофта была даже теория о том, как развивалась цивилизация. Большая роль в этом принадлежала разуму. Ибо только разумное существо могло понять, что цивилизованное поведение требует гораздо большей силы воли, чем агрессия и жестокость. Сила, необходимая для того, чтобы создать цивилизацию, была гораздо мощнее жестокости. И жестокость необходимо было держать под строгим контролем, чтобы установить триумф цивилизации. Но вот что сложнее всего контролировать разуму, так это самого себя.

Крофт научился медитировать. Научился черпать силы из ниоткуда. Научился управлять собой. И в этом заключалось его спасение. Оно оберегало его от того, чтобы он не превратился в животное. Однако сегодня он отключит свой разум. Он станет диким первобытным охотником, который хочет есть, но не хочет, чтобы съели его. Полагаться на разум сегодня было нельзя.

Виной всему скорее эта чертова рыба. Никогда больше не будет он есть копченую осетрину, зарекся Крофт. Однако… Может, яд или наркотик были в вине?

Опьянение. Яд или наркотик заставили его чувствовать и вести себя так, словно он был действительно пьян. Значит, вот что чувствовал его отец?