Гибель великого города - Рангея Рагхав

Черный исполин остался стоять.

— Вот истинно преданный своему господину раб! Он будет для вас верной опорой, мой повелитель. Но эти рабы достойны лишь… — он поднял бич. — …достойны лишь этого! Вот какое орудие создала власть из кожи носорога! Если кожу носорога можно разрезать, то почему нельзя рассечь кожу раба? Раб!

— Великий господин! — откликнулся раб с поклоном.;

— Ступай.

Раб исчез.

— Государь! Что ж, теперь дело за рабыней? — Амен-Ра засмеялся. В насмешливой улыбке его нижняя губа выпятилась вперед, будто он увидел что-то отвратительное. Государь! Ваше войско непобедимо, потому что им правит благословенная рука могучего владыки. Идемте, государь!

Манибандх встал.

На высокой стене, окружающей дворец Амен-Ра, забил огромный барабан. Он наполнил своим оглушительным грохотом весь город, заставив людей встрепенуться. Солдаты отвечали на него воинственным кличем, а горожане кричали в гневе:

— Мы разорвем этот проклятый барабан! Смерть Манибандху!

Над городом пронеслись крики: «Бейте насильников и палачей! Гоните их вон!» Но барабан продолжал победно грохотать, вселяя в сердца страх.

Плохо вооруженные жители города отступали перед солдатами. Жизнь на улицах и базарах замерла. Никто не открывал лавок. Некоторые иноземные купцы разложили было товары на прилавках, но стражники, боясь грабежей, заставили их прекратить торговлю. Горожане, словно голодные волки, нападали на солдат, пытаясь овладеть оружием. Иногда их попытки удавались. Но к чему это могло привести? Глава ганы нигде не показывался. Тысячи людей разыскивали его. Откуда им было знать, что старик, голодный и изнывающий от жажды, томится во дворце Амен-Ра и что об этом не подозревает даже сам высокочтимый Манибандх?!

Что станет с великим городом? Этот вопрос был у всех на устах. Матери смотрели на своих детей полными нежности глазами, в которых стояли слезы страха и сомнений. Старики впали в уныние. Всякий, кто выходил из дому, рисковал попасть в беду.

В маленьком домике поэт и Чандра, сидя на полу, слушали Хэку. Апап сидел рядом с ней. Когда Хэка рассказала об убийстве Акшая, у всех затрепетало сердце. Хэка, положив голову на грудь Нилуфар, горько заплакала.

— Глупая! — сказала Нилуфар. — Зачем ты плачешь?

— Мне страшно, Нилуфар! — сквозь слезы шептала Хэка.

— Что бы ни было, слезами не поможешь. Так ты говоришь, что Апап поднял его в воздух и бросил на землю?

Нилуфар засмеялась. Апап подтверждающе кивнул головой. Чандра пощупала мускулистую руку Апапа, она была подобна металлу.

— О! — сказала Чандра, и все засмеялись.

Нилуфар встала.

— Я приготовлю поесть.

— Из чего? — грустно спросил Виллибхиттур.

— Как же быть? — Нилуфар снова села.

— Рынок закрыт, — напомнила Чандра.

— Сколько у нас риса? — спросил поэт.

Нилуфар показала ему единственную пригоршню риса.

Этого довольно для всех нас.

— Но что мы будем делать после?

Никто не ответил.

— Почему мы все так беспомощны? — воскликнул в отчаянии поэт.

Нилуфар взглянула на него.

— Потому что мы нищие и вынуждены скрываться.

Нилуфар принялась готовить рис. Хэка и Чандра помогали ей. Поэт лег.

— И ты ложись, — сказал он Апапу. — Ты, наверное, устал?

— Нет. — Апап улыбнулся. — Отдохните сами.

Слова Апапа растрогали поэта. У этого негра такие усталые глаза, а ни на что не жалуется… А он сам — почему он спокойно лежит здесь в такое смутное время?

— Теперь, наверно, Манибандх уже знает все, — проговорил Виллибхиттур.

— Господин? — переспросил Апап.

— Не господин он тебе глупый. Не господин, а насильник и деспот. Называй его диким, палачом…

И поэт с удивлением услышал в ответ:

— Палач…

— Нилуфар! Ты слышишь? — радостно воскликнул поэт.

Нилуфар не могла сдержать слез от волнения.

И вдруг снова дрогнула и загрохотала земля. Все на время забыли о раздорах. Испуганные горожане и солдаты бросились врассыпную. Если раньше смерть грозила побежденным, то сейчас гибель нависла над всеми. Люди, чувствуя себя бессильными перед грозным лицом стихии, бежали куда глаза глядят. А грохот, исходящий из самой утробы земли, не замолкал и, словно натолкнувшись на невидимое препятствие, эхом возвращался назад.

От сотрясения рухнула каменная ограда перед храмом бога Ахираджа. В это время Манибандх возвращался из дворца Амен-Ра.

— О великий Ахирадж! — вырвалось у него. — Неужели ты еще не утолил свой голод?

Колесница остановилась.

Манибандх воскликнул:

— Солдаты! Бог Ахирадж разгневан. Мы должны просить богиню Махамаи, чтобы она утихомирила беспричинный гнев своего сына.

— Мы повинуемся, господин! — закричали солдаты.

— Возничий! Правь к храму богини Махамаи! — приказал Манибандх.

Колесница тронулась, за ней побежали с тяжелым топотом, звеня оружием, телохранители. Завидя солдат, все испуганно разбегались в стороны.

В городе царило смятение. Многие горожане собирались покинуть Мохенджо-Даро. «Разве можно оставаться в этом аду? Скоро здесь не будет ни еды, ни питья. С севера надвигается смерть», — говорили одни. Другие предсказывали, что великий бог начнет скоро свою страшную пляску, от нее разрушится весь город. В великом городе давно нет мира и спокойствия, можно безнаказанно убить человека, и никто не станет карать убийцу!

Поставив охрану у дверей храма Махамаи, Манибандх вошел внутрь. Гордость Мохенджо-Даро — великий царь йогов — даже сейчас сидел в величественной задумчивой позе. Он словно не слышал, как грохочет земля.

Припав к его ногам, Манибандх воскликнул:

— О величайший из йогов! Ныне жизнь меняет свое течение. Когда ты погружаешься в свое царственное раздумье, сама смерть отступает перед тобой, сложив в мольбе руки, потому что в это время ты подобен великому богу, явившемуся воочию.

О величайший из йогов! Остановив время, ты своей сияющей мощью связал державный бег самих богов! Все три времени подвластны тебе! Все страдания души тебе ведомы…

Я пришел к твоему порогу и с великой надеждой припадаю к ногам твоим, о видящий великого бога! Я пришел к тебе с мольбой!

Я — царь — склоняюсь к стопам твоим, как нищий. О великий йог! Ныне сам владыка Инда готов служить тебе. Открой же глаза свои, в которых сияет свет, прекрасный, как утро, в которых сокрыта чудесная, дающая все блага сила жизни, — жизнь человеческая есть всего лишь легкий трепет этой силы… О не знающий страха, великий йог! Я стою перед тобою беспомощно…

Глаза йога не открылись. Манибандх впал в ярость. Теперь он государь, и словами его никто не смеет пренебречь! Но в ту же минуту гнев вдруг остыл. Он понял, что говорит с мертвецом и просит милости у камня. Ему стало горько от трусливой отрешенности царя йогов.

Манибандх, удрученный, вышел к солдатам. Те с удивлением смотрели на великого господина. С трудом взобрался Манибандх на колесницу. В голове его роились тревожные мысли. Колесница тронулась, вслед за ней двинулись и телохранители. Покой был утрачен. Молчаливая неподвижность царя йогов бросила на сердце Манибандха черную тень.

Во дворце высокочтимый выпил чашу вина и только тогда почувствовал, как сильно устал. Рабыня, присланная Амен-Ра, прислуживала Вени. Манибандх хотел позвать кого-нибудь из слуг, но раздумал.

Подняв голову, он увидел перед собой нового раба — огромного негра, который походил на черного демона. Раб повиновался господину, словно дух, вызванный волшебником.

Манибандх прилег на мягкое ложе. Но сон не шел к нему. В отяжелевшей голове одна мысль сменяла другую.

Решив, что господин уснул, раб прохаживался некоторое время по комнате. Манибандх слышал его легкие шаги. Вскоре прозвучал гонг, настала полночь. Раб лег на пол у ног господина и заснул…

…Манибандх приподнялся на своем ложе и сел. Небо было покрыто грозовыми тучами, в которых временами ослепительно сверкали молнии. Их дрожащим светом ярко озарялись высокие своды покоев. Снаружи слышались звуки падающих капель дождя. Воздух был неподвижен.

Вдруг в тишине раздался победный клич, Манибандх не смог разобрать слов. Факел ненасытной жажды мести пылал где-то, пламя желания охватывало людей, пьяня кровь.

Ночь близилась к концу. Небо начало бледнеть. Манибандх увидел, как на востоке, на далеком краю неба разлилась алая полоса, словно небо было залито кровью…

Раб, проснувшись, поднял голову, тревожно огляделся по сторонам. Но ни один звук не нарушал покоя царского дворца. Господин неподвижно сидел на своем роскошном ложе; казалось, он о чем-то глубоко задумался.

Глава двадцать первая

С той поры как в здании ганы вспыхнул пожар, в великом городе не стало порядка. Грабители и убийцы теперь ничего не боялись. Грубая сила и наглость правили городом. Что ни день совершались бесчинства, которые раньше показались бы неслыханными. Горожане теперь поняли, что они сами виновны во всем. Под предлогом защиты от северных дикарей Манибандх собирал силы; жители города наивно верили, что будет дан отпор и дравидам, если те посмеют посягнуть на богатства Мохенджо-Даро.