Гибель великого города - Рангея Рагхав

Бич все свистел. С ужасом внимали они этим звукам. А вдалеке, в великом городе, бушевал океан воплей. Иногда доносился угрожающий клич войска. Казалось, стены древнего Мохенджо-Даро вот-вот с ревом ринутся в битву. В самом небе как будто заплясал злой дух убийства…

Нилуфар разрыдалась. Чандра ласково обняла ее за плечи.

— За это нужно мстить! — воскликнула Нилуфар.

Из уст обрадованных Чандры и поэта в одно время сорвалось:

— Мстить!

— Мстить! — отозвалась тьма.

За окном жалобно завывала буря.

Глава двадцатая

Незнакомый юноша говорил собравшимся вокруг него рабам:

— Слушайте меня со вниманием! То, что я скажу, трудно понять сразу.

Рабы уселись, окружив юношу плотным кольцом.

— В великом городе творится беззаконие. По улицам, как голодные псы, рыщут солдаты Манибандха, они грабят и убивают мирных людей. Женщины на глазах у всех подвергаются бесчестью…

— О чем ты говоришь? Господин волен делать с женщинами что хочет, — возразил один из рабов. — Кому до этого дело?

— Нет, вы не должны думать так! Пусть поработили ваше тело. Но вы не рабы душой. Если же и разум ваш попадет в сети рабства, никогда вам не быть свободными.

— Свободными? — воскликнул одноглазый раб. — Объясни же нам, что такое свобода! Разве можно изменить законы, управляющие миром?! Разве отныне не станет рабов и господ?!

Рабы засмеялись. Странные речи говорит этот юноша! Раб — это раб, а господин — это господин. Так велось из рода в род, испокон веку. Разве может все это перемениться?

Они ничего не могли взять в толк. Зато был повод для веселья. Смеялись и женщины. При чем тут честь и бесчестье? Разве тот, кто купил вещь, не волен делать с ней что хочет?!

— Ты, я вижу, враг высокочтимому Манибандху, — сказал долговязый раб. — Разве найдется в великом городе человек, способный сравниться с ним?! Лучше уж скажи, дружок, что сам мечтаешь сделаться нашим господином. Что ж, купи нас! Отдай Манибандху деньги, и мы станем твоими. Зачем шуметь из-за такой малости? Да только сумеешь ли ты найти всем нам занятие?

— Чтобы купить нас, нужны деньги! Деньги! — заговорил его сосед. — А у него, похоже, кроме слов, нет никаких богатств. Может, вместо платы он отдаст свои изнеженные ручки?

Шутка вызвала смех. Одноглазый тоже хихикал, приставив ладонь к уху. Кто-то закричал:

— Выходит, мы все станем свободными? Да этому никогда не бывать! Даже после смерти мы останемся при господине. Почему мы рабы? Потому что такая наша судьба! Как может человек изменить законы, созданные богами? Нет у нас ни матери, ни отца, все мы принадлежим господину. Не хочешь ли ты доказать, что мы знатного происхождения? У тебя в голове не все ладно. Да что с тебя взять, ты еще совсем мальчик. Но зачем смеяться над нами? Если ты знатен, разве это дает тебе право сыпать соль на наши раны?!

Поднялся шум. Все оживленно спорили, размахивая руками и указывая пальцем на юношу. Одноглазый кричал громче всех.

— Постойте! Разве он сказал что-нибудь дурное? — воскликнула одна из рабынь. — Он хочет лишь добра для всех. Зачем его бранить? Взгляните на него, боги наградили его щедро, но он пришел к вам — и от вас же терпит насмешки!

— Он красив, — подхватила другая рабыня. — Сейчас еще он молод! Дайте срок, и прекраснейшие из красавиц великого города будут расстилать перед ним ковры!

Хэка смотрела на Нилуфар, ожидая, что та скажет. Ведь она говорила подруге, что эти рабы глупы, как животные, они и думать не посмеют о своем благе, они не поверят тому, кто будет звать их к лучшей жизни. Для них бог лишь тот, кто попирает их ногами!

Но Нилуфар молчала. Ее все больше охватывала тревога. Что, если обо всем узнает Манибандх? Она тут же будет схвачена, и тогда…

«И тогда…» — это были страшные слова. Нилуфар вдруг почудилось, что ее окружают свирепые языки пламени, готовые сжечь и испепелить ее. Она беспомощно взглянула на Хэку. И тогда Хэка вдруг закричала резким, пронзительным голосом:

— Почему вы не слушаете? Если бы вы знали, кто проникся к вам таким сочувствием! Какие вы рабы, если не внимаете речам знатных людей? Ваше дело слушать. Я тоже рабыня. Разве я привела бы сюда того, кто задумал зло против вас?!

Хэка обвела толпу взглядом. Все успокоились. И ведь верно, подумали рабы, если этот юноша знатного происхождения, для чего же он пришел сюда? Разве он не мог позвать их в свой дворец? Глядя на его прекрасное лицо, можно подумать, что его не касались солнечные лучи. И вот он, лишенный украшений, стоит среди них, грязных рабов. Для чего? Да и Хэка… Должна же была она подумать о чем-нибудь, прежде чем привести его сюда?

Нилуфар снова выступила вперед. Но сомнения не покидали рабов. Один из них сказал:

— Хека! Ты хочешь, чтобы мы верили этому человеку. Но он внушает нам опасения. Мы смотрим на него, и нам кажется, что он сотворен из молока, что он нежней цветка. Но почему на нем нет украшений? Почему он сейчас среди рабов? Кто он? Кто этот неизвестный юноша?

Нилуфар растерянно смотрела на Хэку. Рабы уловили ее замешательство.

— Кто он? — закричали вокруг.

— Как быть? — тихо спросила Нилуфар.

Хэка казалась испуганной. С трудом она выдавила из себя:

— Значит, вы мне не верите?

— А почему ты не доверяешь нам? — воскликнул кто-то. — Почему только мы должны верить? Ты велела нам слушать. Но почему он колеблется? Ведь ты сказала он наш друг!

Казалось, все было кончено. Хэка и Нилуфар беспомощно смотрели друг на друга. Что делать? Путь к бегству закрыт — они были плотно окружены рабами. А сзади подходили все новые и новые любопытные. Нилуфар ждала, что вот-вот рабы схватят ее и поведут к Манибандху. Он сразу поймет, кто перед ним…

В глазах Нилуфар потемнело. Египтянке почудилось, что ее бросили на землю. И вдруг неожиданно для всех она сорвала со своей головы тюрбан.

— Нилуфар! — крикнул один из рабов.

— Госпожа!

Стоявшие ближе всех двое рабов в страхе отступили назад.

— Да, я Нилуфар, — сурово сказала египтянка. — Вы так быстро забыли меня?

На губах ее играла презрительная усмешка. Трудная минута испытания вернула ей мужество. Рабы были потрясены.

Вот она, эта красота, которую госпожа не стала прятать от них! Длинные ее локоны играют, как черные змеи, но они не жалят ее ясный, как солнце, лик, потому что волей богов им предназначено хранить его. Эта несравненная красавица стоит перед ними в одежде мужчины! На ней нет украшений! Где она скрывалась до сих пор? Рабы были уверены, что она бежала от высокочтимого!

Рабы изумленно рассматривали свою госпожу. Сердца их были охвачены страхом: вдруг это ловушка? Они бросали на Хэку возмущенные взгляды.

— Нилуфар! — воскликнул кто-то. — Ведь ты была госпожой… Ты снова хочешь стать ею? Или задумала какие-то козни? Но зачем же ты скрылась из дворца? Ведь ни одной женщине в мире не выпадало такое счастье, как тебе!

Египтянка молчала. По ее лицу трудно было догадаться, о чем она думает. Сияя чудесной красотой, непостижимая, суровая, стояла она перед ними… Спокойная, невозмутимая!

Другой раб прокричал:

— Ты забыла, какова жизнь рабов, — ты ведь долго была госпожой!

— Поистине ты сказал правду! — ответила ему Нилуфар. — Но я не могла оставаться госпожой. Я не могла скрывать этот грех под покровом лицемерия. И я ушла, бросив все…

Египтянка снова повязала свой тюрбан. В мгновенно ока она превратилась в юношу. Но едва раскрыла рот, чтобы продолжить свою речь, как тот же раб бросил ей в лицо:

— Ты лжешь! Ты только потому ушла, что явилась новая госпожа, твоя соперница. Ты не могла выстоять перед ней и бежала, чтобы не валяться в прахе, подобно раздавленной цветочной гирлянде, которую новая госпожа топтала бы ногами… Я сам видел, как господин искал тебя, обшаривая все тайные выходы из дворца. Это из-за тебя управитель Акшай постоянно мучает нас!

Нилуфар дрожала. Что она могла ответить? Он прав, этот дерзкий раб!

Вдруг заговорил одноглазый:

— Я понял: это господин испытывает нашу верность! Госпожа! Неужели ты хочешь, чтобы нас наказали? За что? Разве мы не повиновались тебе, когда ты имела право приказывать?

Нилуфар бесила тупость рабов.

— Говорите что угодно, — закричала она сердито, — только не называйте меня госпожой! Я не госпожа, я такая же бесправная рабыня, как и вы. Но я прошу вас — не теряйте человеческого достоинства. Если, будучи госпожой, я чем-нибудь обидела вас, пусть небо накажет меня. Но докажите, что вы не скоты, а люди! Вас искалечило извечное насилие. Вы отвыкли думать, не способны чувствовать. Мне ничего не нужно, только поймите, несчастные: вы — люди и имеете право на счастье, как и ваш господин…

— Право? У раба? — прервал ее кто-то. — Этого никогда еще не бывало!