Том 13. Письма, наброски и другие материалы - Владимир Маяковский

Всем — всё (стр. 166). Афиша.

Тезисы доклада и программа выступлений Маяковского летом 1927 года во время поездки по Украине, Крыму и Кавказу.

Афиша была выпущена без указания даты и места выступления. В каждом городе данные о месте и времени выступления впечатывались отдельно.

Стр. 166. Праф — правый фронт искусств, словообразование, построенное по аналогии со словом Леф.

О бешеном огурце. — В статье Н. Асеева «Поход твердолобых» (журн. «Новый Леф», М. 1927, № 5) есть выражение «бешеный огурец профессора Шенгели».

О Варшаве. — С 15 апреля по 22 мая 1927 года Маяковский был за границей, в частности, в Польше. Стихи и очерки, связанные с этой поездкой, см. т. 8 наст. изд., стр. 154–159 (стихи) и стр. 331–357 (очерки).

О сером кобыле́ — речь идет о стихотворении, строки из которого Маяковский неоднократно приводил на своих выступлениях (без указания заглавия и автора стихотворения) как образец литературной безграмотности:

В стране советской полуденной,Среди степей и ковылей,Семен Михайлович БуденныйСкакал на сером кобыле́. (См., напр., выступление в Доме комсомола Красной Пресни, т. 12 наст. изд., стр. 424.)

О слезах Крамаржа. — В очерке «Немного о чехе» Маяковский писал: «На сцене синеблузники. Вот, например, сцена «Слезы Крамаржа». Чешский «твердолобый» Крамарж плачет над дачей, отнятой большевиками у него в Крыму» (т. 8 наст. изд., стр. 341). См. об этом также в очерке «Чешский пионер» (там же, стр. 342).

Хорошо! (стр. 166). Два беловых автографа (ЦГАЛИ); афиши; листовки.

Программа выступления Маяковского 20 октября в Москве, в Большой аудитории Политехнического музея, 26 октября в Ленинграде, в зале Гос. академической капеллы, 13 декабря в Тифлисе, в Центральном рабочем клубе, и в ноябре — декабре в Ростове, Новочеркасске и других городах.

В рукописи афиши вторая глава названа «Мать их за ноги…».

В отдельных афишах и листовках отсутствуют заглавия «Жир ежь страх плах» и «Хорошо!».

Стр. 166. Шелест знамен… — гл. 1, см. строку 56.

Бей!!! — гл. 2, см. строку 103.

Голова присяжного поверенного — гл. 3, см. строки 158–159.

Усастый нянь — гл. 4, см. строку 391.

Извольте понюхать — гл. 5, см. строку 543.

Я, товарищи, из военной бюры… — гл. 5, см. строки 562–564.

Которые тут временные? Слазь! — гл. 6, см. строки 912–913.

Здравствуйте, Александр Блок! — гл. 7, см. строки 1040–1041.

Стр. 167. Жир ежь страх плах!.. — гл. 7, см. строки 1134–1137.

Господин помещичек, собирайте вещи-ка! — гл. 7, см. строки 1160–1168.

Дядинька, что вы делаете тут? — гл. 8, см. строки 1285–1286.

Дым отечества — гл. 9, см. строки 1322 и 1323, где перефразированы слова из комедии А. С. Грибоедова «Горе от ума».

С Лениным в башке, с наганом в руке — гл. 10, см. строки 1620–1621.

Трансваль, Трансваль, страна моя… — гл. 11, см. строки 1651–1653. Слова песни периода англо-бурской войны (1899–1902).

Есть революция, а нету масла — гл. 12, см. строки 1756–1758.

Куда идешь? — В уборную иду, на Ярославский — гл. 13, см. строки 1815–1818.

Две морковинки несу за зеленый хвостик — гл. 14, см. строки 1987–1990.

Мы только мошки, мы ждем кормежки — гл. 15, см. строки 2310–2311.

Сперли казну и удрали, сволочи! — гл. 16, см. строки 2521–2522.

Пою мое отечество, республику мою — гл. 17, см. строки 2676–2678.

Место лобное, для голов ужасно неудобное — гл. 18, см. строки 2751–2753.

Хорошо! — гл. 19.

Даешь изящную жизнь! (стр. 167). Афиша.

Афиша была выпущена без указания даты и места выступления. Указания о времени и месте выступления впечатывались отдельно. Сохранился экземпляр афиши с данными о выступлении 2 ноября 1927 года в Ленинграде, в зале Гос. академической капеллы.

Стр. 167. Черемухи и луны со всех сторон. — Речь идет о пошлых литературных произведениях, типа вышедших в 1927 году повести П. С. Романова «Без черемухи» и романа С. И. Малашкина «Луна с правой стороны, или Необыкновенная любовь».

Эпоха фрака — см. стихотворение «Стабилизация быта», строки 63–69. В № 2 журнала «Экран» за 1927 год была напечатана «Анкета о нашей моде и ее будущем». Отвечая на эту анкету, заведующий плановым отделом Москвошвея Гольцман, писал: «Мы идем… прямо в объятия смокингов и фраков».

Брюки дудочкой — см. стихотворение «Стабилизация быта», строка 77.

Упраздненные пуговицы — В статье «Война и язык» Маяковский писал: «Возьмите две пуговицы на спине вашего сюртука. Вы тщательнейше следите за ними. Именно без этих-то двух пуговиц вы не берете сюртука у портного… А в сущности, зачем они вам? Затем, чтобы было чему оторваться? Когда-то, когда ваши отдаленнейшие предки полжизни проводили на лошадях, они пристегивали к ним путающиеся фалды, но ведь теперь вас носят трамваи, — так зачем вам эти пуговицы?» (т. 1 наст. изд., стр. 325).

Хорошо! (стр. 167). Афиша.

Сообщение о чтении поэмы 15 ноября 1927 года в Москве, в Большой аудитории Политехнического музея, и перечень вопросов к диспуту после чтения.

На диспут профессиональные критики не явились. В газетном отчете говорилось:

«Никогда еще не проявилось так отчетливо, как вчера, отношение к поэту обывателя, который за свой целковый считает себя вправе с высоты своего обывательского величия и в отдельных выкриках и — тем более — в анонимных записках самым вызывающим образом глумиться над поэтом. <…>

— Я сросся с Октябрьской революцией, — заявил Маяковский. — Советскую республику я считаю своею. И будь я сейчас даже немощным, безголосым импотентом, и тогда бы я попытался прошепелявить свою поэму в честь Октября. Революция выдвинула поэзию на эстраду, приблизила ее к массам. Поэта-меланхолика она заменила поэтом-разговорщиком. И я горжусь своими выступлениями с эстрады.

Когда-то в насквозь прокуренном кафе я обронил такие строчки:

Ешь ананасы, рябчиков жуй,День твой последний приходит, буржуй.

Этих стихов нет ни в одной из моих книжек. Но недавно я узнал из воспоминаний, напечатанных в «Ленинградской правде», что с этими строками красногвардейцы шли на взятие Зимнего дворца. И этим отрывком я теперь горжусь больше, чем 60 тысячами напечатанных мною строк.

Но революция выдвинула поэта на эстраду вовсе не для того, чтобы можно было безнаказанно над ним глумиться. Поэтому, если на мой вечер приходит публика с явным предубеждением против меня, если она не желает меня слушать, предпочитает демонстративно читать газету, я вырываю у таких «слушателей» газету и кричу им:

— Или слушайте меня, или уходите из зала…

Шумные аплодисменты, покрывшие эти слова Маяковского, показали, что значительная часть вчерашней аудитории поддержала Маяковского за его выступление в защиту поэта и поэзии» (А. Кут, В защиту поэта и поэзии (на вчерашнем вечере В. Маяковского), газ. «Вечерняя Москва», М. 1927, № 261, 16 ноября).

Даешь изящную жизнь (стр. 168). Афиша.

Афиша была выпущена без указания даты и места выступления, которые должны были впечатываться отдельно. Сохранился экземпляр афиши с данными о выступлении 11 декабря 1927 года в Тбилиси в Концертном зале Театра им. Руставели.

Можно предполагать, что афиша была напечатана для осенней поездки 1927 года и что она использовалась Маяковским для выступлений 27 ноября в Новочеркасске и 29 ноября в Ростове.

Содержание тезисов раскрывается в примечаниях к аналогичным афишам.

Отчет о выступлении в Тбилиси см. т. 12 наст. изд., стр. 500.

Слушай новое! (стр. 168). Черновой автограф (ЦГАЛИ); афиша; листовка.

Тезисы доклада, с которым Маяковский выступал в феврале — октябре 1928 года во время лекционных поездок. Первое выступление состоялось 27 февраля 1928 года в Днепропетровске, в Театре им. Луначарского.

В черновом автографе первая тема первоначально формулировалась «Слово читаемое и слово слышимое», а седьмая — «Социальный заказ», «искусство жизнестроения», «формальный метод». Среди перечня стихотворений значились (были написаны, а потом вычеркнуты) «Неграмотный читатель» и «Гимназистики» — по-видимому, «Массам непонятно» и «Гимназист или строитель».