Византийская тьма - Александр Говоров

— Там в столице есть верный мне человек, патрикий Агиохристофорит… Да, да, толстячина такой, да, да, тот самый, которого прозвали Антихристофорит… Верность его нами испытана. Скажешь ему слова апостольские — аз есмь грядый во имя Господне, то будет тебе как пароль.

Он очертил задачи разведки — что собираются предпринять Маруха с бесценным Райнером, на словах-то они за…

— Да ты не бойся, что ты у них кого-то укокошил, это, наоборот, прибавило тебе цены. Далее важно, как будет вести себя протодоместик Врана. Я слыхивал, ты и с женою его знаком, а? Ты хитрец.

Наконец, Андроник хотел, чтобы Денис попытался отыскать в столице знаменитого чародея Сикидита… «Раз уж он тебя сюда к нам пригласил, значит, считай, ты его человек. Как специалист специалиста вы друг друга легче поймете, чем кто-либо. Дело не в пустяшных гороскопах или иной потусторонней чепухе. Ты должен знать, Сикидит среди своих многочисленных дел, он у нас старичок многосторонний, работает над оружием исключительной убойной силы…»

«Ну и язык! — поежился Денис. Как у какого-нибудь маршала Устинова!»

Денису, в общем, стало ясно, что, несмотря на бодрый вид и широковещательные заявления, многоопытный принц побаивается обстановки и не хочет допускать открытых выступлений против режима. На всякий случай готов свалить все на феодальную междоусобицу, которая в империи идет постоянно.

— Послушай, что я еще тебе скажу, — принц даже в знак доверия положил руку на расшитое плечо нового скарамангия Дениса. — Тебе, конечно, придется там разъяснять наши цели и так далее… Ты насчет прав там на престол помалкивай, вспоминай почаще Гомера:

«Нехорошо многовластье, единым да будет властитель!»

«Что же? — подумал Денис. — Это привлекательно сейчас для всех. Разумные люди ищут стабильности, болото междоусобиц и самоуправства осточертело всем. Принц все-таки достаточно цивилизован, и народ в него верит…»

И тут же Денис с горечью представил себе, что через каких-то двадцать лет придут остервенелые и дикие рыцари и все это уничтожат! А он успел уже полюбить и эту страну, и этих людей. Но Андронику ни в коем случае нельзя этого сообщать!

Они вели конфиденциальные переговоры в одном из углов ярко освещенного шатра, правда, все приспешники принца находились на почтительном расстоянии. А в шатре все кипела агитационно-идеологическая работа. Евматий, чувствуя свою колоссально выросшую общественную значимость, капризничал, не слезая со стремянки. То подай ему вина, да не хиосского, которое пили все, а найди фракийское, редкое. То кисти мыть, да непременно бегом, а то у него, у Макремволита, вдохновение засохнет.

Каллиграф доложил, что роскошная увещевательная грамота к императрице закончена. Принц взял ее и читал, словно декламируя: «Вот я посылаю ангела рода моего пред лицем твоим, который приготовит путь твой перед тобою…»

— Это евангельские слова, и я их вручу Андронику Ангелу, который будет у меня командовать переправой через Босфор…

Принц даже вышел из шатра, чтобы проводить Дениса. Было уже совсем светло, ранний ветерок шевелил волосы, охлаждал разгоряченные лбы.

— Представлявшь? — как увлеченный игрой мальчишка, говорил Андроник. — Предъявит он эти слова влахернской козе. Пусть эта заграничная штучка попляшет там со своим проточертиком, ха-ха!

7

На том мысу, который отделяет пролив от ласкового Мраморного моря, еще с римских времен высилась примитивная, вся зеленая от древности статуя коровы. Еще бы, ведь это и есть Босфор, бос порос — переход коровы или быка.

Под полуденным, адски палящим солнцем дремлют волшебные сады предместья Холкидона. Даже петухи разморились, зарылись в дорожной пыли и вместо положенного кукарекания бормочут нечто невразумительное.

Денис бродил по кромке плескающегося моря, стараясь в причаленных прямо на песок или в млеющих вдали одномачтовых суденышках разглядеть ту условленную посудину, про которую его предупредили — вместо вымпела на мачте у ней будет полосатый вязаный чулок. Ферруччи с лошадьми остался под навесом у прибрежной фускарии, которая тоже была закрыта на послеобеденный сон.

Вдруг он услышал голос Ферруччи: «Синьор, синьор!» — и кинулся к фускарии, обнажая на всякий случай свой испанский меч.

Но это был не кто иной, как Костаки, тот шустрый ученик чародея, тот наперсник одноглазого пирата, тот византийский буратино. Они с Ферруччи пожимали друг другу руки и хлопали друг друга по плечу.

— Полосатый вам нужен чулок? Полосатый чулок это у нас. А мы стоим, дожидаемся чрезвычайных пассажиров, а это, оказывается, вы! Вон стоит наша фелюга у мысочка, немного покривилась. Весной все-таки в тумане, спасаясь от стражи, налетели на скалу. Теперь ход потеряли, можем только на тот берег перевозить.

И то он объявил, что придется дожидаться темноты. Строгий приказ от двора: ни на тот, ни на другой берег — ни одной души. Даже рыночных торговок перестали возить. Адмирал Контостефан с норманнами справиться не может, а здесь со своими каботажниками свирепствует — налетает и топит.

— Иначе бы вся знать от того двора тотчас перебежала бы на азиатский берег навстречу идущему Андронику.

— А ты-то сам как относишься к Андронику?

Костаки махнул рукой, достал из-за пазухи кусок чего-то напоминающего наш рахат-лукум, сдул с него крошки и какие-то опилки и принялся есть.

— Это у кого имущество имеется, — рассуждал он, — тот либо потерять его боится, либо прирастить желает с Андроником. А мне что? У меня даже подушки собственной нет.

— А где твой хозяин, где почтенный Маврозум?

— Тут он, в фускарии, прямо на лавке разлегся, храпит, как кабан. А мне велел пассажиров сторожить, то есть вас.

Денис решил искупаться, не заваливаться же спать до окончания жары. Византийцы, как мы уже говорили, не любили купаться в морской соленой воде, для этого у них были римские бани и цистерны с пресной водой. Денис отыскал укромное местечко под скалой, песочек был чистый, серебряный. Вдоволь наполоскался в безлюдье и расположился в теньке, принять воздушные ванны.

И тут он услышал сверху, с откоса, где проходила магистральная римская дорога, легкие и звучные женские шаги по каменистой тропинке. Затем мягкое топанье копыт и голосок задорный, слегка фальшивый, но приятный:

Синеют в блеске небеса,Идет со мной моя коза,А под горой шумит базар,Пойду козу продам.

Затем из-за скалы показалась не коза, а навьюченный ослик, чья голова была заботливо покрыта соломенной шляпочкой, а уши продеты в особые дырочки. За осликом под зонтиком шла маркитантка Суда, Суламифь, та самая, которой в Караках уступил Дениса декурион Стративул. Шла беспечным шагом, в белых юбках, кофта украшена плоечкой, не боялась ни войны, ни пиратов, звонко распевая:

Хотела бы я, как птица, петьИ в небо улететь,И целый век летать и петьПо рощам и садам!

Синеет в небе бирюза,Идет со мной моя коза,А под горой шумит базар,Пойду козу продам.

— О! — Увидев загорающего в тени Дениса, она даже будто и не удивилась. — Это ты, генерал?

— Я не генерал, — ответил Денис, не зная куда и деться, потому что загорал совершенно неглиже.

— Ну кто там — экзарх, наварх, паниперсеваст или как там на придворном вашем языке. Мне декурион Стративул рассказывал, что ты к принцу Андронику приближенное лицо, как же не генерал?

Она бесцеремонно присела на корточки около лежащего на песке лицом вниз Дениса и провела пальцем по его спине.

— Боже мой, какой ты светлый, нежный, у нас так и не бывает! Из какой же ты стороны?

Денис не испытывал потребности с нею разговаривать, хотя, честно говоря, она его волновала. Тогда он решился, и, поскольку она не собиралась уходить, он встал перед нею во весь рост. Принялся одеваться, а она с интересом разглядывала каждую деталь его костюма: полотняную тунику, которую преданно стирал ему каждый вечер его оруженосец Ферруччи, сребротканый новенький скарамангий (кафтан), расшитый лорус — перевязь для меча.

— Оцеце! — восхищалась простодушная маркитантка. — Какой, однако, атлет!

Прислушавшись к разговорам возле фускарии, Денис понял, что там уже собираются в путь.

— А ты меня возьмешь с собой? — спросила Сула. Денис, не зная, что и ответить, смотрел мимо отсутствующим взглядом. А она продолжала:

— У меня хиосское есть прошлогоднего розлива, пять оболов литр, твоим людям могу отдать дешевле. Есть и плодово-ягодное, но это для пьянчуг. Могу предложить соль, сладости, сапоги есть офицерские, новые, выделкой из Вланги…

И поскольку Денис продолжал молчать и глядеть в сторону, она засмеялась, откинув голову, и роскошные ее соломенные косы упали ей на плечи.