Судебные ошибки - Скотт Туроу

— Ларри, ты замечательно поработал над этим делом. Жаль, что у нас недавно вышел из-за него такой разлад, но ты действовал превосходно.

Старчек спросил, чего ждать дальше, и Мюриэл описала наскоки, которые могут предпринять Артур или его преемник. Все, заверила она, окажутся безрезультатными.

— Артур действительно отошел от этого дела? — спросил Ларри.

— Это решать Артуру. Суд недвусмысленно освободил его.

— По-моему, Артур неугомонный человек. Он не бросит дела.

— Может, и не бросит.

— Ну вот, — сказал Старчек. Они остановились в толчее, и он с волнением взглянул на нее. — Насколько я понимаю, это прощание.

Мюриэл добродушно засмеялась:

— Нет уж, Ларри.

— Нет?

— Тебе придется сражаться, чтобы снова уйти из моей жизни, малыш. Позвони. Нужно выпить, отпраздновать. Серьезно.

Она обняла его. Мастерица работать на публику, как и большинство судебных юристов, Мюриэл придала этому жесту какую-то бесполую сдержанность. Проходившим мимо это не могло показаться чем-то большим, чем подобающее дружеское прощание уважаемых коллег. Но в тот миг, когда она прижалась к его телу, в нем было нечто большее.

— Жду звонка, — сказала Мюриэл. И, отойдя, ласково помахала ему рукой через плечо. То был первый и единственный жест, когда кто-нибудь наблюдавший мог бы назвать ее поведение флиртом. Ларри давно уже получал этот намек, но только тут был совершенно уверен, что не ошибся.

Ослепленный этим жестом, он прошел между высокими дорическими колоннами фасада. Машинально полез за темными очками, потом увидел облачное небо. В воздухе сильно пахло дождем.

Было время, когда он считал это дело полностью завершенным, но тогда не испытывал по этому поводу особой радости. Просто кончились две недели, когда он сидел рядом с Мюриэл в ходе суда над Шлангом в начале девяносто второго года. У них тогда все кончалось, она готовилась выйти замуж за Толмиджа. Во время тех недель приготовлений к суду он надеялся, что одно лишь сидение рядом с Мюриэл образумит ее. Когда этого не случилось, он был так подавлен, что даже не понял, о ком присяжные сказали, что его ждет смерть.

В шутку или флиртуя, Мюриэл несколько недель назад сказала, что ему недостает ее. Если бы она не положила трубку, возможно, он сказал бы какую-нибудь глупость вроде «да». Но ему не хотелось начинать все заново — это походило на выражение готовности броситься с сорокового этажа. Было нелепо, и только. Два понятия — конец Ромми и конец отношений с Мюриэл — означали одно и то же.

С тротуара Ларри оглянулся на массивное кирпичное здание и увидел высеченные в известняке над колоннами слова: «Veritas. Justitia. Ministerium». Если в его приходской школе латынь преподавали на более-менее приличном уровне, это означало что-то вроде истины, правосудия, служения. Он ощутил покалывание по всему телу. Эти слова были по-прежнему верными, по-прежнему обозначали то, к чему он стремился. Заставляли его работать над этим делом, несмотря на личные неприятности и меняющуюся защиту Ромми. Но почему-то, стоя там, Ларри был уверен лишь в одном.

Он по-прежнему был недоволен.

Джиллиан узнала о решении суда только под вечер. Она работала, и Аргентина Рохас, приехавшая на вечернюю смену, рассказала ей, что слышала по радио в машине. Тут Аргентина впервые обнаружила какое-то знание о прежней жизни Джиллиан. Она явно нарушила собственный запрет в надежде принести желанную весть после того, что писали о Джиллиан в газетах в связи с показаниями Эрдаи. Джиллиан нашла в себе силы поблагодарить Аргентину, затем поспешила в комнату отдыха для служащих, чтобы позвонить Артуру.

— Жив, — ответил он, когда Джиллиан спросила, как он себя чувствует. — Вроде бы. — И обрисовал судебное решение. — Не думал, что мне нанесут такой удар.

— Артур, а что, если я приглашу тебя на ужин?

Джиллиан не планировала этого заранее, но ей хотелось утешить его. Она знала, как он мечтает выбраться из квартиры вдвоем. Артур, даже сокрушенный разочарованием, был явно доволен. Джиллиан сказала, что они встретятся в «Спичечном коробке», ресторане в Сентер-Сити, где он мог взять бифштекс с картофелем, свое любимое блюдо. В восемь часов, когда она приехала, Артур уже горбился за столиком, было видно, что на душе у него тяжело.

— Выпей, — предложила Джиллиан. Когда они бывали вместе, он отказывался от выпивки ради нее, но если существовал человек, нуждавшийся в порции крепкого шотландского, это был Рейвен.

Артур привез ей копию судебного решения, но не позволил почти ничего прочесть, пока не излил душу. Он несколько раз говорил ей, что они проиграют дело, но реальность проигрыша оказалась невыносимой. Как могли судьи так поступить?

— Артур, на судейской должности я усвоила вот что. Адвокаты и обвинители относятся друг к другу гораздо терпимее, чем к судьям. Сколько раз ты прощал своего оппонента — ту же Мюриэл, говорил, что она просто выполняет свою работу? Но вот судьями и те, и другие возмущаются. А судьи точно так же выполняют свою работу. В меру собственных сил. Нужно принять решение, и ты принимаешь его. Принимаешь, хотя втайне убежден, что кое-кто из встреченных на улице по пути на работу мог бы лучше справиться с данными проблемами. Поначалу, принимая решения, страшишься совершить ошибку. Но в конце концов понимаешь, что будешь совершать их часто, что это ожидаемо, что, будь судьи непогрешимыми, не существовало бы апелляционных судов. И принимаешь решения. Вынужденно. С риском ошибиться. Выполняешь свою работу. Артур, они приняли решение. Но это не значит, что они правы.

— Звучит утешающе. Поскольку, в сущности, это последнее слово. — По закону еще оставалась возможность продолжать борьбу. Но Артуру казалось, что только письмена, начертанные на стене камеры Ромми, как в чертоге Валтасара, могли бы предсказать его участь более точно. — И просто не верится, что у них хватило наглости отстранить меня, — добавил он.

— С благодарностью, Артур.

— Совершенно равнодушно. И это отвратительно. Им просто не нужен человек, способный целиком отдаться этому делу.

— Артур, они хотели избавить от бремени тебя и твоих партнеров. Ничто не мешает тебе представлять интересы Ромми непосредственно на основе pro bono. Он может нанять тебя, минуя суд.

— Вот-вот. Моим партнерам только этого и не хватало. Чтобы я склочничал с судьями апелляционного суда.

Поняв, что никакими словами его не утешить, Джиллиан впала в привычное уныние. Она была уверена в хрупкости ее связи с Артуром. И тому существовало множество причин, но тут она увидела еще одну. Потерпевший поражение Артур не сможет сохранять отношений. В своем страдании он станет хуже думать о себе и в результате гораздо хуже о ней.

В те несколько часов, что проводила ежедневно в доме Даффи, Джиллиан часто задавалась вопросом, который Артур еще не осмеливался поднять. Любит ли она его? Он был, несомненно, лучшим любовником в ее жизни. Но любовь? Ее поразило, как быстро она пришла к ответу «да». С ним она ощущала нечто обновляющее, необходимое, вечное. Она хотела не расставаться с Артуром. И с ужасающей печалью осознавала вновь и вновь, что в конечном счете расстанется. Она неделями задавалась вопросом, будет ли у нее воля противиться, когда начнется неминуемая развязка, или покорно примет свою судьбу. Да, она будет стоять сложа руки, глядя, как вновь рушится ее жизнь. Артур постарался сделать ее лучше. Ради них обоих ей требовалось проявлять какую-то жизнерадостность.

— Артур, можно задать тебе вопрос?

— Да, я все же хочу ночью заняться с тобой любовью.

Джиллиан шлепнула его по руке. Но ее ободрило, что чувственность Артура взяла верх над разочарованием.

— Нет, Артур. Суд прав в своем решении?

— Юридически?

— Артур, твой клиент невиновен? Как ты думаешь?

Официантка принесла Артуру виски, он бросил унылый взгляд на стакан, но не прикоснулся к нему.

— Как думаешь ты, Джил?

То был хороший ответный удар, хотя Джиллиан не опасалась его. Она неделями не задавалась этим вопросом. Тем временем причины не верить Эрно, которого она подозревала с самого начала, умножились. И все-таки ее смущали факты дела — протоколы, наводящие на мысль, что Гэндолф мог находиться в тюрьме. Показания Эрдаи. Кражи Луизы. Вопрос, способен ли Ромми на применение насилия. Сегодня, несмотря на старания спокойно рассуждать, существовали обоснованные сомнения. Поэтому при имеющихся данных она не смогла бы приговорить Ромми ни к смертной казни, ни к заключению. Артур как-то убедил ее в этом, хотя она не решилась бы ручаться за невиновность Гэндолфа или осуждать собственное решение, принятое десять лет назад.

— Артур, но я теперь ничего не значу, — сказала Джиллиан, объяснив свои взгляды. — Каково твое мнение?

— Я верю Женевьеве. Даже Эрно подтвердил, что она сказала ему об угрозе Ромми убить Луизу. И всякий раз, когда над этим задумываюсь, понимаю, что Эрно лгал в чем-то другом. Но мне все равно необходимо верить в невиновность Ромми. И я верю.