Творения, том 2, книга 2 - Иоанн Златоуст

3. Это лучший способ и удобнейший путь к добродетели – взирать не на труды только, но и на награды после трудов, – впрочем и не на них только самих по себе, Так, когда ты намереваешься подать милостыню, то обращай внимание не на издержки денежные, а на приобретение правды: "расточил, роздал нищим; правда его пребывает во веки" (Пс.111:9); не смотри на оскудение богатства, но взирай на умножение сокровища. Когда постишься, то думай не об изнурении от поста, но о легкости, происходящей от этого изнурения. Когда бодрствуешь в молитве, то помышляй не об усталости, причиняемой бодрствованием, а о дерзновении, доставляемом молитвой. Так делают и воины: они смотрят не на раны, а на награды, не на поражения, а на победы, не на падающих мертвыми, а на увенчиваемых героев. Так и кормчие прежде волн видят пристани, прежде кораблекрушений – торговые выгоды, прежде бедствий на море – благополучие после мореплавания. Так делай и ты: представь, сколь великое дело – среди глубокой ночи, когда спят все люди, звери и скот, когда господствует глубочайшая тишина, тебе одному бодрствовать и дерзновенно беседовать с общим всех Владыкой. Сладок сон? Но нет ничего слаще молитвы. Беседуя с Богом наедине, когда никто не беспокоит тебя и не отвлекает тебя от молитвы, ты можешь во многом иметь успех; самое время – союзник твой для получения того, чего желаешь. Но ты поворачиваешься лежа на мягкой постели, и медлишь встать? Представь сегодняшних мучеников, которые лежали на железной решетке, где не постель была подостлана, но подложены горячие уголья. Здесь я хочу окончить речь, чтобы вы ушли с живым и свежим воспоминанием об этой решетке и памятовали о ней ночью и днем; хотя бы удерживали нас тысячи уз, мы в состоянии будем легко разорвать все и восстать для молитвы, если будем постоянно представлять себе эту решетку. Впрочем не только решетку, но и прочие страдания мучеников начертаем на широте нашего сердца. Так делающие свои домы великолепными украшают их со всех сторон разноцветной живописью, – так и мы на стенах души нашей нарисуем казни мучеников. Та живопись бесполезна, а эта приносит пользу; для этой живописи не нужно ни богатства, ни издержек, ни какого-нибудь искусства, но вместо всего достаточно приложить усердие и ум мужественный и бодрственный, чтобы посредством него, как бы посредством искусной какой руки, изобразить их мучения. Итак, нарисуем в душе одних лежащими на сковородах, других растянутыми на угольях, иных вверженными в котлы, других брошенными в море, иных скоблимыми, иных сгибаемыми на колесе, иных разбиваемыми об утес, иных борющимися с дикими зверями, иных низвергаемыми в пропасть, иных так, как каждому из них случилось окончить жизнь, чтобы, сделав разнообразием такой живописи жилище наше светлым. приготовить приличное пристанище для Царя небесного. Если Он увидит такие изображения в душе, то придет с Отцем и сотворит у нас обитель с Духом Святым; и будет, наконец, наша душа царским домом, и никакой непристойный помысл не сможет войти в нее, потому что воспоминание о мучениках, как бы какая живопись, постоянно будет сохраняться в нас и производить великий блеск, и Царь всего, Бог, будет непрестанно обитать в нас. Таким образом, приняв Христа здесь, мы по отшествии отсюда сможем быть принятыми в вечные обители, чего да сподобимся все мы, благодатию и человеколюбием Господа нашего Иисуса Христа, чрез Которого и с Которым слава Отцу, со Святым и Животворящим Духом, во веки веков. Аминь.

[1] О месте (в Антиохии, или Константинополе) и времени произнесения – ничего неизвестно.

БЕСЕДА после землетрясения [1] .

Хотя нам болезнь воспрепятствовала участвовать вместе с вами в духовном торжесгве, но вас не привела в расслабление тяжесть путешествия. Хотя вы пришли сюда с трудом, утомленные и совершенно облитые потом, но словесное учение и мою болезнь обратило в здоровье и ваш труд облегчило песнопением. Посему и я, сам страдая болезнью, не связываю языка своего молчанием, и вы, утомленные, не отказываетесь слушать; но как только явилось слово, труд удалился, и как только открылось учение, утомление обратилось в бегство. Болезнь и труд принадлежат телу, а учение есть дело и врачество души; но сколько душа выше тела, столько и дела ее предпочтительнее. Поэтому не только тогда, когда препятствует болезнь, но и когда встречалось множество и других препятствий, я не переставал быть в единении с вашей любовью, не отказался быть и сегодня на этом прекрасном празднике. Доселе мы были пригвождены к одру (болезни), но Бог не попустил нам совершенно истомиться от голода. В самом деле, как для вас голод – не слушать, так и для меня голод – не говорить. Так и мать часто, больная, соглашается лучше допустить, чтобы дитя кормилось ее грудью, нежели видеть его томящимся от голода; пусть же будет приведено в напряжение и мое (больное) тело. Кто не пролил бы охотно самую кровь свою за вас, мужей, пламенеющих таким благочестием, такой любовью к слушанию, и являющих такое раскаяние в краткое мгновение времени? Вы не знаете дня и ночи, но то и другое время обращаете в день, не воздух изменяя, а всенощными бдениями просвещая ночи; у вас ночи без сна, и власть сна превратилась, так как любовь ко Христу победила слабость естества. Вы освободились от условий телесного бытия человеческого, подражая силам (бесплотным), являя неусыпное бодрствование, постоянный пост, столь тяжелый труд путешествия, тяжелый труд по естеству, но отдохновение по произволению. Таков плод страха, такова прибыль от землетрясения, прибыль, никогда не утрачиваемая, прибыль, и бедных делающая богатыми, и богатых еще более обогащающая; она не знает бедности, не знает богатства. Случилось землетрясение, и удалило неравенства в жизни. Где теперь одевающиеся в шелковые одежды? Где золото? Все это исчезло, рассеялось легче паутины и оказалось мимолетнее цветов весенних. Но так как вашу душу я вижу приготовленной, то хочу предложить вам обильнейшую трапезу. Я вижу, что тела ваши утомлены, но душа цветет юностью. Обильны потоки вашего пота, но они очищают совесть. Если борцы проливают даже кровь свою за лавровые листья, которые сегодня даются, а завтра увядают, то гораздо более вам, вышедшим на поприще подвигов, должно не уклоняться от трудов добродетели и не ослабевать. Ваше собрание – венец для меня, и один слушатель из вас для меня равносилен целому городу. Некоторые наполняли чаши до верха, другие учреждали сатанинские пиршества, иные приготовляли обильную трапезу; а вы совершили такое всенощное бдение и очистили весь город шествием святых ног ваших, перемерив площадь шагами и сделав самый воздух святым. И воздух становится святым от песнопения, как вы слышали сегодня от Бога, сказавшего Моисею: "ибо место, на котором ты стоишь, есть земля святая" (Исх.3:5). Вы освятили землю и площадь, сделали город для нас церковью. Как бурный поток, протекая и несясь с великой стремительностью, низвергает все, так точно и поток духовный, "река Божия, веселящая город Божий[2]" (Пс.45:5;64:10), наполнился водами и очистил грязь нечестия. Нет ни одного развратного, или – лучше – если есть какой-нибудь развратник, то он исправляется. Он слышит голос, и душа его преобразуется; наступает песнопение, и нечестие удаляется, страсти корыстолюбия обращаются в бегство; если же не обращаются в бегство, то подобно тому, как дикие звери зимой скрываются в своих пещерах, так и невоздержная душа скрывается внутри, и подобно тому, как змеи от холода, сковывающего тела их, уходят в глубочайшие убежища, так точно и эти страсти, неблагородные и рабския, скрываются как бы в какую глубину. Без сомнения, и сами носящие в себе эти страсти стыдятся их: хотя они носят их, но уже мертвые. Вместо зимы для них служит наше песнопение. Достигает до слуха человека любостяжательного этот голос – и он, если не истребляет страсть, то умерщвляет эту страсть; достигает до слуха человека развратного и гордаго – и он, если не умерщвляет сладострастие и гордость, то скрывает это сладострастие и гордость. А немаловажное дело, если порок не заявляет о себе открыто. Говорил я и вчера, что велики плоды от землетрясения. Видите ли вы человеколюбие Господа, потрясающего город и утверждающего душу, колеблющего основания и укрепляющего помышления, показывающего непрочность города и делающего сильной волю? Обрати внимание на Его человеколюбие: Он поколебал недолго – и утвердил навсегда; землетрясение – на два дня, а благочестие должно остаться на все время; не надолго вы опечалились, а навсегда укоренились. Я хорошо знаю, что от страха Божия благочестие ваше получило корень; и если будет успокоение от бедствия, то плод останется. Уже не будет больше терний, подавляющих его, и сильный дождь не затопит его; хорошо возделал вас страх, послужив мне союзником в слове. Я замолчу, но основания говорят; я замолчу, но землетрясение, громче трубы, возвышает голос, говоря: "щедр и милостив Господь, долготерпелив и многомилостив" (Пс.102:8); – я пришло не для того, чтобы погребсти вас под развалинами, но чтобы укрепить вас. Так говорит землетрясение и восклицает: я устрашило вас, но не для того, чтобы огорчить, а чтобы сделать вас более внимательными к себе. Слушайте со вниманием эти слова: так как беседа становилась бессильной, то возгласило наказание; так как учение ослабевало, то прибыл на помощь страх. Это сказать вам кратко пришел я, и делаю свое дело: когда приведу вас в сокрушение, тогда и преподам вам учение, дабы это учение не было бессильно; нашедши камни и произрасшее терние, я очищаю ниву, чтобы потом бросать семена учения щедрой рукой. Потерпели ли вы какой-нибудь вред, опечалившись на краткое время? Вы сделались из людей ангелами, переселились на небо, – не по месту, но по нравам. А что я не льщу вам, говоря это, свидетельствуют дела. Чего не достает у вас для покаяния? Вы отринули ненависть, удалили низкие страсти, насадили добродетели, имели силу провести целую ночь в священном бдении с великой любовью и возвышенным настроением души. Никто не вспоминает о прибылях, никто не говорит о любостяжании, и не только руки чисты от грехов, но и язык свободен от беззакония и злословия; никто не оскорбляет ближнего, никто не идет на сатанинские пиршества; домы чисты, площадь омыта от нечистот, наступает вечер, и нигде сонмы юношей не поют театральных песней. Собираются сонмы, но не для разврата, а для добрых дел; и на площади можно слышать песнопения, и в домах сидят, одни воспевая псалмы, а другие – священные гимны; наступает ночь, и все идут в церковь, эту безмятежную пристань, тихое прибежище, свободное от волн. Я думал, что после первого и второго дня бессонница изнурит ваши тела; но теперь, чем более продолжается бдение без сна, тем более усиливается ваше усердие. Поющие у вас утомились, а вы оказываете юношескую бодрость; поющие у вас обессилили, а вы еще более укрепились. Где теперь, скажи мне, богатые? Пусть они узнают любомудрие бедных. Они спят, а бедные на земле не спят, но преклоняют колена, подражая Павлу и Силе (Деян.16:25). Те пели и поколебали темницу, а вы поете и привели в недвижимое состояние колеблемый город. Окончания действий противоположны, но то и другое – для славы Божией. Он (Павел) поколебал темницу, чтобы потрясти душу неверных, чтобы разрешить темничного стража, чтобы возвестить слово Божие; вы же привели город в недвижимое состояние, чтобы прекратить гнев Божий; и то и это устроено различным образом, но я радуюсь, – не тому, что пришел в недвижимое состояние город, но тому, что он приобрел эту неподвижность при помощи ваших молитв, что ваши песнопения послужили для него основаниями. Свыше гнев, а снизу ваш голос; свыше нисходящий гнев удержан голосом, восходящим снизу. Отверзлись небеса, и произнесен был приговор, – изощренный меч; город должен был сравняться с поверхностью земли от неизбежного гнева. И ничего нам не потребовалось, кроме покаяния, кроме слез и стенаний, и все было прекращено; Бог изрек приговор, а мы прекратили гнев Его. Не погрешил бы тот, кто назвал бы вас защитниками и спасителями города. Где начальники? Где великие хранители? Поистине вы – и крепость, и стена, и охрана города. Те своим нечестием расшатали город, а вы своей добродетелью укрепили город. Если бы кто-нибудь спросил, отчего поколебался город, то, хотя бы никто не отвечал, несомненно, что это – за грехи, за корыстолюбие, за несправедливость, за беззаконие, за гордость, за похоти, за ложь. Кого же? Богатых. Также, если бы кто-нибудь спросил, отчего опять получил свою неподвижность, то несомненно, что это – за песнопения, за молитвы, за всенощные бдения. А это кого? Бедных. Поколебать город – их дело, а возвратить ему неподвижность – ваше, так что вы стали его спасителями и защитниками. Но здесь мы окончим слово, продолжая всенощные бдения и песнопения и воссылая славу Отцу и Сыну и Святому Духу, ныне и присно, и во веки веков. Аминь.