Двенадцать железных цепей - Яна Лехчина

class="p1">– …И хорошо, что другие ученики Грацека дружно тебя не поджарили.

Юрген сделал вид, что не услышал её.

– Кстати! – Указал себе за спину большим пальцем. – Мне даже там ожоги заклеили. Ну и выдумщики, эти чародеи Двора Лиц. – Он повернулся к Лале. Поделился с восхищением: – Меня никогда так не лечили после драк.

– Всё когда-то бывает впервые, – ответил Лале вежливо.

Они поговорили ещё немного. Ольжана угостила их яблоками, которые остались в её сумке со вчерашнего дня, и, не удержавшись, отвернула от себя ближайшее зеркало. В это мгновение Лале перехватил её взгляд.

– Глупость, я понимаю. – Ольжана нахмурилась. – Это даже не шрамы. Это просто волосы. Но… пусть будет так.

Лале сказал, что она имеет полное право переживать и грустить из-за того, что потеряла, и ей нет нужды оправдываться.

А потом появился пан Авро. Ольжана не знала, как он перемещался между своими шатрами, – может быть, на лодках, как и остальные, а может, ворожил дополнительный шатёр-коридор, – но он возник так внезапно, что Ольжана не успела рассмотреть иное: пан Авро просто оказался у входа.

– Гости дорогие, – поприветствовал он. – Как самочувствие?

Вместе с ним появилась и Ратмила – бледная стройная женщина, прижимающая к себе руку, перевязанную тонким голубым платком. Пан Авро предложил ей присесть на кресло или на подушки, и когда гости ответили, что у них всё замечательно, произнёс:

– Лале, а я по твою душу. – Сделал жест в сторону Ратмилы. – Не знаю, посчитает ли госпожа Кажимера достоверной проверкой тот ужас, что был вчера, поэтому… не проверишь ли ещё разок? А я запишусь в свидетели и передам Кажимере всё, что видел. Чтобы мы наконец-то оставили в покое эту добрую пани.

– Было бы что проверять, – пробормотал Лале и поднялся. Ратмила смущённо села на кресло. – Пожалуйста, вытяните здоровую руку. Вот так.

Он снял свой башильерский перстень и положил Ратмиле на ладонь.

– Как ощущения? – спросил буднично. – Боль? Жжение? Резь? – Приподнял перстень: кожа Ратмилы была совершенно чистой, без черноты.

– Ничего, – ответила Ратмила.

– Славно. – Лале вернул ей перстень. – А теперь сожмите кулак и положите его так, как вам удобно. Просто подержите перстень внутри. Если он не оставит следов и за долгое время – а он, очевидно, не оставит, – я со всей башильерской ответственностью заявлю, что вы не колдунья.

Ратмила согласилась и устроилась поудобнее.

– Как ваша рука? – спросила Ольжана.

– Не стоит беспокойств. – Ратмила улыбнулась и заправила за ухо прядь волос. – Благодаря пану Авро сейчас ни царапинки.

– Ой, захвалили. – Пан Авро подбоченился и сощурился, как кот. – Лале, но ты можешь похвалить меня ещё больше, потому что я раздобыл то, о чём ты давно меня просил.

Ловким жестом он выудил из-за пазухи сосуд, похожий на крохотную бочку.

– Та чудодейственная травяная мазь. Помнишь? – Он передал её Лале. – Осторожно, крайне хрупкая штука. Да и пахнет так, что жуть берёт. – Посмеялся. – Так что открывай, когда будешь один.

Лале посмотрел на сосуд с толикой удивления, но пана Авро поблагодарил. Ольжана решила, что эта была одна из таких древних просьб, о которой уже сто лет как забыл сам просящий.

– Вы можете разжать кулак, – сказал Лале Ратмиле. Та подчинилась: на её руке по-прежнему не было ни следа от ожога, и Лале просто забрал перстень. – Спасибо. Вы можете отдыхать.

– Я верну вас в ваш домишко, пани, – пообещал пан Авро. – Но сначала мои ученики угостят вас завтраком. – Посмотрел на остальных. – Вас тоже. А потом… – Кивнул Ольжане: – Вы уедете?

– Да. Госпожа Кажимера сказала мне, что сегодня я могу быть свободна. И что мне лучше быть в дороге, пока всё не решится с ловушкой. – Ольжана сплела пальцы. – Лале?

– Я-то что. – Он шаркнул ногой об пол, прижимая к груди подаренный сосуд. – Как скажете, так и отправимся в путь.

Ольжана задумчиво пожевала губу. Пан Авро давно перестал казаться ей угрожающим, поэтому она спросила:

– Значит, всё-таки ещё месяц? Не меньше?

Лицо его стало сочувственным и ласковым.

– Я сделаю всё, что от меня зависит, чтобы устроить ловушку как можно раньше. – Он подошёл к Ольжане переваливающейся утиной походкой и легонько погладил ей волосы. – Мне жаль, что я не нашёл другого выхода.

Ольжана пожала плечами:

– Ничего. Отрастут.

Пан Авро ободряюще ей улыбнулся.

– Разумеется. И будут краше прежних. – Сделал несколько шагов назад. – Ну что? Мне нужно поторопиться, чтобы показать себя гостеприимным хозяином. А то… – Играючи погрозил Лале. – Знаю я тебя. Поди не терпится схватить девушку и увезти как можно дальше. Но сначала – завтрак и достойное прощание.

На месте Лале Ольжане бы уже давно надоели шутки про его чересчур тёплое к ней отношение. Но он просто ответил: «Как прикажете».

И всё время до отъезда был учтиво-немногословен.

* * *

Чарну разбудили крики. Она обосновалась на втором ярусе колокольни, на колючем тюфяке под ромбовидным окном, и могла целыми днями почти не казать носу на улицу – что ей там было делать? Юрген не нуждался в её сопровождении, а крыльцо у колокольни обычно всегда облепляли Хранко, Якоб и Бойя. Чарна, конечно, могла исследовать озеро в одиночестве, но ей плохело от мысли, что придётся взаимодействовать с чужими учениками и что Кажимера, заметив её деятельность, начнёт задавать вопросы. Поэтому вчерашнее слушание стало для неё огромным событием – полдня не в колокольне! – и весь следующий день она планировала отсыпаться, как только умели ленивые домашние кошки.

Но нет.

Чарна села и протёрла глаза. Пригладила ладонью всклокоченные волосы. Судя по солнцу, близился полдень, а кричал, видимо, Хранко – и когда Чарна спустилась и увидела на кого, то даже не удивилась.

На нижнем ярусе сидел Юрген, и лицо у него было странное, облепленное лоскутами в цвет кожи. Бойя стояла у входа и выглядела недовольной. Якоб устроился на тюфяке напротив и смотрел на всех с видом заправского наблюдателя ярмарочных боёв. Йовар… О, тут даже был Йовар – он высился в середине зала, и вокруг него, как ошалелая собачонка, носился Хранко. И шипел:

– …нет, ну я всё понимаю. Конечно, я всё понимаю, но, Юрген, какого нечистого?! Тебе обязательно было его избивать? Почему ты не мог просто наорать на него? Ну отвесить пару тумаков? Ты переломал ему нос! Почти что на глазах у Грацека! Юрген, тебя пришлось оттаскивать от него, как бешеное животное. Баргат, разумеется, ублюдок, и я ценю Ратмилу… Но правильно ли я понимаю, что ей просто нанесли глубокий порез?

Чарна знала: когда Хранко спрашивал, правильно ли он понимает, – что-то он точно знал