«Если», 2012 № 11 - Журнал «Если»

Из недавно опубликованных книг стоит упомянуть роман Игоря Минакова «Обмен мирами», в который автор помещает целый пласт отсылок к фантастическим произведениям, посвященным освоению Марса.

В последнее время постмодернистский оттенок фантастическим текстам может придать даже простая символическая основа, относящаяся к одному из направлений литературы неведомого. Искушенный читатель без труда узнает пафосный, но слегка наивный стиль советской фантастики, легко определит отсылки к набившим оскомину фэнтезийным образам и безошибочно выявит имперские американизмы. Кстати, англоязычные фантасты работают с фанфиком дольше и плотнее. Взять хотя бы метапрозаическую «Машину пространства» Кристофера Приста — вещь изящную, увлекательную и возбуждающую приятные воспоминания о прочитанных в детстве книгах Герберта Уэллса. Рэй Брэдбери с явным удовольствием писал рассказ «Эшер-2» в составе цикла «Марсианские Хроники», отдавая дань таланту Эдгара По. Серия «Плоский мир» Терри Пратчетта переполнена аллюзиями. А могучий Конан-варвар, придуманный Робертом Говардом, и вовсе стал «сыном полка» для американских, европейских и российских писателей! Любители фантастики на территории бывшего Союза до сих пор помнят легендарную многотомную «Конину», в которой поучаствовало немало авторов так называемой «Четвертой волны».

Сегодня большинство фантастов неизбежно уделяет время литературной игре, вплетая в свои произведения элементы классических историй. Так, выстраивая новую стену, античные зодчие часто использовали камни от разрушенных домов и храмов.

Мощнейшим источником литературных интерпретаций является интернет, содержащий огромное количество текстов, изрядная доля которых — фанфики.

Коль скоро фанфики стали столь распространенным явлением, настало время уподобиться дедушке Линнею и заняться номенклатурой нового вида.

Сегодня без труда можно различить, как минимум, три вида: высокий, низкий и коммерческий. К высокому фанфику можно отнести большинство произведений проекта «Время учеников» или, скажем, диккенсовский экзерсис Дэна Симмонса (роман «Друд, или Человек в черном»). Высокий фанфик — это отличное литературное качество текста, а также непосредственная связь заимствований и интерпретаций с центральной идеей произведения.

Фанфик низкий включает в себя большинство сатирических произведений, к которым можно, например, отнести «Тошнит от колец» Кении и Бэрда. Основное отличие низкого фанфика — посредственное влияние заимствований на развитие сюжета и основной идеи. Иными словами, это цитата ради цитаты. Вот, например, роман Нила Геймана «Книга кладбищ». Отличное произведение, которое тем не менее относится к низкому фанфику, потому что попросту трансплантирует идею Редьярда Киплинга в нуарный антураж, литературная игра ради игры. Однако рассказ того же Геймана «Этюд в изумрудных тонах», объединивший конан-дойловские и лавкрафтовские мотивы, вне всякого сомнения, высокий фанфик.

Осталось рассмотреть последний и самый доходный вариант жанра — коммерческий фанфик. Это прибежище авторов-жизнелюбов. Все дело в элементарном умении паразитировать на популярных текстах. Одним из признанных мастеров этого древнего искусства можно считать Терри Брукса — поклонника и подражателя Толкина с невероятно длинным и бестолковым циклом «Шаннара», который тем не менее хорошо продавался. Из последних любителей «снимать пенку» можно вспомнить Дмитрия Емца и его серию книг про Таню Гроттер. Правда, стоит отметить, что определенные решения были навеяны Джоан Роулинг книгами еще одной англичанки — Дианы Уин Джонс и ее серией книг «Миры Крестоманси». Словом, отражения отражений.

В связи с коммерческим фанфиком также нельзя не вспомнить об IP-проектах. Эта «погибель авторской книги» ориентирована на формирование и максимальное удовлетворение фанатской аудитории. Грамотно организованный проект ориентирован на читателей по всем возможным направлениям: через глаза, уши, кожу.

В случае, когда книга не является первоисточником для конструирования проекта, как это происходит с мирами студии Blizzard и ролевой вселенной Warhammer, текст, созданный по мотивам компьютерной или настольной игры, автоматически становится фанфиком.

Возможно ли возникновение новых фарватеров в обмелевшем море современной фантастики? Развитие науки способно дать импульс рождению неожиданных образов, антуражей, прогнозов, а социокультурные трансформации — обогащению стилистической основы. Даже в нашей стране, где научная база долго и планомерно уничтожалась, люди все еще стремятся к новым знаниям. Однако багаж предыдущих текстов неизбежно повлияет на вновь созданные миры. И, конечно, их самобытность окажется под угрозой. «Хо-хо, — скажет Эллочка Щукина от литературы, — этого американского тушкана я уже читала. Знаменито!»

Интерпретация, трактовка, компиляция. Где-то это уже было. Да, пройдя длинный путь, мы вернулись к началу. В темных силуэтах современных авторов, склоненных над клавиатурой, угадываются черты славного британского рыцаря. Литература все больше уподобляется алхимическому змею Уроборосу, пожирающему самого себя. Однако при этом основная функция — доставлять удовольствие читателю — несомненно, сохраняется. Не исчезло и состояние экзальтации, которое свойственно всем романтикам.

В завершение еще раз обратим взоры в прошлое. Давным-давно, еще до сэра Томаса, в Александрии Египетской горела библиотека. Тысячи папирусных свитков, наследие удачливых Птолемеев, превращались в пепел. Колоссальное количество сюжетов, целых миров, переставали быть. А теперь на мгновение представьте, что огонь достиг свитков неслучайно. Что измученный философ, сознающий довлеющую массу написанных историй, взял факел и…

Какой костер понадобился бы сейчас! Вряд ли у кого-то достанет сил и воли предать все это огню. И даже если хватит — не загорятся ли от этого пожара соседние дома?

Это значит, что у современных авторов нет другого выхода, кроме как подниматься, расцветать и увядать в густой тени великих предков.

Крупный план

Сергей Шикарев

Головоногая эсхатология

Излюбленными декорациями или, выражаясь языком не театра, а геймдева, сетттингом для книг Чайны Мьевиля остается город: пространство, справленное линиями улиц и заставленное домами, между которыми находится место — площадь или укромный уголок — для сверхъестественного. «Кракен» продолжает линию, начатую в его дебютном романе «Крысиный король», действие происходит не в Нью-Кробюзоне — мегаполисе мифического Бас-Лага, а в Лондоне. Впрочем, странных существ и магических созданий, порожденных фантазией автора, от этого меньше не стало.

В «Кракене» наличествуют характерные для всего творчества Чайны Мьевиля ингредиенты — яркие визионерские образы и классовая борьба. Однако на сей раз автор разлил старое вино в новые меха. Старт сюжетным перипетиям дает исчезновение из Дарвиновского центра Музея естествознания огромного спрута. Это похищение могло бы сойти за обычную кражу (со скидкой на необычные пристрастия злоумышленников), если бы не произошло в разгар рабочего дня. Да и сами размеры гигантского головоногого не позволили преступникам реализовать свой замысел «естественным» путем. А значит, в пропаже замешана магия.

Лондонская полиция ко встрече с необычным готова: в ее состав входит специальное подразделение — отдел Преступлений, Связанных с Фундаментализмом и Сектами, который и берется за поиски Architeuthis dux. Между тем работник музея Билли Харроу обнаруживает, что стал объектом чьего-то пристального и пугающего внимания.

Перед читателем полицейский детектив, который вполне можно было бы назвать классическим, даже невзирая на магические сущности: в конце концов, когда отброшены все иные сущности, отметить законы логики и ниспровергнуть дедуктивный метод им не под силу.

Однако по мере того, как читатель следует за автором и персонажами по страницам книги, все отчетливее и громче звучат уже не детективные, а эсхатологические мотивы. Близится Апокалипсис.

Поскольку для рецензентов, раскрывающих интригу детективных романов, с пришествием Апокалипсиса, а то и после него, наверняка заготовлены особые наказания, постараемся обойтись без преждевременных разоблачений. К тому же роман к ним не сводится. Мьевиль вообще писатель не из тех, кого читают ради сюжета и его поворотов. Осознанно или нет, сюжетом он, по обыкновению, пренебрегает, обращаясь с ним как с плотью, надетой на скелет текста: идеи и образы.