Против ветра - Дж. Фридман

Таким голосом адвокат, знающий себе цену, говорит с упрямым клиентом.

Я нежусь под душем меньше времени, чем хотелось бы, у нее куча дел, и мне приходится с этим смириться, по крайней мере до завтрака. Я надеваю новый костюм, который она мне купила вчера, модный, дорогой костюм, и мы спускаемся в лифте навстречу новому дню в нашей жизни.

— А чем тебе не подходит ресторан в отеле?

— Здесь будет лучше.

Мы едем на машине по центральной части Денвера. Она за рулем «тауруса», который мы взяли напрокат.

— Я смотрю, ты прекрасно ориентируешься.

— Я два лета подряд проходила здесь практику.

Она целеустремленно ведет машину: спина прямая, руки твердо сжимают руль.

— А что это за место, куда мы едем завтракать? Как оно называется? Где находится? — Я смотрю через окно. Райончик так себе.

— Увидишь. — Она загадочно улыбается, словно Джоконда. — Ты мне доверься. Тебе понравится. Обещаю.

Мы в самом центре испанского района, проехали уже по меньшей мере с десяток кварталов, и ни в одном из них я не видел указателя на английском языке.

— Мне казалось, у тебя сегодня день расписан по минутам.

— Я сама знаю, что мне делать, — в ее тоне проскальзывает легкое раздражение. — Поэтому сиди и не рыпайся, ладно?

— Не знаю, куда ты меня везешь, но там, наверное, подают на завтрак одни кукурузные лепешки, черт бы их побрал!

В ответ — та же самая улыбка Джоконды, которая выводит меня из себя.

— Такого завтрака у тебя никогда еще не было и не будет, иначе я верну тебе всю сумму в двойном размере.

Она ставит машину в середине квартала перед домиком, покрытым бледно-розовой штукатуркой и выкрашенным краской бирюзового оттенка, которая уже сильно облупилась. Тихая улица, вокруг только жилые дома, во всем квартале ни ресторана, ни вообще какой-нибудь коммерческой структуры.

— О'кей. За чей счет?

— Один старый друг захотел угостить тебя завтраком.

— Старый друг? Слушай, Мэри-Лу, что происходит?

Не отвечая, она вылезает из машины. Я неохотно следую ее примеру, она устраивает какой-то розыгрыш, и я не знаю, в чем тут дело. Не люблю, когда мне преподносят сюрпризы. Я уже начинаю строить догадки, а не подстроена ли вся эта история, начало которой было положено нашей случайной встречей в аэропорту?

Дверь, ведущая в дом, открывается. Выходит мужчина. Он невысокого роста, ладно скроен, судя по виду, испанского происхождения. Этакий живчик, мелькает у меня мысль. Он напоминает мне франтоватого игрока на скачках — ботинки начищены до блеска, складка на брюках остра, словно бритва. И лишь по гладко зачесанным назад седым волосам со стальным отливом видно, что ему уже за пятьдесят, так что молодым его не назовешь. Подойдя, он чопорно здоровается с Мэри-Лу за руку.

— Быстро доехали. — Говорит он без акцента, голос слишком низкий для такого тщедушного мужчины. Голос, в котором слышны властные нотки.

Он полицейский. У меня возникает смутное ощущение, что его лицо мне знакомо, но я не могу припомнить, где его видел.

— Виктор Меркадо, Уилл Александер, — говорит Мэри-Лу, представляя нас друг другу.

— Я слышал, вы на редкость здорово готовите! — говорю я, даже не пытаясь скрыть сарказм.

Он криво улыбается, так, что все лицо пересекают морщины.

— Для вас я приготовил кое-что вкусное. Заходите.

Гостиная маленькая, но в ней идеальная чистота. Над диваном большой портрет Элвиса, выполненный на черном бархате. Я перевожу взгляд на Мэри-Лу. Она стоит с напряженным видом. Что, черт побери, все это значит?

Пройдя по коридору, Меркадо открывает дверь, ведущую в спальню.

— Заходите.

Секунда, и в комнату, дрожа и спотыкаясь, входит… Рита Гомес. Секунду она глядит на меня, потом отводит глаза.

Не знаю, кто из нас больше дрожит, — она или я.

— Садись, — повелительным тоном говорит ей Меркадо, указывая на диван.

Она садится, сжав кулачки. Я поворачиваюсь к Мэри-Лу, которая широко улыбается.

— Виктор раньше возглавлял отделение ФБР в Сан-Антонио, в штате Техас, а теперь руководит лучшей на юго-западе фирмой, занимающейся предварительным расследованием дел. Мы познакомились пару лет назад, когда расследовали одно дельце, — говорит Мэри-Лу, — и время от времени он оказывал мне услуги, причем… не только в Техасе, но и в Санта-Фе, да и еще много где.

— Мне до смерти надоела бюрократическая волокита, — поясняет Меркадо. — К тому же получаю я теперь гораздо больше прежнего.

Я наверняка раз-другой видел его в Санта-Фе, поэтому его лицо и показалось мне знакомым. Я перевожу взгляд с него на Мэри-Лу. Могла ли она спать с ним? И тут же отбрасываю эту мысль. Она просто не может этого сделать, а вот я могу и, чувствуя за собой такой грешок, валю все на нее. Он помогает ей по работе, не более того. Боже, иной раз я сам себя не узнаю!

Мэри-Лу бросает взгляд на часы.

— Мне в самом деле уже пора. — Она быстро чмокает меня в щеку. — Позвони, когда вернешься. — Она улыбается: — Может, хоть теперь будешь мне верить!

Мэри-Лу выскакивает за дверь прежде, чем я успеваю спросить, что к чему. Она сделала мне этот невероятный подарок и даже не дождалась, чтобы я мог сказать ей «спасибо», как и полагается.

Я поворачиваюсь к Меркадо.

— Как…

— Я подумал, что ей обязательно придется разговаривать по телефону с кем-нибудь в Санта-Фе, — объясняет он, глядя на Риту, которая с несчастным видом сидит на самом краю дивана. — Одиночество, отчаяние. Да что угодно. Страх. Я приехал в ваши края, разобрался в ситуации и позволил себе… скажем, установить прослушивание нескольких телефонных линий, которыми она вероятнее всего могла воспользоваться. Обычное дело, которому учат в ФБР.

— Но разве это… не противозаконно?

— Мэри-Лу — хороший человек, — прямо отвечает он. — Она сказала, что для нее это важно. Иной раз приходится ловчить.

И все это она сделала ради меня. Мэри-Лу.

— Я подожду на улице, — предупредительно говорит Меркадо.

Он закрывает за собой дверь, и мы остаемся наедине.

Я стою, выжидая. Наконец Рита Гомес поднимает голову и смотрит на меня.

— Они сказали, что мне больше ни с кем не придется видеться. Никогда. Так и сказали. Прямо в лицо. — Она говорит тихо, чуть ли не шепотом, словно сама с собой, вспоминая, что они ей сказали, словно не она, а сами они произносят эти слова.

— Кто? — допытываюсь я. — Кто тебе это сказал?

— Сами знаете кто.

— Нет, не знаю. — То есть знаю, я почти уверен в этом, но хочу слышать это от нее.

— Они сказали, как только все закончится, я больше не увижу никого из тех, кто связан с этим делом. Что мне больше никогда не придется о нем говорить. Они обещали, — хнычет она, чуть не плача.

— Полиция.

Она кивает, еле заметно наклоняя голову.

— Гомес. И еще один… как его… Санчес. — Она снова кивает. — И еще другой.

— Какой другой? — Я не знаю, что и думать, насколько мне известно, кроме тех двух полицейских, с ней никто больше дела не имел.

— Тот, у которого вся рубашка и галстук в пятнах. Тот, что ковыряет в зубах, стоя прямо перед тобой. Который еще выступал в суде.

Моузби.

— Окружной прокурор. То есть помощник окружного прокурора.

— Ну да. Он самый.

— А Робертсон? Окружной прокурор.

— Кто?

— Ну, еще один, тот, что тоже выступал в суде. Помимо судьи.

— А-а… Нет, его не было.

— Значит, всего их было трое… это они втроем давали тебе обещания, больше никого не было.

— Ну да. — Она снова кивает, наклоняя голову так, словно молится.

— Они-то и добились от тебя нужного признания.

Она глядит на меня, всем своим видом как бы говоря: «А что еще мне оставалось делать?»

— Они сказали: «Выбирай — либо ты, либо мы». Сказали, что у них и так уже полно улик и, если, мол, я не покажу, что все это — дело рук рокеров, меня будут судить вместе с ними по обвинению в убийстве. Как соучастницу убийства Ричарда.

7

Они отвезли ее в охотничий домик в горах. Других домиков вокруг не было, из него ничего не было видно. Ехали они туда долго, несколько часов, она спросила, неужели нельзя было устроить допрос в Санта-Фе, а они ответили, что там никто ее не побеспокоит, никто не тронет.

Слабость от кровотечения у нее еще не прошла, кроме того, она была голодна, сказала, что хочет поесть, а потом немного поспать, тогда один из них вышел на улицу и принес немного чили[20], несколько банок кока-колы, все вместе они съели чили, она выпила пару банок кока-колы, а они — пива, ей надо было сходить в ванную, но она почему-то побоялась сказать им об этом, может, из-за кровотечения, она держалась до тех пор, пока не стало совсем невмоготу, и тогда наконец решилась спросить, можно ли ей сходить в ванную. Конечно, ответили они и разрешили, сказав, чтобы она приняла душ, что она и сделала, а позднее, пару дней спустя, обнаружила дырку в стене ванной, через которую они подсматривали за ней, пока она принимала душ. К тому времени произошло уже столько всего, что ей было плевать, они видели ее сиськи, ее распухшую киску, ну и что? Наверное, от такого зрелища члены у них встали по стойке «смирно».