Ключ. Возвращение странницы (сборник) - Патриция Вентворт

– Вы написали ей свое имя и адрес на клочке почтовой бумаги. Вы видели, куда она его положила?

– Безусловно. Она открыла сумку и вложила его в кармашек за маленькое зеркальце. Умоляю, где он был найден?

Сержант Эббот все еще медлил с ответом на этот вопрос.

– Ваша миссис Смитерс позвонила сегодня утром в местную полицию и уведомила нас, дав описание мисс Коллинз и ее одежды. Ни в одной из лондонских больниц ее не оказалось. Миссис Смитерс, которая подняла тревогу, сказала, что мисс Коллинз поехала в Лондон встретиться с какой-то безымянной знакомой. Она могла неожиданно заночевать у этой знакомой. По сути, миссис Смитерс было совершенно неважно, так это или нет. У нее есть свой ключ, и она обходится без посторонней помощи. В Блэкхите явно решили, что мисс Коллинз отправилась на увеселительную прогулку. Люди поступают так каждый день и не могут представить, почему кто-то должен волноваться и беспокоиться по этому поводу. Ну так вот, сегодня вечером мы получили донесение от полиции Руислипа.

Мисс Сильвер переспросила:

– Руислип?

– На линии Хэрроу.

– Я знаю, где это находится, Фрэнк. Скажите, что это за донесение?

– Несчастный случай на дороге. Тело было найдено в переулке – пожилая женщина в голубом костюме и потертой черной шляпе с букетиком голубых цветов. Она попала под колеса – они проехались по ней. Поскольку был сильный мороз – никаких поддающихся идентификации отпечатков шин. Полицейский врач говорит, что она была мертва по меньшей мере двенадцать часов. Переулок очень пустынный и безлюдный. Не удивительно, что тело пролежало там столько времени. Обнаружил его мальчик, который доставляет газеты. Он ехал на велосипеде. Говорит, что ничего не трогал, только соскочил с велосипеда, посмотрел и сразу же направился в полицейский участок, куда прибыл в половине восьмого.

Мисс Сильвер перестала вязать.

– Продолжайте.

– Тело лежало посредине, немного ближе к левой стороне дороги, по диагонали; ничком, руки выброшены вперед – вполне естественная поза. Шляпа слетела с головы и лежала примерно в ярде от тела, справа. Сумка, тесно прижатая к телу, – слева. Внутри сумки – простой платок, карандаш и кошелек, содержащий однофунтовую банкноту, одиннадцать шиллингов и шесть пенсов серебром, немного меди и обратная половинка билета третьего класса до Руислипа…

Мисс Сильвер перебила его:

– В какую сторону она предположительно двигалась – в направлении станции или от нее?

– От станции. Переулок, где ее нашли, находится в доброй миле от станции. По поводу сумки. В ее боковом кармашке было разбитое зеркало и, судя по всему, ничего больше, но констебль, который занимался этим делом, порезал палец о стекло и подумал, что осколки зеркала лучше из сумки вынуть. Он и нашел среди них этот клочок бумаги.

Последовало минутное молчание. Мисс Сильвер опять взялась за вязание.

Фрэнк Эббот продолжил рассказ. Если она хотела что-то сказать, то сказала бы. Если не хотела говорить, было бесполезно ждать. Он знал свою мисс Сильвер.

– Обрывки слов на бумаге указали мне на вас еще прежде, чем я увидел почерк. Лэм велел мне вас проведать.

Мисс Сильвер склонила голову.

– Надеюсь, старший инспектор Лэм в добром здравии?

Фрэнк мысленно представил себе своего начальника, возмущенно взирающего на него и говорящего возмущенным голосом: «Черт бы побрал эту тетку! Дорожная авария аж в Миддлсексе, и на тебе – она и там нарисовалась! О да, поезжай повидай ее, если хочешь, и вполне возможно, что привезешь какой-нибудь очередной бред сивой кобылы!» Фрэнк отогнал приятное видение и заверил мисс Сильвер, что шеф находится в отменном здравии.

– Весьма достойной человек, – сказала мисс Сильвер, быстро перебирая спицами. – Как, вы предполагаете, был оторван угол от бумаги, на котором я написала свой адрес?

– А какой величины был первоначальный листок?

– Он был в половину листа почтовой бумаги, который она вынула из своей сумки.

– Вы видели, как она убирала его в кармашек, за зеркало. Вы заметили, было ли зеркало разбито?

– Не могу сказать. Верхний край был цел, но эти маленькие зеркальца очень легко бьются. И сама сумка была не новая. Она определенно находилась в употреблении с довоенного времени. Такого фасона сумок сейчас не купишь. Я думаю, весьма маловероятно, что зеркало было целым.

– В таком случае уголок мог застрять и оторваться, когда вытаскивали половинку листа. Но тогда бы это заметили, не так ли?

Мисс Сильвер позвякивала спицами.

– Кто бы заметил, Фрэнк?

– Тот человек, который счел, что стоит забрать эту бумажку. Он не мог не заметить, что кусочка недостает, – как по-вашему?

– Разве что это делалось в темноте.

Фрэнк Эббот присвистнул.

– После несчастного случая, вы имеете в виду?

– После убийства, – ответила мисс Сильвер.

На сей раз он не присвистнул. Похожие на льдинки голубые глаза чуть сузились.

– Убийства?

– Разумеется.

– Что заставляет вас так думать?

Мисс Сильвер кашлянула.

– Вы сами так не считаете?

– Не было ничего, что навело бы меня на такую мысль.

Она улыбнулась.

– У вас есть обыкновение обсуждать обычную дорожную аварию столь подробно?

– Пожалуй, нет. Меня привел сюда ваш почерк, и как только мы начали беседовать, я почувствовал уверенность, что у вас есть какой-то козырь в рукаве.

Почти не меняя выражения лица, мисс Сильвер ухитрилась передать тот факт, что она не очень-то довольна этой фигурой речи.

Фрэнк Эббот заискивающе улыбнулся, стараясь вернуть ее расположение.

– Он ведь есть… не так ли?

Чулок Джонни проворно завертелся.

– Мисс Коллинз много говорила в поезде. Мы были одни в купе. Она назвала мне имя особы, с которой собиралась встретиться. Она также сказала мне, что обещала не разглашать эту информацию. Вы можете счесть странным, что она вдруг решила сообщить об этом кому-то, кого совсем не знала, но назвав непреднамеренно другое имя – то, что, по ее мнению, я знать не могла…

– А вы это имя узнали?

– Да. Поняв это, мисс Коллинз, видимо, решила, что уже не имеет значения, расскажет ли она мне остальное.

– Какое имя она упомянула?

Мисс Сильвер заговорила медленно, тщательно подбирая слова:

– Она рассказала мне, что в течение ряда лет заботилась о маленькой девочке. Когда ребенку исполнилось пятнадцать лет, отец умер и ее забрала себе женщина из той семьи, с которой девочка была связана незаконным родством. Это было лет десять или одиннадцать назад. Именно рассказывая мне это, она непроизвольно назвала фамилию Джойс, а говоря о ребенке, употребила имя Энни.

Лицо Фрэнка Эббота изменилось.

Мисс Сильвер кашлянула.

– Я вижу, что имя говорит вам то же, что и мне: Энни Джойс. Мисс Коллинз не ставила имя и фамилию рядом. Она говорила в одном случае о мистере Джойсе, а в другом – о ребенке по имени Энни. Она живет одна, и, будучи явно очень взволнованной, испытывала желание выговориться – она была переполнена сознанием своей связи с нашумевшим в газетах делом и с нетерпением ждала встречи, которая была ей назначена. Как только она обнаружила, что я узнала фамилию Джойс, то рассказала мне об этом.

– Что она вам рассказала?

Мисс Сильвер помолчала.

– Как и всякий другой, мисс Коллинз читала газеты и, конечно, поняла, что возвращение леди Джослин означает наступившую три с половиной года назад смерть Энни Джойс. Я думаю, она могла быть расстроена, но к огорчению примешивалась изрядная доля возбуждения, поскольку она вела очень скучную, будничную жизнь. Сестра, с которой они делили жилище и которая, как я догадываюсь, доминировала над ней, умерла, квартирантка занята собственными семейными перипетиями. Мисс Коллинз решилась написать леди Джослин и попросить о встрече якобы для того, чтобы услышать все, что можно, о смерти Энни, но на самом деле, как я думаю, потому что увидела шанс связать себя с делом, которое привлекает большое внимание. – Она помолчала и затем прибавила: – Я уверена, что мысль о шантаже не приходила ей в голову.

Фрэнк Эббот воскликнул:

– Шантаж… мисс Сильвер!

– Я вам сказала, что дело это, возможно, очень серьезное.

Он пригладил назад волосы, и так уже сиявшие как зеркало.

– Серьезное? Господи боже… продолжайте.

Мисс Сильвер слегка нахмурилась в ответ на эту форму обращения. Она была снисходительна к молодым людям, но ее опыт гувернантки оставил у нее ощущение, что она ответственна за их манеры.

– Я уже сказала о своем убеждении, что у бедной мисс Коллинз не было такого намерения, но боюсь, что она могла создать совершенно ложное впечатление у того человека, который ей звонил.

– Какого человека?

– Имя не было названо. Мисс Коллинз сказала мне, что написала леди Джослин, смею предположить, в Джослин-Холт, но не получила от нее ответа. Вместо этого ей позвонил некий джентльмен. Он не назвался, но заявил, что говорит от имени леди Джослин. Мисс Коллинз была, я думаю, под впечатлением от того, что говорила с сэром Филиппом, поскольку никогда – так она сказала – не беседовала раньше с баронетом. Я рассказываю это вам для того, чтобы вы могли понять ее умонастроение – очень бесхитростное, удивленное и взволнованное.