Мое прекрасное забвение. Моя прекрасная свадьба (сборник) - Джейми Макгвайр

Телефон приземлился в траву, прямо под фонарем через дорогу.

– Принеси его, – ровным голосом произнесла я.

Трентон покачал головой.

– Принеси его! – прокричала я, указывая в сторону фонаря.

Когда Трентон широким шагом направился туда, чтобы найти в темноте мой маленький черный мобильник, я воспользовалась случаем и быстро подбежала к джипу. Мотор фыркнул, потом наконец завелся. Трентон тут же возник возле моего окна.

Он несколько раз постучал, его взгляд вновь смягчился.

– Детка, открой окно.

Я сжала руль и исподлобья посмотрела на Трентона, мои щеки были мокрыми от слез.

– Прости. Я найду твой телефон. Но ты не можешь вести машину расстроенной.

Я уставилась прямо перед собой и отпустила тормоз.

Трентон прижал ладонь к стеклу:

– Кэми, если хочешь уехать, хорошо, но перелезь на соседнее сиденье. Я отвезу тебя туда, куда захочешь.

Я покачала головой:

– Ты все равно узнаешь. И тогда конец всему.

Трентон нахмурился:

– Что узнаю? Конец чему?

Я повернулась к нему:

– Я все тебе расскажу. Хочу рассказать. Но не прямо сейчас.

Я выжала сцепление, включила заднюю передачу и сдала назад. Опустила подбородок и всхлипнула.

– Детка, посмотри на меня! – взмолился Трентон, продолжая стучать в мое окно.

Я сделала глубокий вдох, включила первую передачу, затем подняла голову и посмотрела перед собой.

– Кэми, ты не можешь ехать в таком состоянии… Кэми! – крикнул он мне вслед.

Я доехала до выезда со стоянки, и вдруг распахнулась пассажирская дверца и Трентон, тяжело дыша, запрыгнул внутрь.

– Детка. Останови машину.

– Что ты вытворяешь?

– Остановись и пусти меня за руль.

Я выехала на улицу и направилась на запад. Я не собиралась к Ти-Джею, а теперь, когда Трентон был в машине, совершенно не знала, как поступить. И вдруг до меня дошло. Я просто привезу его к Ти-Джею. Пускай все откроется. Ти-Джей сам заварил эту кашу. Если бы он оставил меня в покое, ничего не случилось бы. Но сначала пускай Трентон немного остынет. Нужно просто ехать вперед.

– Кэми, останови машину.

В голосе Трентона появились тревожные нотки, которых я раньше не слышала. Он был взволнован, но старался сохранять спокойствие. Это сбивало с толку.

Я шмыгнула носом и потерла глаза рукавом.

– Ты меня возненавидишь, – сказала я.

– Я не буду тебя ненавидеть. Остановись, и я, если захочешь, буду всю ночь ехать куда глаза глядят. Мы сможем все обсудить.

Я покачала головой:

– Нет, ты возненавидишь меня, и я все потеряю.

– Камилла, ты не потеряешь меня. Клянусь Богом! Но ты все едешь и едешь! Мы уже на окраине города и вскоре окажемся на бездорожье. Остановись же, черт побери!

В этот момент две светящиеся фары слились в одну. Я едва заметила их краем глаза, и вдруг моя голова с силой ударилась о стекло, разбивая его на тысячи кусочков. Некоторые осколки вылетели наружу, но большинство осыпалось мне на колени или разлетелось по салону джипа. Машина проскочила перекресток и свалилась в кювет. На несколько мгновений время словно замерло, а потом джип стал переворачиваться. Раз. Два. А дальше я сбилась со счету, потому что все вокруг почернело.

Очнулась я в комнате с белыми стенами и белыми жалюзи, которые не позволяли солнечному свету просочиться внутрь. Я поморгала, пытаясь осмотреться. Над головой висел телевизор с выключенным звуком. По нему показывали старые серии «Сайнфелда». От моих рук тянулись провода и трубочки, подведенные к нескольким капельницам. Тихонько пищали приборы. В переднем кармане больничной рубашки лежала коробочка, от нее шли провода, заканчиваясь присосками на моей груди. С одной стойки капельницы свисали пакетики с прозрачной жидкостью, которая равномерно поступала мне в вену. Трубочки держались на моей руке с помощью кусочков клейкой ленты.

Прямо под своей рукой я обнаружила голову с короткими каштановыми волосами. Это был Трентон. Он сидел возле кровати, прижимаясь щекой к матрасу. Левую руку он положил мне на ноги, вторая, покрытая толстым слоем ярко-зеленого гипса, опиралась на кровать. На гипсе уже имелось несколько подписей: Трэвис написал слово «Подкаблучник», Эбби Эбернати подписалась «Миссис Мэддокс», а Хейзел оставила ярко-красный след от губной помады.

– Настоящая гостевая книга. Трентон не отходил от койки, поэтому все, кто тебя навещал, подписывали ему гипс.

Я прищурилась, едва различая в темном углу комнаты сидящего на стуле Ти-Джея. Вновь посмотрела на гипс. Еще там были подписи всех братьев Трентона, его отца Джима, моей мамы и четверых моих братьев. И в придачу Кэлвина с Бишопом.

– Сколько я здесь пробыла? – прошептала я.

В горло словно насыпали песка.

– Со вчерашнего дня. Ты сильно ударилась головой.

Я подняла руку и тихонько ощупала бинты на голове. Около левого виска марлевая повязка была гораздо толще, и, как только я слегка надавила на это место, основание черепа пронзило острой болью.

– Что произошло?

– Пьяный водитель пронесся на красный свет со скоростью шестьдесят километров в час. Он сбежал с места аварии, но сейчас под следствием. Трентон почти милю нес тебя на руках до ближайшего дома.

– Со сломанной рукой?

– Перелом в двух местах. Не знаю, как он это сделал. Наверное, на адреналине. Ему наложили гипс в твоей палате реанимации. Он отказался покидать тебя. Даже на секунду. Даже на рентген. Все медсестры уже по уши влюблены в него.

Ти-Джей слегка улыбнулся, но счастливым не выглядел.

Я села на кровати, и тут же перед глазами замелькали звездочки. Меня замутило, и я вновь откинулась на подушку.

– Тише… – сказал Ти-Джей, поднимаясь со стула.

Я сглотнула. Во рту было сухо, в горле саднило.

Ти-Джей подошел к столику возле моей койки и налил чашку воды. Я приняла ее и сделала глоток. Вода обожгла мне горло, хоть и была ледяной.

– Он знает? – Я прикоснулась к голове Трентона.

– Все знают. Про тебя. Про нас. Но не про меня. Я хочу оставить все как есть. Пока.

Я опустила глаза, к горлу подкатил ком.

– Тогда почему он здесь?

– По той же причине, что и я. Он любит тебя.

По моей щеке скатилась слеза.

– Я не хотела…

Ти-Джей покачал головой:

– Знаю, милая. Не плачь. Все будет хорошо.

– Правда? Теперь все знают, будет очень неловко и…

– Это же мы. Как-нибудь справимся.

Пальцы на правой кисти Трентона дернулись. Его рука в гипсе сместилась и упала. Он вздрогнул, проснувшись, а потом схватился за плечо, видимо из-за резкой боли. Когда он понял, что мои глаза открыты, то сразу же встал, склонился ко мне и прикоснулся левой ладонью к щеке. Его переносица опухла, а под глазами пролегли фиолетовые круги.