Докладывать мне лично! Тревожные весна и лето 1993 года - А. Орлов

В этот день Орловы собрали рекордное количество янтаря. Когда Оля с детьми вернулась в дом, каждый нес в руках по полиэтиленовому пакету, наполненному желтыми, коричневыми, красными, белыми камешками самых разных оттенков. От долгого сидения на песке у всех болели ноги и ломила спина. Если бы Андрей неожиданно не умчался в Калининград, наверное, янтаря было бы еще больше. Правда, тоща было еще непонятно, зачем им столько янтарных камешков. Просто трудно было остановиться и удержать себя от этого увлекательного поиска "сокровищ моря".

Только спустя несколько лет было найдено применение ссыпанным в стеклянную трехлитровую банку кусочкам янтаря. На большом куске фанеры из прессованной стружки Андрей нарисовал очертания старинного города, а Оля вместе с детьми в течение целого месяца сортировали янтарь по цвету и размеру. А потом была долгая работа но созданию янтарного панно — подгонка янтарных кусочков друг к другу, приклеивание их на доску, сушка, шлифовка, полировка. И наконец через полгода на стене квартиры Орловых на Крылатских Холмах появилась великолепная янтарная мозаичная картина, переливающаяся под лучами солнца и поражающая воображение всех, кто ее видел. Она стала семейной гордостью, но при взгляде на это мозаичное панно Орлов почему-то чаще всего вспоминал тот день, когда он вынужден был оставить на берегу моря самых близких ему людей и прервать азартный поиск "солнечного камня" по срочному вызову из Кремля.

19 августа 1993 года, четверг, день

Москва. Старая площадь. Администрация Президента.

6-й подъезд, коридор на седьмом этаже

— Паша, привет! — Орлов буквально нос к носу столкнулся с товарищем, которою он не ожидал увидеть здесь, в коридоре седьмого этажа административного здания на Старой площади, странно именовавшемся «шестым подъездом». — Я думал, что ты еще там, в Северной Осетии! — Андрей махнул рукой куда-то вдаль.

— Да нет, я приехал несколько дней назад. Ты, наверное, слышал, что там у нас произошло?

— Поляничко? [70]

— Да.

— Страшное дело! Такой человек погиб! У него же охрана.

— А ты знаешь, что я только чудом остался жив! Если бы не его необязательность!

— То есть?

— Ты же знаешь, я был его помощником и одновременно начальником оперативного управления главы Временной администрации, то есть Поляничко. Сочинял еженедельные докладные шифртелеграммы Ельцину, занимался всякой штабной работой… Утром первого августа я зашел к нему и говорю: «Мне надоело сидеть в кабинете. Насколько я знаю, вы едите в село Тарское». Он подтвердил, что отправляется туда в 15.00. Тоща я его попросил взять меня с собой… Село Тарское раньше называлось Ангушт[71]. Это название пошло от слова «Ингушетия», так как оно находится в предгорьях на границе с Ингушетией.

— А тебе-то зачем надо было туда?

— Ну, я же говорю — надоело сидеть за компьютером! Так вот; Поляничко согласился взять меня с собой. Ровно за три минуты до трех часов, не дописав докладную Ельцину, я вышел к подъезду и увидел, как бежевая «Волга» с черным номером «00–12», а за пей уазик охраны уже выезжают за КПП. Я расстроился тоща, вернулся, сел за компьютер. Но уже не дописывал докладную записку, а стал играть в карты…

— Выходит, повезло тебе! Дело случая! А что дальше?

— Слушай! Через двадцать минут прибежала секретарша: «Машину обстреляли, есть раненые!» Я быстро спустился на первый этаж, где сидела группа «Альфа». Зашел к ним и крикнул: «Тревога!». Через пять минут мы выехали на дежурной машине на место происшествия…

— Паша, в таких случаях говорят, что в рубашке родился!

— А у меня подобные ситуации были и раньше.

Раздался какой-то шум, взрыв хохота. По коридору шла группа молодых людей, о чем-то оживленно беседующих. Они проследовали мимо Орлова и Русских, размахивая руками и громко смеясь над тем, что рассказывал бородач в сером замызганном свитере. Андрей уловил окончание анекдота про Руцкого:

— …никогда не уступаю дорогу популистам и идиотам! А Ельцин посторонился и говорит: «А я уступаю!» — Вся компания дружно грохнула.

Если бы Андрей и Павел не посторонились, то эта группа вряд ли бы заметила препятствие на своем пути и сбила бы их с ног.

— Вот они, управленческие кадры новой России! — с иронией сказал Орлов.

Паша кивнул, потом, будто что-то вспомнив, спросил:

— А ты знаешь, какой сегодня день?

— Четверг, 19 августа. — Потом добавил — А, ты об этом! Путч, ГКЧП. Два года прошло, а кажется…

— Теперь принято спрашивать: «А где ты был 19 августа?»

— Я был в Белом доме, на Лубянке, и в городе, в «горячих точках», в том числе на Калининском проспекте у подземного туннеля! А где был ты, на даче? — Орлов ехидно улыбнулся.

— Нет, я 19 и 20 августа ходил в Белый дом, где познакомился с Иваненко. Он сидел в кабинете Бурбулиса…

— Ничего себе! Я ведь тоже там был! Почему мы с тобой еще тогда не встретились? — На лице Андрея было заметно удивление.

— Так вот, Иваненко сидел на подоконнике и курил. Я ему тоща сказал, что принес письмо от депутата Верховного Совета Алксписа, которому я помогал на общественных началах. Мне было понято, что путч этот продлится три-четыре дня, в крайнем случае, десять, не более. Я объяснял это Алкспинсу и боялся, чтобы его потом не посадили. Это была авантюра! Ельцин знал, что будет путч, Горбачев тоже знал, что будет путч!

ВОСПОМИНАНИЯ: «Я подошел к Иваненко и передал ему заявление Алксписа, в котором говорилось, что он, Алкспис, поддерживает решительные действия, направленные на сохранение Советского Союза. Но вместе с тем, было сказано в заявлении, он считает, что эти действия должны быть строго законны. Поэтому он предлагает свое участие в предотвращении кровопролития. Иваненко прочитал это заявление, ухмыльнулся, покуривая на подоконнике, и сказал: „У нас контакты уже есть. Участие Алксписа здесь ни к чему!“» (Из воспоминаний П.А. Русских, в 1992–1994 годах — специалиста-эксперта Государственно-правового управления Администрации Президента).

— Представляешь, потом меня заподозрили в том, что я был участником путча, начали таскать на допросы! Я, наоборот; был против путча… Я был против всего нечестного, что тоща делалось. А делалось нечестное с обеих сторон!

— Ладно, Паша, скажи лучше, что было дальше там, на дорого под Владикавказом!

— Они немного не доехали до места. Их обстреляли из двух стволов — пулемета Калашникова 7,62 и из автомата 5,45. Одна машина, это была «Волга», упала с обрыва и лежала в речке. За рулем был «альфист»… Он остался жив. А Поляничко и генерал, который с ним был, погибли. Я взял у раненого охранника автомат, вскочил на БТР, и мы организовали преследование. Но это было пустое! Уже темнело. Так я нечаянно остался в живых! — закончил свой рассказ Павел Русских.

— Да-a, Паша, слава Богу, что так получилось. А то с кем я буду предпринимать очередную авантюру?!

— Что, есть предпосылки?

— А ты не видишь! Вся эта катавасия между Президентом и Верховным Советом сама не рассосется! Что-то будет!

— Очередной путч?

— Кто его знает! Но все буквально дышит приближением… — Орлов замялся, не находя подходящего слова.

— Смерча! Нет, лучше — торнадо!

— А что это такое?

— Это такой ураган, который сметает все на своем пути. В виде хобота, который спускается к земле из облаков.

— Ну и картину ты нарисовал! Не приведи господь!

— И хобот этот пройдет но Москве, можешь не сомневаться! — совершенно серьезно сказал Паша. Но, увидев сосредоточенное лицо Андрея, который, наверное, уже представил эту страшную картину, засмеялся своим дурацким смехом.

На этом они расстались, еще не догадываясь, как скоро ураган придет в столицу, стремительно захватит, завертит их своим потоком, ставя перед очередным выбором, как поступить, чтобы не уронить честь и достоинство.

19 сентября 1993 года, воскресенье, вечер

Москва. Лубянка. Министерство безопасности.

Кабинет министра безопасности

Генерал-полковник Голушко, всего лишь два месяца назад назначенный исполняющим обязанности министра безопасности после освобождения Баранникова, а со вчерашнего дня вступивший в должность министра, один за другим читал переданные ему помощником документы, сложенные стопкой на столе. За долгие годы службы на руководящих должностях он привык самым тщательным образом прочитывать каждый документ, прежде чем подписать или завизировать его. Нет, это объяснялось не недоверием к подчиненным, которые могли упустить что-то важное ниш, наоборот; включить в текст лишнюю информацию. Скорее всего, это была привычка вникать в каждое дело, за которое он нес ответственность. Но теперь, как министр безопасности, он отвечал за все в этом ведомстве и уже вряд ли физически мог бы пропускать через себя вес без исключения документы.