Калила и Димна - Абдаллах аль-Мукаффа

Услышав этот рассказ, мышиный царь сказал: «Я понял смысл твоей притчи. Но говорят также: кто решается совершить дело, которое может принести великую пользу, а потом отступает, испугавшись трудностей и воображаемых несчастий, тот обрекает себя на унижения и если добьется удачи, то лишь случайно. Добиться чести и оставить после себя добрую славу можно лишь совершив подвиг, о котором будут говорить потомки, ибо ничто не унесешь с собой в могилу, кроме доблестных деяний». «Ты прав, великий царь, — ответил вазир Зузама. — Но не каждый подвиг ведет к добру, он может навлечь и невзгоду. Недаром древние мудрецы говорили: «Недостоин помощи тот, кто сам навлек на себя беду, не попадет в рай тот, кто был причиной собственной гибели». Но царь мышей промолвил: «Я могу сказать одно: если ты поможешь мне советом, я добьюсь удачи, стало быть, тебе непременно надо принять участие в этом деле».

И тогда вазир понял, что царь не откажется от своего намерения, и тут же придумал средство, которым можно было бы осуществить его. Но, не желая опережать других вазиров и для того, чтобы царь понял превосходство его ума, он сказал: «Я могу советовать царю лишь сообразно своему слабому разумению и осмеливался говорить с повелителем лишь потому, что мне ведомы совершенство его разума и мудрость. Я слишком мало узнал и испытал для того, чтобы давать советы и предлагать какие-то средства, и склонен возложить надежду на счастливую звезду нашего великого повелителя, который выказал мне великую милость, спросив о моем мнении. И мудрецы, и простые люди единодушны в том, что мудрый время от времени должен спрашивать совета у невежды для того, чтобы поступать противно его совету. Разумный может обратить себе на пользу и совет глупца и невежды, ибо сам он мудр и дальновиден. Известно, что разумный спрашивает совета у глупца или для того, чтобы через него выведать какую-либо тайну, либо надеясь, что сама недалекость глупца подскажет ему нечто, могущее быть полезным. Я надеюсь, что царь не прогневается на меня за смелые речи, ибо его я считаю мудрым, а себя невеждой».

Царь промолвил: «Ты прав, о мудрый вазир, во всем, кроме одного: напрасно ты назвал себя невеждой и сказал, что мало знаешь. Напротив, по моему мнению, ты самый мудрый и опытный из моих придворных, и я ценю тебя выше всех среди моего воинства». — «Поистине, повелитель слишком милостив к своему рабу, — ответил вазир. — И я прошу его разрешить мне говорить последнему, после других вазиров».

И царь спросил младшего вазира: «Что скажешь ты об этом деле и какое можешь предложить средство?» Младший вазир ответил: «По моему мнению, нам следует изготовить множество бубенцов и колокольчиков и подвесить их на шею каждой кошке и каждому котенку, чтобы мы издали слышали звон и могли спастись в наших норах».

«Что ты думаешь об этом средстве?» — спросил царь второго вазира, и тот ответил: «Мне кажется, это средство никуда не годится. Нетрудно изготовить сколько угодно бубенцов и колокольчиков, но кто из нас осмелится подвесить колокольчик на шею хотя бы маленькому котенку, не говоря уже о взрослом коте или кошке! По моему мнению, нам следует сделать вот что: нужно покинуть этот город и целый год оставаться в пустыне. Увидев, что кошки больше не нужны и у них нет дела, люди перестанут их кормить, выгонят или даже перебьют и уничтожат. Кошки разбегутся, множество погибнет, а те, что уцелеют и станут жить в пустыне, одичают и больше не вернутся в город. Тогда и мы можем возвратиться и станем жить, наслаждаясь безопасностью и спокойствием».

Выслушав слова второго вазира, царь мышей спросил мудрого Зузаму: «Что ты думаешь об этом средстве?» И вазир ответил: «Я не могу его одобрить, так как кошки за один год не переведутся, а мы в пустыне испытаем страшные муки и можем все до единого погибнуть, потому что в городе наши враги — только кошки, а в пустыне обитают коршуны, лисицы и змеи, и нам придется опасаться всех этих злодеев».

«Ты прав, — промолвил царь. — Скажи нам теперь, какое ты придумал средство». И вазир сказал: «Я могу посоветовать лишь одно. Прикажи, чтобы главы мышиных семейств, живущих в каждом доме, сделали обширные норы, которые вместили бы всех мышей этого дома. В эту нору следует снести все запасы пищи, которых должно хватить на месяц. В норе следует сделать десять дверей — три ведущих в кладовые, где находятся ковры, одежда, пища и разная утварь, и семь, что будут выходить наружу. И так следует поступить всем мышам нашего города и его округи, а также всех селений, на которые простирается власть нашего монарха.

Когда приказ будет выполнен, мы все отправимся в дом какого-нибудь богатого человека, у которого в доме есть кошка, и, проникнув в кладовые, начнем грызть ковры, ткани и все прочее, но при этом не будем слишком стараться. Увидев, какой мы нанесли ему урон, хозяин дома подумает, что одна кошка не может справиться с нами, и принесет вторую, но мы станем еще сильнее грызть ковры, разную утварь и съестные припасы, так что ему придется достать третью кошку. Но тогда мы изгрызем все, что есть в доме, и хозяин призадумается, стоит ли ему увеличивать число кошек. Он станет сравнивать и поймет, что чем больше кошек, тем сильнее вредят ему мыши. И он скажет себе: «Выгоню-ка я одну кошку, может быть, мыши угомонятся». Он прогонит одну кошку, а мы станем меньше грызть и больше не тронем съестных припасов. Тогда он, догадавшись, что мы делаем это намеренно, прогонит и вторую кошку, и мы оставим в покое его ковры и ткани. А когда он избавится и от третьей кошки, мы уйдем из его дома и отправимся в соседний, где будем делать то же. И так мы будем поступать до тех пор, пока люди не поймут, что мы портим их имущество для того, чтобы они выгнали или перебили своих кошек. Убедившись в этом, люди нашего города и его окрестностей уничтожат не только своих домашних кошек, но будут ловить и убивать и диких, и мы избавимся от нашего вековечного страха и великого бедствия, от которого страдаем мы и страдали наши предки».

Царь в точности выполнил совет своего мудрого вазира, и не прошло и полугода, как люди поняли, что мыши ожесточились против них из-за ненависти к кошкам. Они стали выгонять своих кошек и убивали их, пока не погибли все кошки этого города. И дошло до того, что если кто-нибудь из жителей видел, что мышь изгрызла сыр или проделала дыру в ковре или ткани, то говорили: «Посмотрите, не прошла ли поблизости кошка!» А если на людей или скот нападала какая-нибудь болезнь, то горожане восклицали: «Без сомнения, по нашему городу прошла кошка!» Так мыши победили своих исконных врагов — кошек и стали жить спокойно, избавившись от страха перед ними.

Ты видишь, царь, что слабое и малое создание сумело покончить со своим врагом, который был намного сильнее. Что же сказать о человеке — наилучшем из созданий творца, — неужто он неспособен одолеть врага и одержать победу?»

ГЛАВА О ГОЛУБКЕ, ЛИСЕ И ЦАПЛЕ

И царь Дабшалим сказал философу Байдабе: «Я понял смысл твоей притчи, а теперь поведай мне притчу о человеке, который дает верный совет другим, но не может уладить собственное дело». Байдаба ответил: «К этому больше всего подходит притча о голубке, лисе и цапле». — «А как это было и что это за притча?» — спросил царь, и мудрый Байдаба начал:

«Рассказывают, что одна голубка свила себе гнездо на верхушке высокой пальмы, которая высоко вздымалась к небу. Всякий раз, как голубка носила веточки и солому, чтобы подложить их в гнездо, она теряла силы от усталости, так как пальма была непомерной высоты. Устроив гнездо как следует, голубка откладывала яйца и высиживала птенцов, но как только птенцы вылуплялись, приходила лиса, которой были известны все сроки, останавливалась у подножья пальмы и поднимала шум, угрожая голубке, что взберется на пальму, и та в страхе сбрасывала птенцов прямо в пасть жадной лисы.

Однажды, когда в гнезде голубки появилось два птенца, только что вылупившихся из яиц, прилетела цапля и уселась на пальму. Увидев, что голубка грустна, горюет и печалится, цапля спросила: «Эй, голубка, почему у тебя взъерошены перья и опущены крылья, словно ты опечалена чем-то?» И голубка ответила: «Бог послал мне в наказание лису, которая измучила меня: всякий раз, как из яиц вылупляется хотя бы два птенчика, она приходит, садится у подножья пальмы и поднимает шум, требуя, чтобы я сбросила к ней моих деток, угрожая, что, если я не сделаю этого, она взберется на пальму. И я так пугаюсь, что бросаю ей моих птенчиков, а она их пожирает».

И цапля сказала голубке: «Если она придет к тебе снова и сделает то, о чем ты говорила, скажи ей: «Я не брошу тебе своих деток. Если желаешь, забирайся ко мне на пальму и делай что хочешь. Но если тебе удастся подняться в мое гнездо и съесть моих птенцов, я все равно улечу от тебя и спасусь от твоих зубов». Научив голубку, как ей поступить, цапля улетела и села на берегу реки.