Древняя Русь и Великая степь - Лев Гумилёв

В XI в. в Восточной Европе исчезли все четыре каганата. Мы видели, как произошла гибель Хазарии. Несколько иначе сложилась судьба Венгрии — наследницы Аварского каганата. Венгрию погубили не поражения, а победы. За время грабительских походов в Европе мадьярские богатыри набрали множество пленниц: испанок, француженок, немок, итальянок, славянок и гречанок… у всех родились дети. Как известно, малых детей воспитывают матери, а потом сыновья получают мужскую военную подготовку. Так было и здесь, причем общепонятным и военным языком был венгерский. Только говорить на нем стали представители разных этносов, находившихся в фазе пассионарного подъема. Эти новые венгры не могли любить старых — кочевников и язычников, обидевших их матерей и бабушек. Их число росло с каждой победой и каждым набегом, а в 1000 г. наступил их час. Король Стефан произвел монархическую революцию, т. е. отнял власть у вельмож — старых мадьярских богатырей, запретил древнюю веру и принял католичество. Опорой его были пленные и дети пленниц. Так в XI в. Венгерский каганат превратился в королевство, где население состояло из европейцев, сменивших родные языки на венгерский.

Хуже было в Болгарии. В 1001–1019 гг. протекала ее последняя война с Византией, превратившаяся в агонию. Как каганат Болгария была уничтожена начисто, а когда она возродилась в 1185 г., это было влахо-славянское царство с местной культурной традицией.

По-иному пошла история четвертого каганата — Руси — и сопредельной с ней Степи. И тут торжество христианства было сопряжено с важными событиями и общественными перестройками, совпавшими со сменой фаз этногенеза.

Традиционная ориентация Руси на Византию, давшая столь положительные результаты со времени Ольги и Владимира, при Ярославе Мудром была пересмотрена. Отчасти причина лежала в изменениях внутри самой Византии, где былой твердый порядок сменился расхлябанностью, но, с другой стороны, усилились и окрепли связи с католической Европой, и наконец этнические процессы внутри Руси толкали правительство к поискам новых решений. В совокупности это повело к изменениям политики, существенным не только для Руси, но и для окрестных этносов — половцев, торков, хазар и хазарских иудеев, а их реакция, в свою очередь, породила события, отозвавшиеся на всей истории Восточной Европы. Чтобы разобраться в сверхсложной ситуации переломного момента, окинем взглядом все страны, так или иначе связанные с этими событиями.

После смерти Василия Болгаробойцы (1025) его брат Константин VIII, дряхлый самодур, сменил дельных, способных сотрудников своего брата на льстецов и кутил, помогавших ему транжирить средства, выжимаемые с населения в качестве налогов на армию. Чудо еще, что армия иной раз одерживала победы.

Наследницей престола была дочь Константина — 50-летняя Зоя, трижды выходившая замуж за красавцев, бездарных и бессовестных. Первого — Романа III Аргира — утопили в бане, второй — Михаил IV — умер от стресса, третьего — Михаила V Калафата (Конопатчика) — ослепили, и лишь четвертый — Константин IX Мономах — пережил страшную старуху императрицу (1050) и умер в обстановке всеобщего недовольства и презрения от чумы (1055). Власть перешла к младшей сестре Зои — монахине Феодоре, которая перед смертью в 1056 г. передала престол «старикашке» Михаилу Стратиотику, низвергнутому военной знатью, восставшей в 1057 г. Однако вождь военных Исаак Комнин был пострижен в монахи, а престол перешел к Константину Дуке (1059–1067), который вернулся к политике своих предшественников: обиранию народа, уничтожению лучших полководцев, чтобы они не стали опасными, награждениям высших чиновников (синклита) и заигрыванию со столичной толпой в поисках популярности.

Византийская империя в начале XI в.

Само собой понятно, что сила Византии падала, но инерция, накопленная в минувшие полтораста лет, была столь значительна, что катастрофа отодвинулась до 1081 г. и оказалась неокончательной. В инерционной фазе этногенеза возможна регенерация, инициаторами которой в Византии стали провинциалы, не растратившие своей пассионарности вдали от соблазнов столицы. Постоянная война была менее губительна, чем утонченная роскошь.

Из краткого перечисления ничтожеств на престоле понятно, почему Византия уже в начале этой фазы стала терять уважение соседей, в первую очередь русских. В 1043 г. Ярослав Мудрый решил поискать других друзей и предложил Генриху III, королю Германии и императору Священной Римской империи (1039–1056), руку своей дочери, чем Генрих III не соблазнился.[555]

Тут-то бы следовало обидеться, потому что было высказано явное пренебрежение Русской державе. Тем не менее Ярослав, забыв, что он «мудрый», начал войну против Византии, ибо на константинопольском базаре в драке убили русского купца. Поход возглавил сын Ярослава — Владимир, потерпевший полное поражение: русский флот был сожжен греческим огнем, уцелевшие ладьи выброшены бурей на берег, где византийская конница заставила сдаться сухопутную армию. Пленники были ослеплены и возвратились домой калеками. Византия была еще слишком сильна для Руси.

Ярослав продолжал искать контакты в Европе. Тогда же, в 1043 г., он выдал свою сестру замуж за польского короля Болеслава, который за это освободил 800 пленных русов. Затем он выдал своих дочерей: Анастасию — за венгерского короля Андрея I, Елизавету — за норвежского короля Гаральда III Гардраду, Анну — за французского короля Генриха I, а сыновей женил: Изяслава — на польской королевне, Святослава — на немецкой графине и только Всеволода — на дочери Константина Мономаха. Перевес в брачной дипломатии был явно на стороне католической Европы.

Церковный разрыв Руси с Византией состоялся в 1051 г., когда Ярослав поставил митрополитом в Киеве русского священника Илариона, уже упоминавшегося выше автора «Слова о законе и благодати». В том же году монах Антоний основал Киево-Печерский монастырь, ставший впоследствии цитаделью русского православия, тогда как Греческая митрополия базировалась на церкви Св. Софии.

Европа в XI в.

Такое изменение княжеской политики не могло быть просто проявлением самодурства правителя. Очевидно, на Руси были антивизантийские настроения, настолько сильные, что они толкнули русских воинов в безнадежный морской поход на Константинополь. Греческий сановник и писатель Михаил Пселл, очевидец событий, считает причиной русского похода 1043 г. «старую вражду». «Это варварское племя, — пишет он, — все время кипит злобой и ненавистью к Ромейской державе и, непрерывно придумывая то одно, то другое, ищет предлога для войны с нами».[556]

Пселл не прав! Русский корпус варангов (варягов) сражался за православную веру и Византию в Сирии и в Италии с 988 по 1081 г. Симпатии к грекам на Руси были сильны, но в этот переломный год оформились и антипатии. Поэтому следует сделать вывод, что около 1043 г. впервые оформилось движение русского западничества, которое нет-нет да и вспыхивало раньше. Как уже было отмечено, первым русским западником был Святополк Окаянный. Но как только выяснилось, что его поддерживают поляки и связанные с ними евреи, а это обнаружилось в 1018 г., при его вторичном воцарении, русские воины, приведшие на престол в Киев Святополка, напали на живших в Киеве евреев и сожгли их дома.[557] Киевляне радикально изменили отношение к великому князю и убивали разведенных на постой поляков. Святополку пришлось бежать к печенегам, ибо воины и киевляне ему в поддержке отказали.

Отсюда со всей очевидностью вытекает, что далеко не все киевляне ненавидели греков и обожали католиков. Впоследствии мы встретимся с целой грекофильской партией, избравшей своим вождем зятя базилевса — Всеволода Ярославича, будущего переяславского князя.

Но кто же тогда составлял партию, враждебную грекам? Эта партия была влиятельна настолько, что смогла развязать войну из-за убийства в драке одного из своих членов, тогда как обычно в таких случаях было принято ограничиваться денежной компенсацией — вирой. Надо полагать, что греки предпочли бы отделаться уплатой виры хотя бы потому, что мобилизация армии и флота стоила дороже. Этот эпизод привлек к себе внимание А. А. Шахматова,[558] и Д. С. Лихачева[559] отметивших, что инициатива наступательных действий принадлежала не русичам, а варягам, которые и довели русское войско до поражения.

В числе варягов, спровоцировавших бессмысленную и безнадежную войну, назван Ингвар Путешественник. После поражения он покинул русов, выброшенных бурей на берег, и отправился в «Серкланд»,[560] т. е. Серир на Кавказе, очевидно, решив, что там грабить легче. Около 1043 г. 3 тыс. варангов поднялись с моря по р. Риони и были разбиты грузинами — эриставом Липаритом и царем Багратом IV.[561] Там ли погиб Ингвар Путешественник или в другом месте — несущественно. Важно другое: с этого времени киевские князья перестали верить в непобедимость варягов и стали избегать конфликтов с греками.