Ирландская принцесса - М. Джеймс

Найл поджимает губы.

— Может быть, я был дураком, — грубо говорит он, и даже когда он говорит, я вижу, как сильно он хочет прикоснуться ко мне, как сильно он хочет подойти ко мне. — Поверив, что у меня когда-нибудь может быть что-то с ирландской принцессой.

На этот раз к нему обращаюсь я.

— Найл, дело не в этом, это не имеет к тому никакого отношения.

— Я всегда восхищался тобой, — мягко говорит он, его руки снова скользят к моим бедрам, как будто их тянет туда, слегка прижимаясь ко мне. — Я наблюдал за тобой, хотел тебя, думал, какая ты красивая. Какая сильная. Я был готов хотеть тебя всю оставшуюся жизнь, потому что я всегда собирался быть лучшим другом Лиама, и я бы никогда не причинил ему боль. Никогда не нарушая верность, которой я был обязан ему. — Он испускает долгий, прерывистый вздох. — Я могу понять, девочка, как работает такая верность. Ты никогда не сможешь поставить меня на первое место, потому что этим ты обязана Коннору. Но это чертовски обидно, Сирша, что теперь ты принадлежишь ему. Что ты всегда будешь принадлежать ему, прежде чем когда-либо сможешь стать моей.

Он наклоняется, его рот захватывает мой, но это не тот яростный, страстный, голодный поцелуй, что был раньше. Это медленно и печально, как будто он запоминает мои губы, рисует меня в своем воображении, пока его руки блуждают по моему телу.

— Я хочу тебя, — шепчет он мне в рот. — И меня убивает каждое мгновение мысль о том, что мне, возможно, придется уйти, так и не получив тебя.

— Я знаю, — шепчу я, прижимаясь своим лбом к его, когда его губы касаются моих, его тело содрогается, когда его руки сжимаются на моей талии. — Но я знаю, как сильно ты любишь Лиама, как собственного брата. И если он будет продолжать в том же духе… он умрет.

— Я знаю. — Найл закрывает глаза, его рука скользит к моим волосам, пальцы перебирают пряди, когда он целует меня. — Иди приляг со мной, девочка. Мы не зайдем слишком далеко. Я знаю правила. Но я хочу, чтобы в моей постели остались воспоминания о тебе.

Невысказанные слова, повисшие между нами, когда он взял меня за руку и повел в свою комнату, заключаются в том, что мы не знаем, сколько еще раз у нас получится… если у нас вообще когда-нибудь получится. Это могло бы стать прощанием с человеком, который был моим другом и, возможно, превратился в нечто большее, и когда Найл нежно поднимает меня и укладывает обратно на свои подушки, я чувствую, как боль печали охватывает меня.

Он медленно задирает мою юбку, ложась между моих бедер, и целует меня мягко и медленно, проводя руками по моим волосам, по моей щеке. Его рука находит мою грудь через платье, обхватывает ее, его пальцы касаются моего напрягшегося соска, и когда поцелуи становятся невыносимыми, он опускает верх моего платья вниз вместе с чашечками лифчика, обнажая мои груди, чтобы он мог провести по ним губами и языком.

— Я хотел прикоснуться к тебе вот так с тех пор, как ты прислала мне те фотографии, — стонет он, другой рукой скользя по внутренней стороне моего бедра. — Ты совершенна, Сирша. Каждая частичка тебя…

Моя рука проскальзывает между нами, пальцы скользят по толстой линии его твердого члена, прижимаясь к передней части его джоггеров. Найл стонет у моей груди, втягивая мой сосок в рот, когда моя рука обхватывает его член через ткань, поглаживая, ощущая его размер под своей ладонью, пока мы двигаемся вместе, тяжело дыша, желая большего.

— Я хочу… — Найл замолкает, и я слышу тоску в его голосе. Я знаю, что все, чего он хочет, слишком сложно выразить словами, слишком много вещей и недостаточно времени.

Я чувствую, как он пульсирует под моей ладонью, чувствую, как его бедра дергаются вперед, когда он толкается в мою руку, нуждаясь в трении, нуждаясь в удовольствии, и я издаю тихий, задыхающийся стон, когда он сжимает мою грудь в своей руке, его рот на моем горле.

— Мы должны остановиться, — шепчу я. — Если мы продолжим…

Мы играем с огнем. Мне больно от действий Коннора, я измучена, а желание Найла ко мне, его простое и бесстыдное стремление, все равно что разжечь огонь. Если мы продолжим, если одежда снимется, если его пальцы скользнут мне в трусики, моя рука в его джоггерах, рты и пальцы доведут нас до точки невозврата, у меня такое чувство, что я могла бы умолять его трахнуть меня. Я могу нарушить свое обещание. И учитывая вероятность того, что ему в любой момент придется повернуться ко мне спиной и уйти с Лиамом… я думаю, он мог бы это сделать, если бы я попросила.

— Черт возьми, девочка, мне нужно…

— Я знаю. — Я чувствую пустоту и боль, меня переполняет возбуждение, каждая частичка меня пульсирует от него. Я чувствую, какой он твердый, ощущаю его вес в своей руке, напряжение его тела, и я знаю, что нам обоим нужно. Чего мы хотим.

То, чего у нас абсолютно не может быть прямо сейчас.

— Мне нужно идти, — шепчу я, толкая его в грудь, и Найл со стоном отстраняется. Я вижу напряженное желание на его лице, когда он наклоняется, чтобы помассировать свой член, пытаясь облегчить боль, и я натягиваю лифчик и платье обратно, приглаживаю волосы и встаю с кровати. — Мне очень жаль.

— Не нужно извиняться, девочка. — Голос Найла напряженный, хриплый от желания. — Я бы не стал тебя останавливать, если бы тебе нужно было уйти. Если ты хочешь…

— Дело не в том, чего кто-то из нас хочет, — мягко говорю я. — Ты это знаешь.

— Я знаю.

Мы долго смотрим друг на друга, и когда я поворачиваюсь, чтобы уйти, я чувствую руку Найла на своем запястье, притягивающую меня обратно в его объятия. Я чувствую его твердое тело напротив своего, когда его руки погружаются в мои волосы, его губы прижимаются к моему рту, и я чувствую, как он вкладывает в этот поцелуй каждую каплю желания, которое у него есть ко мне, всю тоску, всю потребность, все, что он чувствует.

— Надеюсь, это не в последний раз, — шепчет он. — Я не собираюсь прощаться.

— Я тоже, — шепчу я в ответ ему в губы. — Пока просто спокойной ночи, Найл.

Я ухожу с тяжелой болью в груди, слезы покалывают веки, разочарование пульсирует в каждой частичке меня. Это больно, чертовски больно, и я не могу не задаваться вопросом, глядя в окно по дороге домой, как я получила все, за что так упорно боролась, и все еще чувствую, что все