Могила повелителя - Виктор Ночкин

Пока Бремек неторопливо странствовал, украдкой разглядывая людей и старательно припоминая человеческие привычки, чтобы перестать походить на зверя… пока Ленлин прятал разбитое лицо и украдкой разглядывал собственное отражение в маленьком серебряном зеркальце… пока Элина украдкой пересчитывала шульды в быстро худеющем кошельке… пока Май украдкой принюхивался к каждому встречному и удивлялся, до чего различно могут пахнуть живые существа… пока солдаты Лорда Тьмы Красильщик и Плесень, изображая надсмотрщиков на службе Ойрика, украдкой приглядывались к укреплениям южных городов и оружию тамошних воинов… словом, пока все врали, притворялись, скрывали лица и непременно что-то делали украдкой — Корди, не скрываясь, стремился к цели. И неудивительно — ведь, уничтожив двоих Лордов и приняв в себя их силу, юноша превратился в центральную фигуру на круглой доске, где разыгрывали сложнейшую партию Повелитель Тьмы и судьба.

Что следует понимать под судьбой? Этого не знал никто из обитателей Круга… Быть может, это вселенский закон справедливости? Некое общее правило, которое противится всякому новшеству и стремится удержать мировое устройство в равновесии?

Или старые боги земли, которую Повелитель превратил в замкнутый Круг? Может, они стремятся обрушить Завесу и вернуть миру цельность? Или, напротив, стремятся Завесу сохранить, но не допустить возвращения Повелителя? Неведомо… Если людям неизвестно, какую сущность именуют судьбой, знает ли это Повелитель? И можно ли что-либо знать, если ты погребен заживо, лишен свободы и все, что тебе остается — посылать странные сны людям Круга?

Но независимо от того, знал ли Повелитель о судьбе, она ловко противодействовала его замыслам. Разве не судьба помогла доброму Лидвиху уничтожить обоз Ройнгарда и тем самым погубить Лорда? Разве не судьба свела Корди с отборными бойцами Ордена в Хейлане? Не ее вина, что собиратель оказался сильней… И не ее вина, что собиратель по-прежнему стремился обойти Круг по краю — от одного лорда Тьмы к другому… пока не будут уничтожены все.

А Корди уже не мог остановиться. Зло наполнило его душу, распирало грудную клетку, сжимало сердце, заставляло биться его чаще. Ноша, которую взвалил на себя собиратель зла, намного превышала человеческие возможности, и чтобы освободиться, у юноши был единственный выход — пройти путь до конца. Иного избавления не существовало. Теперь он мчался к владениям Лажваша Моровой Язвы. Мир проносился мимо, смазанный и расплывчатый, как в тумане. Проплывали города, дороги и постоялые дворы. Корди с немалым трудом заставлял себя остановиться, чтобы дать отдых лошади и чтобы поесть и поспать самому. Едва соображая, что делает, он обменял еще один изумруд из отцовского наследия — и, нащупывая в кошельке камень, коснулся ржавого арбалетного болта. Прикосновение к этому своеобразному амулету помогло сосредоточиться, и теперь Корди то и дело сжимал в кулаке металлический стержень, смоченный двенадцать лет назад кровью Кордейла Крыла Ночи. Тогда юноше легче думалось…

Иногда с Корди пытались заговорить, трижды его собирались ограбить, но всякий раз, встретившись взглядом с собирателем зла, собеседник отказывался от замысла. Глядеть в глаза сына Графа Кордейла и прежде было невыносимо, а теперь, когда он превратился в оболочку, наполненную злом, — и вовсе. Зло глядело на Круг глазами Корди.

И зло спешило пройти путь до конца — Корди спешил!

Конечно, он слышал о войне на севере, но не придал значения новостям, поскольку полагал, что никто, кроме него, не сумеет одолеть Лорда Тьмы. Верней, Корди ничего не полагал — днем ему внушал мысли черный ком под сердцем, а ночью — Повелитель Тьмы. Юноша мечтал увидеть во сне Элину, но снились темные бездны под Серым Камнем. И зов старого змея. В минуту просветления Корди решил, что Элина приснится ему, когда все закончится. Не исключено, впрочем, что и эту мысль навеяли сны, посланные Повелителем…

Однако Корди редко удавалось задуматься, он просто спешил к Лажвашу.

Ойрик удивился — слова шкипера о том, что на севере Бодель не судоходен, оказались истиной! Старик-то посчитал, что трусливый партнер ищет отговорки, чтобы не повторять опасный рейс, однако чем ниже по реке, тем хуже делалась погода — изменения становились настолько резкими, что это невозможно было объяснить просто продвижением на север. Ну, какая скорость у тихоходного суденышка? Да оно ползет с черепашьей скоростью навстречу зиме, а с каждым днем становится заметно холодней. Ветер все более промозглый, вот уже и дожди льют непрерывно, и все чаще капли падают вперемежку с острыми кристаллами льда.

По утрам палуба покрывалась изморозью, борта — словно плесенью — обрастали снежной пылью, а торчащие волокна старых истрепанных канатов напоминали иглы, их покрывал тончайший слой замерзшей влаги. Солнце не показывалось, и лед на бортах и снастях таял долго…

Нет, это не барка плыла навстречу зиме — сама зима двигалась на юг, и чем северней, тем отчетливее была слышна ее ледяная поступь. А ниже излучины, огибающей Дом Света, в воде стали попадаться первые льдины, пока что тонкие и прозрачные, слишком легкие, чтобы представлять опасность для судна, но появление льда грозило более серьезными трудностями дальше к северу.

Шкипер беспрекословно исполнял, что велели, моряки хмурились, однако слушались команд. Ойрик подумал, было, что можно бы заставить экипаж на этот раз высадить их северней, чем в прошлый раз — подойти по рукаву Боделя поближе к Айхерну… Но северный ветер окреп, по утрам ледяная корка нарастала у берегов все шире, делалась все толще — и старик велел причаливать в том же городишке, где останавливались в прошлый раз.

Красильщик поинтересовался: не опасается ли Ойрик, что шкипер сбежит, пока компаньонов нет на борту? Старик с кривой ухмылкой пояснил:

— Я же не рассчитался с нашим морячком! Нет, он не уйдет, даже если его будут гнать от этих берегов силой. Никуда он не денется, пока я не вернусь с деньгами либо с новой партией товара! Я хорошо изучил этих сквалыг, они все таковы — все, кто кормится у реки.

Пегий боялся спорить — а уж он бы на месте шкипера увел суденышко немедленно, едва опасные люди покинут борт. Но вставить слово в хозяйский разговор бывший вор не посмел.

Итак, четверо путников сошли на берег. Здесь ожидала новая неприятная неожиданность — люди в порту судачили о победе над Ройнгардом. Красильщик с Плесенью помалкивали, когда при них говорили о скорой гибели Капитана, а Ойрик бойко вступал в разговоры и словно нарочно выспрашивал у местных снова и снова — верно ли, что Лорд Тьмы отступает к Айхерну? Верно ли, что его обложат там, как медведя?.. Верно ли, что на этот раз Орден вступил в союз с князьями севера, и они не отступятся, пока не покончат с Лордом Тьмы? Старикашка ахал, охал и поощрял собеседников делать все более смелые предположения о скором конце Ройнгарда… Притом в разговоре с воинами Лорда Ойрик прочувствованно твердил, что их могущественного господина никто не одолеет, что люди врут насчет бегства Капитана, либо Лорд Тьмы нарочно заманивает врага в ловушку… Похоже, хитрый старик чего-то добивался, но Пегий не догадывался, к чему клонит хозяин. Пегий давно не пытался понять, какими изощренными путями движутся мысли Ойрика, он подчинялся да помалкивал.