ПТУшник - Иннокентий Белов

торговцы и покупатели. Вспоминаю наше приключение на рынке и все больше убеждаюсь, что тогда я принял правильное решение. В кармане у меня сто пятьдесят рублей, и я собираюсь что-то купить сегодня себе из шмоток.

Сам в начале девятого появляюсь около заветного места. В руке у меня солидный дрын, заботливо обрезанный по размерам. С его помощью я собираюсь при появлении милиции заблокировать на несколько секунд дверь в подъезд, чтобы осуществить эвакуацию с места преступления в относительном комфорте. Пока менты или братья по несчастью будут дергать ручку, точно успею подняться и спокойно открыть чердачную дверь.

После такой эвакуации могут возникнуть проблемы с соседями по торговле, зато, я точно смогу исчезнуть с места нарушения социалистической законности безо всяких последствий. А дальше уже можно снова что-то придумать.

Первый день торговля у меня идет на зависть соседям, книги по ассортименту отличаются от того, что лежит перед ними. Уходит и Булгаков, и Фейхтвангер, все по по двадцать, пара книг подешевле тоже продаются, последние из дешевых, по десять рублей.

Цены мне, кстати, сказали сами конкуренты, спасибо им большое, чтобы я сам не мешал им торговать своей недобросовестной конкуренцией. Сегодня они продали две книги, хотя, у других соседей дела идут получше, там и книг побольше, да и ассортимент интересней тоже.

Конкуренты, которые знакомые мужики, пропадают пораньше меня из двора, я еще раз рассматриваю самопальные кроссовки и убеждаюсь, что это полное фуфло. Зато присмотрел хорошую, фирменную футболку белого цвета и купил ее за шестьдесят рублей уже в самом конце рынка. Написано на ней какое-то финское слово и этого вполне достаточно, чтобы выглядеть круто и по заграничному.

Когда пересекаю Садовую, замечаю, как передо мной, метрах в двухстах, двое пацанов из одной подворотни с другой стороны дороги перебегают на мою сторону и скрываются так же в подворотне.

Сразу догадался, что это может оказаться подстава от моих прежних партнеров, что-то такое читалось по их взглядам на меня и мою удачную торговлю. Позвонили из автомата знакомым гопникам и рассказали про богатенького Буратино, который вскоре помарширует к Балтийскому вокзалу, ни о чем не подозревая, минимум с шестьюдесятью рублями в карманах и еще четырьмя дорогими книгами. Сегодня я оставил подобранную недавно на помойке ножку от табуретки дома, раз таскаю теперь с собой хороший такой дрын метр двадцать длиной, довольно увесистый.

Там на месте, в самом подготовленном мной подъезде, я не знаю, где его оставить, чтобы не выкинул дворник, только, если около чердачной двери. Но, сегодня забрал с собой и теперь очень этому рад. Я, конечно, могу обежать подворотню с ожидаемой засадой мимо через дорогу, народа прохожего на улице хоть и немного, все равно есть. Вряд ли на меня нападут в открытую, сначала придется долго гнаться, потом бить и обыскивать у всех на глазах.

Да и просто могу свернуть в сторону, обойти засаду по Садовой и добраться до метро по ней же.

Тем более, что я тоже молчать не стану.

Попробуют затащить в подворотню, обязательно в подворотню и там уже припугнуть.

Так и поступил бы, если не удобная жердь в руке. Взяв ее хватом, как для боя на шестах, я подхожу к той самой подворотне, понимая, что засада может перебежать и в другое место по пути, используя внутридворовые проходы.

Глава 24 ЖИЗНЬ СТАНОВИТСЯ СЛОЖНЕЕ

Теперь я иду осторожно.

Понимаю, что могу не разглядеть в тени за решеткой ворот засаду, а шанс у меня только на мощный удар по башке первому выскочившему гопнику. От двоих сразу мне будет трудно отмахаться. Они с виду на голову выше меня, могут еще припасти ножик в кармане, чтобы быстрее заставить поделиться наторгованным мелкого по росту спекулянта.

Хотя, это вряд ли, такой вариант — идти на настоящий грабеж с применением холодного оружия.

Впрочем, мои коллеги по торговле, наверняка, обрисовали им тот нелегальный полумрак, в котором я нахожусь и убедили, что жаловаться я не пойду в любом случае, опасаясь уголовного дела за спекуляцию.

Да, такой у меня сейчас трудный момент, когда я нарушаю закон, а по внешнему виду своему явно не могу за себя постоять. Конечно, все конкуренты одинаково пренебрежительно думают про меня из-за моего роста и возраста, доказывать, что это совсем не так уж важно — замучаешься каждому из них по отдельности. Поэтому и требуется мне что-то такое иметь в руках, чтобы решать возникшие проблемы с одного удара. Только ведь и пострадавшие от моей руки жаловаться не побегут никуда, если я, конечно, совсем их не пришибу. До попадания в больницу, кстати.

Затащат сейчас в подворотню, прижмут к стенке, отвесят пару лещей, сорвут сумку и обыщут карманы, потом убегут куда-то в глубь района, ищи их, свищи потом.

В предвкушении серьезной схватки я даже с нетерпением жду начала, адреналин в крови уже забродил, как кипящая ртуть.

Нет, гопники не стали менять место засады и ждут меня, притаившись за теми же воротами, куда и заскочили, один прижался к стене подальше, второй притаился сразу около решетки ворот.

Теперь я иду ближе к проезжей части, дрын держу около ноги в полной готовности отмахнуться, вижу краем глаза первое движение нападающего, еще не поравнявшись с воротами. Он мгновенно оказывается около прохода, там притормаживает, стараясь понять, стоит ли ему высовываться дальше. Из-за решетки это непросто рассмотреть, теперь он понимает, что я иду слишком далеко, чтобы схватить меня за капюшон сразу, не показываясь из-за ворот.

Гопник с худым, наглым лицом будущего уголовника перешагивает за решетку, я уже почти прошел мимо, а ему хочется взглянуть назад, нет ли там кого-то за мной, кто может поднять шум.

Все же минута свободного времени им требуется, чтобы спокойно обшмонать меня.

Он повернул голову вправо на секунду, а когда вернул ее обратно, сразу же столкнулся всей левой стороной своего лица с концом дрына, с хорошим таким размахом плотно попавшим по голове парня.

Я не стал больше сдерживать себя, дал организму выложиться на всю подгорающую в венах энергию.

Стукнуло тоже довольно звонко, как хорошая пощечина, гопник даже завыл в голос от боли, видно, что по уху попало совсем немилосердно. На вид ему лет семнадцать, может, шестнадцать, не особенно крупный, зато, тощий и резкий.

Схватившись за пострадавшую половину лица, он присел прямо у решетки, баюкая руками невыносимую боль, а через пальцы потекли первые ручейки крови.

Да, кожу я точно рассек, так ведь