Том 2. Миргород - Николай Гоголь

Как видно из сличения экземпляров „Миргорода“, Гоголь воспользовался создавшимся положением, чтобы кое-что изменить и внутри „Вия“, стараясь делать это так, чтобы не переверстывать всю книгу, а только заново набрать некоторые страницы. Изменениям подверглись три места, связанные между собою: Хома и ведьма после полета, размышления Хомы по поводу приглашения к сотнику и мысли Хомы в доме у сотника. В тексте первых экземпляров Хома, избив ведьму, не смотрит на нее, и потом, приехав к сотнику, не узнает в ее лице черт той самой ведьмы, которую он избил; читателю предоставлено самому догадаться, что дочь сотника и есть та самая ведьма. В следующих экземплярах это изменено: Хома разглядывает упавшую на землю ведьму и потом, войдя в дом сотника, узнает ее („Это та самая ведьма“ и т. д.). Внося изменения в печатный текст запрещенного экземпляра, Гоголь во избежание общей переверстки, как видно, пригонял их к прежнему набору и ради этого сокращал некоторые фразы и выбрасывал слова (они были восстановлены впоследствии в издании 1842 г.). Если сопоставить вышеуказанный экземпляр Библиотеки Академии Наук с другими известными нам экземплярами, то картина этой операции над текстом становится совершенно ясной. Перенабору подверглись страницы: 29–30 (после строки 14 на стр. 29 до конца стр. 30), 46 (от строки 10 до строки 22) и 52–54 (от первой строки на стр. 52 до строки 23 на стр. 54). На стр. 30 второго экземпляра (строка 19) выброшено слово „разъехавшаяся“ (в первом — „Большая, разъехавшаяся хата“), мешавшее пригнать текст к прежнему набору, и сокращено описание того, как философ искал еду во всех углах.

Кроме указанных отличий, есть еще одно, вызывающее некоторое недоумение. Во втором экземпляре (Мб) после добавленных двух страниц заключения напечатано особое примечание (стр. 96): „Погрешность. В сей повести, по неосмотрительности, пропущена половина страницы, объясняющая, каким образом бурсак узнал в сотниковой дочери ведьму, приходившую к нему в виде старухи“. В первоначальном тексте (Ма) этого узнавания нет вовсе; во втором (Мб) узнавание мотивировано тем, что Хома в начале повести „взглянул“ на ведьму после того, как она упала на землю: „он видел, что в лице ее показались молодые черты, сверкнула снежная белизна и как будто она была уже вовсе не старуха: какая-то приятная и вместе неприятная мина показалась на губах ее и врезалась ему в самое сердце“. Вглядываясь потом в лицо умершей панночки, Хома видит ту же мину и узнает ведьму. Таким образом, никакой „погрешности“, указанной в примечании, в тексте Мб нет, а к тексту Ма это примечание тоже не подходит, потому что здесь Хома не узнает ведьмы. Остается предположить, что изменения были сделаны не сразу: примечание было сделано тогда, когда „половина страницы“ еще не была внесена в текст, а потом забыли уничтожить это примечание.

Итак, „Миргород“ дает нам не одну, а две редакции „Вия“. В „Сочинениях“ 1842 г. (том второй) „Вий“ был напечатан в заново переработанном виде, причем кое-что из выброшенного в Мб по типографским соображениям — здесь восстановлено, а заключение, появившееся в Мб, повторено без всяких изменений. Подготовляя текст „Вия“ для этого издания, Гоголь, очевидно, имел перед собой оба экземпляра „Миргорода“. „Вий“ в этом издании (как и другие произведения) подвергся грамматической и стилистической правке Н. Я. Прокоповича. В „Сочинениях“ 1855 г. (Н. Трушковского) текст 1842 г. перепечатан без всяких изменений (поэтому в вариантах к „Вию“ это издание не указывается).

Рукописный текст повести (автограф) занимает в тетради Ленинградской гос. публичной библиотеки (РЛ) — листы 32 об. — 40. Текст автографа черновой, но очень близкий к тексту Ма.

В настоящем издании текст „Вия“ печатается по „Сочинениям“ 1842 г. но, как правило, снимаются все те поправки 1842 г., которые имеют грамматический характер и принадлежат, очевидно, Прокоповичу; в этих случаях мы возвращаемся к „Миргороду“. Так мы поступили и в отношении „украинизмов“, характерных для языка Гоголя, сохранив такие слова, как „воробьенками“ (в изд. 1842 г. — „воробышками“), „банями“ (слово „баня“ по-украински значит „купол“).

Есть случаи, где мы отступаем не только от издания 1842 г., но и от „Миргорода“ в сторону автографа, а именно:

Стр. 178, строка 23: берем „рост“ вместо „рот“, считая „рот“ ошибкой переписчика.

Стр. 179, строка 3: берем „вмешивалась риторика“, считая „вмешивались риторики“ (М) ошибкой переписчика, а „вмешивались риторы“ (П) — исправлением Прокоповича.

Стр. 182, строка 11: берем „чортового“, считая „чортова“ чужим исправлением.

Стр. 183, строка 4: берем „собаке,“ считая „собака“ (М) ошибкой.

Стр. 191, строка 22: берем „приближилась“, считая „приблизилась“ (М) чужой поправкой.

Стр. 194 строка 24: берем „фляжки, сулеи“, считая „фляшка, сулеи“ (М) ошибкой переписчика, а „фляжка, сулеи“ (П) — исправлением Прокоповича.

Стр. 199, строка 27: берем „об угнетенном народе“, считая слово „похоронную“ цензурным искажением.

Стр. 201, строка 7: берем „свою“, считая „своего“ ошибкой переписчика.

Стр. 211, строка 6: берем „на толкавших его козаков“, считая появившееся в П „на пришедших козаков“ результатом пропуска слов „толкавших его“ в копии (переписчик, вероятно, не разобрал).

Сюжетная основа „Вия“ — история панночки-ведьмы и гибель Хомы Брута после трех ночей, проведенных у ее гроба — имеет фольклорный характер. Повесть, в общем выдержанная в романтической литературной манере, в развитии сюжета опирается на фольклорную, сказочную традицию. Исходя из сказочной сюжетной основы, Гоголь развивает ее, окружает новыми эпизодами, вносит бытовое и эмоциональное содержание, вводит самостоятельно разработанные характеристики. В общем, Гоголь идет по пути, уже испытанному в „Вечерах на хуторе близ Диканьки“. Фольклорно-демонологические мотивы „Вия“ ближайшим образом примыкают к подобным же мотивам „Майской ночи“ (ведьма — в обоих случаях в семье сотника, — ее превращения и борьба с ней героя), „Вечера накануне Ивана-Купала“ (ведьма, „безобразные чудища“) и „Страшной мести“ (тема грешной души и возмездия).

Сам Гоголь со всей определенностью указал на фольклорную основу „Вия“. „Вся эта повесть, — говорит Гоголь в примечании к «Вию» — есть народное предание. Я не хотел ни в чем изменить его и рассказываю почти в такой же простоте, как слышал“. Однако это авторское показание нуждается в проверке.

Вопросом о фольклорных источниках „Вия“ исследователи занимались не раз. Н. Ф. Сумцов в статье „Параллели к повести Гоголя «Вий»“ („Киевская Старина“, 1892, III, стр. 472) отметил „сильное влияние народных сказок о езде парубка на ведьме, смерти ведьмы и чтение парубком над ней в церкви псалтыри“ и пришел к выводу, что повесть „можно считать переделкой сказки“. Подобный взгляд высказывали также В. Милорадович и К. Невірова (В. Милорадович. „К вопросу об источниках «Вия»“, „Киевская Старина“, 1896, IX, стр. 45; К. Невірова. „Мотиви української демонології в «Вечерах» та «Миргороді» Гоголя“, „Записки українсьского наукового товариства в Київі“, 1909, V, стр. 42). Н. Сумцов указал, что „сказка о смерти ведьмы, которая легла в основу «Вия», принадлежит к числу весьма популярных: она встречается у разных европейских народов“. И если Сумцов привел только 15 названий сборников сказок, в которых находятся сказки о ведьме, то авторы монументальных примечаний к сказкам бр. Гримм — И. Больте и Г. Поливка, упоминающие о „Вии“ Гоголя в связи с сказкою бр. Гримм „Die Prinzessin im Sarge und die Schildwache“ (№ 239), — присоединяясь к мнению, что „Гоголь своего «Вия» написал на почве народных сказок“, дают длинный ряд библиографических справок о сборниках сказок немецких, норвежских, исландских, французских, итальянских, румынских, словенских, литовских, латышских, финских, мадьярских, цыганских, армянских, кафрских с аналогичным сюжетом (J. Bolte und G. Polivka, „Anmerkungen zu den Kinder und Hausmärchen der Brüder Grimm“, 1918, III, S. 531–537).

Основной ошибкой исследователей, ставивших вопрос о фольклорных источниках „Вия“, было то, что они сказки о ведьме, имеющие сюжетное сходство с „Вием“, рассматривали суммарно. Между тем в интересующих нас сказках следует различать три редакции.

К циклу сказок первой редакции должны быть отнесены сказки с такой сюжетной схемой: парень любит девушку, но затем бросает ее; девушка, ведьмина дочь, мстит бросившему ее парню; ночью она в виде кошки приходит к парню, но парень, предупрежденный матерью, раньше девушки успевает набросить на нее уздечку и вскочить ей на спину. Превратившаяся в коня ведьма носит на себе парня до тех пор, пока в полном изнеможении не падает на землю; вновь обратившись в девушку, она умирает. По требованию родителей умершей, парень, виновник смерти, должен три ночи провести около гроба, читая псалтырь. Парню приходится пережить различные ужасы, нарастающие из ночи в ночь; благодаря советам матери (деда и т. п.) ему удается избежать гибели. Так как ни умершая ведьма, ни прочие мертвецы не могут переступить черту и увидеть парня, то на третью ночь они обращаются за помощью к „старшей ведьме“, которая и указывает на парня, но в это время поют петухи. Сказка оканчивается обычно тем, что парень остается живым, а тело ведьмы вывозят за село и сжигают. Впрочем, в некоторых вариантах парень не выдерживает испытанных ужасов и умирает.