Блуждающий огонь - Джеймс Купер

Рауль Ивар чувствовал, что наступает решительная минута, употребляются последние усилия. Как нарочно прибой значительно ослабел с наступлением утра, а экипажу необходима была помощь со стороны самого моря: надо было, чтобы волной подняло дно люгера. Рауль напряженно следил за ходом дела и вселял бодрость и энергию в души своих бравых молодцов матросов.

— Еще одно усилие, ребята, набегает волна! Сильнее! Вот так! — подбодрял он.

В первый раз закаменевшее в своей неподвижности судно сделало чуть заметное движение вверх; это придало энергии экипажу, а Рауль со своей стороны постарался не дать остыть этой энергии.

— Прекрасно! Еще раз! Молодцы!..

Теперь уже ощутимо подняло люгер волной; еще одно последнее страшное усилие, и «Блуждающий Огонь», покинув свое каменное ложе, выплыл на глубокое место.

Это было успехом, торжеством, и как раз в такую минуту, когда наименее способные потерять надежду уже начали приходить в отчаяние. Восторг был всеобщий: матросы обнимали друг друга. У Рауля выступили слезы на глазах, и он не мог их скрыть, потому что все его окружили с поздравлениями. Выражение восторга продолжалось две или три минуты, как вдруг Итуэл, как всегда холодный и непроницаемый, протиснулся сквозь толпу и молча указал рукой в сторону Кампанеллы: оттуда показались давно ожидаемые неприятельские лодки.

Выражение лиц у всех разом изменилось; следовало приготовиться к отчаянной обороне. Для всех было совершенно ясно, каким образом и кем были оповещены англичане, так как собственник фелуки естественно поторопился возвратить, если можно, свое судно. Но, оповещая англичан, он раньше попал на фрегат «Терпсихору», и сэр Фредерик Дэшвуд воспылал желанием пожать лавры. Он сообщил полученное сведение капитану Куфу, и решено было с каждого судна отправить по две вооруженные лодки; промедление, возбудившее надежду в Рауле, произошло от возникшего несогласия по вопросу о том, кому поручить командование экспедицией. В конце концов первенство осталось за сэром Фредериком Дэшвудом.

До того момента, когда неприятель мог подойти совсем близко, оставалось с час времени, но не было никакой возможности успеть вновь нагрузить люгер всем необходимым, чтобы настоящим образом им воспользоваться, и наиболее укрепленной защитой при настоящих обстоятельствах Рауль считал руины, а потому и перешел сам туда, поручив Итуэлу фелуку, а старшему лейтенанту люгер и предоставив им право по их личному усмотрению отвести их в наиболее надежное место.

В полчаса все привели в порядок. Итуэл поместил фелуку посреди островков Сирены, чем затруднил доступ к ней неприятельских лодок; на люгер же успели переложить надлежащий балласт и провизию и разместили на нем пушки, принимая во внимание более выгодное положение неприятеля, свободного в своих движениях; кроме того имелась в виду возможность оказывать друг другу помощь.

Когда все таким образом было готово, Рауль обошел люгер и фелуку, чтобы лично убедиться в исправности обоих и ободрить своих славных людей. Все оказалось в образцовом порядке. Со своим старшим лейтенантом Рауль перекинулся всего несколькими словами: это был опытный моряк, особенно в таких случаях, как настоящий, и Рауль ему вполне доверял. Разговор с Итуэлом был несколько продолжительнее — не потому, что на него менее можно было понадеяться, а потому что надо было вызвать в нем особый подъем духа, при котором проявлялась его необыкновенная изобретательность.

— Вы, конечно, ничего не упустите из виду такого, что могло бы нам помочь, Итуэл? — говорил ему между прочим Рауль.

— Я? Ведь я помню, что иду на борьбу уже с веревкой на шее, они не забудут мне ничего из моего прошлого, эти дьяволы!

— Прощайте, мой друг; помните о наших двух республиках.

Рауль пожал руку американцу и возвратился к своему ялику. Островок с развалинами находился недалеко, но надо было подъехать к нему в обход. На одном из поворотов Рауль неожиданно почти столкнулся с лодкой и невольно вздрогнул; но страх оказался напрасным, так как в лодке сидели только старик Джунтотарди и его племянница. Джита сидела с поникшей головой и, казалось, плакала. Рауль был крайне удивлен такой неожиданностью и, говоря откровенно, предпочел бы прибытие этих посетителей в другое время.

— Что это значит, Джита? — воскликнул он. — Видите, там англичане, сейчас начнется атака, а вы здесь!

— Мы сначала не заметили их, а когда увидели, то уже не захотели вернуться. Я первая в Санта-Агата увидела несчастье с вашим люгером и упросила дядю проводить меня сюда.

— Почему, Джита? Ваши убеждения изменились? Вы согласны стать моей женой? Мое несчастье пробудило в вас дремавшую женщину — да?

— Не совсем так, Рауль; но я не могу оставить вас в таком большом несчастье. У нас есть друзья там наверху, они вас спрячут до первого случая, как только представится возможность уехать во Францию. Пойдемте к ним, мы вас проводим — вас и американца.

— Как! Вы хотите, чтобы я бросил моих храбрых товарищей в такую минуту? Никогда я не сделаю такой низости, Джита, даже если вы мне в награду посулите вашу руку.

— Вы не в таком положении, как они, над вами тяготеет смертный приговор, и если вы теперь попадете к ним в руки, вас ничто не спасет.

— Довольно, Джита, довольно! Теперь не время спорить. Английские лодки приближаются, и вы едва успеете отъехать на безопасное расстояние. Да хранит вас небо, Джита! Я не забуду вашего участия. Синьор Джунтотарди, гребите скорее к Амальфи.

— Ваши слова бесполезны, Рауль, мы останемся, если вы не хотите следовать за нами, — сказала Джита.

— Это невозможно, Джита! Мы беззащитны, нам некуда вас поместить, и вы, конечно, не захотите отвлекать меня от моих прямых обязанностей беспокойством за вас.

— Мы вас не оставим, Рауль; может настать минута, когда вам понадобятся молитвы истинно верующих. Бог нас привел сюда, чтобы или увести вас или обеспечить за вами вечное спасение.

Рауль был тронут таким горячим участием молодой девушки; надо было дорожить каждой минутой, и он, уступая поневоле настояниям дяди и племянницы, взял их с собой на островок с развалинами, который приготовился отчаянно защищать.

Оставленная Раулем на этом острове часть его экипажа начинала уже обнаруживать признаки нетерпения; но когда он появился под руку с Джитой, иные чувства пересилили, и их встретили восторженные приветствия. По счастью, доктор экипажа выбрал именно этот остров местом своего пребывания, совершенно верно рассчитывая, что здесь будет происходить наиболее ожесточенная битва; он отыскал даже углубление в одной из скал позади развалин, где думал перевязывать своих раненых. Сюда-то и пристроил Рауль Джиту и ее дядю; затем он нежно поцеловал Джиту, которая не могла отказать ему в этом знаке любви в такую минуту, и сейчас же вырвался из ее объятий, чтобы поспешить к своим неотложным обязанностям, становившимися настоятельными.