Море огня - Кристина Дорсей

Вспоминая бесчисленные «прегрешения» Миранды, Джек чуть было не вышел из себя, но вовремя остановился. Она же уже на судне. С этим ничего нельзя поделать, лучше принять все как есть. Кроме того, он решил, пожалуй, воспользоваться ее помощью. Боже упаси, конечно, брать ее с собой в Сан-Августин, но взять у нее несколько уроков испанского. Он же слышал, что она говорит на этом проклятом языке как на родном. Если бы только он потрудился выучить испанский, пока был пленником де Сеговии! Насколько ему сейчас было бы легче, никакие уроки не были бы нужны. Но он так презирал все кастильское, что душа его была как будто запечатана. Только теперь он понял, как важно уметь разговаривать с врагом.

— Капитан, ты не затаил зла на нас?

Джек повернулся и увидел Фина. На небе появилась узкая бледная полоска, начинался рассвет, и его несмелые лучи освещали озабоченное лицо старого пирата.

— Я знаю, все прошло из рук вон плохо, но мы не хотим никого другого, кроме тебя.

Джек внимательно посмотрел на него, потом пожал плечами.

— Я ценю это, Фин, и не сержусь.

Капитан отвернулся и стал любоваться рассветом.

Он действительно сердился на них сначала, но этой ночью он много думал, и, в частности, о своих людях. Все они были охотниками за удачей, и он должен быть им благодарен за то, что они просили его принять помощь в поисках де Сеговии, а не отказывались от рейда в Сан-Августин.

— Ты же знаешь, что все мы, как и ты, хотим выпустить кровь этому подлому убийце.

Джек в этом сомневался, но ему ничего не оставалось, как ухмыльнуться и похлопать по спине своего помощника.

— Я знал, что ты не злопамятен, капитан, и я так рад этому, — Фин раздвинул в улыбке свой беззубый рот. — Ты увидишь, у нас все будет хорошо, мы доберемся до Индийского океана. Ты хоть слышал, сколько взяли наши на «Эмити» в последнем рейсе?

Фина уже было не остановить. Он оседлал своего любимого конька и стал пространно подсчитывать, какова может быть добыча, каковы потери, что делать с богатством Великих Моголов и тд. и т.п. Джек вежливо кивал, время от времени задавал вопрос, но, честно говоря, ему было совершенно наплевать. Впрочем, его равнодушие изумляло его самого. Жизнь флибустьера устраивала его с тех пор, как он убежал из плена; но она была наполнена жаждой отмщения. Теперь, когда он надеялся, что час возмездия пробил, Джека не волновали богатства, ожидающие его в далеких морях. Что толку переживать об этом сейчас? Хотя он знает, где де Сеговия, ему предстоит немало трудов, чтобы найти сестру и отомстить за смерть родителей, так что самое время заняться испанским, а не делить с Фином шкуру неубитого медведя. Джек поболтал еще немного со своим другом и спустился в каюту, где засел за свои карты и работал над ними, пока не решил, что уже можно разбудить жену.

— Что ты хочешь, чтобы я сделал? — ошарашенно спросил Джек.

Он не верил своим ушам. Он попросил жену об услуге, а она… она огорошила его своими словами. Боже всемогущий, он не какой-нибудь фарисей, но такое!.. Джек нервно пригладил волосы и отошел к окну. Миранда вздохнула и тоже встала, со скрипом отодвинув стул, на котором сидела. Она не ожидала, что он будет так взволнован, и, более того, не придавала никакого значения своей просьбе. А ведь и правда, не все же пираты такие просвещенные!

Она закрыла книгу, которую изучала.

— Напрасно ты так волнуешься, мне пришло в голову, что, пока я занимаюсь с тобой испанским, ты тоже можешь сделать что-нибудь для меня.

Джек перестал ходить.

— Вовсе я не разволновался. Ты меня захватила врасплох, я удивлен, вот и все, — заявил Джек с уверенным видом, хотя не испытывал ничего подобного.

Миранда улыбнулась.

— Значит, ты не возражаешь? Я пыталась рисовать тебя, и у меня неплохо получились грудь и руки, но ниже пояса ничего не вышло, ведь я не представляю, как за это взяться.

— Миранда, — простонал Джек гроза морей, — что значит, ты не представляешь? Я имею в виду, что… мы же занимались любовью днем. Наверняка, ты видела… — Джек запинался как желторотый юнец и от этого смущался еще сильнее.

— Я хочу сделать наброски твоей мускулатуры.

— Моей… чего?

— Мускулов. Ты — прекрасная модель.

— Ты хочешь зарисовать мои мускулы?

— Ну да, — Миранда достала свои этюды и пока зала их Джеку.

—Это ― я?

Какая она все-таки странная! Неужели эти линии, пересекающиеся в таком замысловатом беспорядке, кажутся ей мускулатурой?

— Да. Во всяком случае, мне кое-что удалось, — Миранда прикусила верхнюю губу и добавила с сомнением. — Однако если тебе это так неприятно…

— Ничего. Я согласен при условии, что мы будем заниматься испанским.

— Обязательно, — Миранда уселась за стол и приготовила бумагу и кусок угля. — Думаю, мы начнем с простых вопросов. — Девушка подняла глаза и велела ему раздеваться.

— Каких вопросов? Ты что, имеешь в виду, все снимать?

— В противном случае ты не разденешься, не так ли? — задала Миранда один из своих логичных вопросов.

— Именно, ты действительно хочешь, чтобы я позировал тебе обнаженным? — Джек стащил через голову рубашку.

Миранда ждала. Он снял сапоги, у нее почему-то пересохло во рту. Ей пришлось напомнить себе, что она делает это ради науки. Джек потянулся к поясу своих холщовых штанов, Миранда заерзала на стуле и попыталась вспомнить какую-нибудь простейшую испанскую фразу, но не смогла вспомнить ни слова. Тогда она схватила свой уголь и попыталась провести какую-нибудь линию, но ладонь почему-то была такой влажной, что уголь выпал на стол. Миранда услышала, как зашелестела ткань, и подняла глаза. Она замерла. Он стоял перед ней как статуя золотого бога.

— Ну хорошо, давай рисуй, — приказал Джек. Ничего более глупого он в жизни своей не делал.

Если об этом кто-нибудь узнает, он станет «притчей во языцех» до конца дней своих.

— Рисовать?.. Ах да! — Миранда опять взялась за уголь. Собрав всю свою волю она нагнулась к своему листу и стала внушать себе, что она может это сделать и сделает, чего бы это ей ни стоило. Но каждый раз, когда девушка поднимала глаза, чтобы посмотреть на свою натуру, силы изменяли ей, и какой-то подозрительный туман застилал ей взор. Пока наконец она не закрыла глаза.

— Что-нибудь не так? — Джек с трудом сдерживал желание закрыться руками. Он очень старался стоять ровно, чтобы она могла рисовать, и не думать о том, что он совершенно раздет, но у него плохо получалось.

Он наблюдал, как она работает, смотрел на склоненную головку и упавшую прядь черных как смоль волос, и жалел только о том, что она полностью одета.

Миранда вдруг резко поднялась из-за стола и стала сбивчиво объяснять: