Ночь Седьмой тьмы - Дэниел Истерман

Йенсен провел Рубена через многолюдный холл к лифту: два ряда дверей, и по шесть в каждом, друг напротив друга. В шахтах громко завывал ветер. Мягко прозвенел звонок, и двери слева от них открылись. Какие-то люди вышли, но вошли только Рубен и Йенсен. Йенсен достал из кармана ключ и вставил его в специальный замок на панели. Лифт пошел вверх.

Они поднимались в лифте вместе, к облакам, в молчании. Яркие желтые цифры мигали, отмечая их путь. Молчание сгущалось. Цифры исчезли, сменившись лицом матери Рубена, его сдержанной страстностью. Ее лицо и лицо его отца размылись и слились в одно. Рубен потряс головой. Цифры остановились на девяносто девятом этаже, но лифт продолжал подниматься. Наконец прозвенел звонок, и двери открылись.

Пустота, насколько хватало глаз, запертая в тонкие стены из тонированного стекла. Голый бетонный пол без всякого покрытия. Строительное оборудование. Никаких стен, никаких перегородок. Монотонность пустоты нарушал только ряд лифтовых шахт.

Далеко от них у высокого окна стояло несколько фигур. Йенсен показал Рубену, что он должен идти в ту сторону. Когда Рубен направился туда, большинство фигур отделились от окна и двинулись ему навстречу. Трое мужчин, все на середине четвертого десятка, пожали ему руку и назвали себя. Он тут же забыл, как их зовут. В его голове не осталось места ни для одного имени, кроме самого простого: Смит. Его взгляд остановился на последней фигуре, той, которая осталась стоять у окна, глядя наружу. Когда он был от нее всего в нескольких шагах, он вдруг остановился.

– Хелло, Рубен, – произнесла Салли потерянным голосом, голосом чуть громче шепота. – Мне так жаль. Я высказать тебе не могу, как мне жаль. – И он почувствовал боль в ее голосе, и сожаление, и гнев, и он ничего не сказал. Ничего совершенно.

– Подойди сюда, Рубен. Сюда, к окну.

Он опять промолчал, но подошел и встал рядом с ней.

– Посмотри туда, Рубен, – прошептала Салли. – Что ты видишь?

Он посмотрел в окно и увидел низкие облака, проплывавшие мимо самых высоких зданий – Пан Америкэн, Крайслер, Америкэн Брэндз. Людей не было видно совсем. С такой высоты они не были различимы даже как точки. Только его отец и мать плыли в безжизненном воздухе – бесплотные отражения.

– Нью-Йорк, – ответил Рубен.

Салли покачала головой.

– Нет, – сказала она. – Не Нью-Йорк. Вавилон. Вавилон Великий, праматерь блудниц и всей земной мерзости.

Он не спросил, о чем она говорит, – ему казалось, он знал. Облака двигались над городом лениво, болезненно, распадаясь и меняя форму. Бледный свет просачивался сквозь них на улицы внизу, обнищав теплом и смыслом. Его родители были мертвы.

Салли повернулась.

– Мне действительно жаль, – повторила она.

Неловким жестом она вытянула руку и привлекла его к себе, мягко обняв. Он терпел это объятие какое-то мгновение, потом отстранился. Любое прикосновение было невыносимо для него. Он все еще был в шоке, оглушенный горем. Руки Салли повисли по бокам. В огромном необогреваемом помещении было холодно.

– Давай сядем, Рубен, – сказала она. – Нам нужно поговорить.

Кто-то полукругом расставил пластиковые кресла в центре этажа. Четверо мужчин уже заняли свои места. Рубен последовал за Салли и был усажен в пятое кресло. Салли села напротив, лицом к нему. Она была одета просто, в темно-красную юбку и свитер. В ушах у нее были маленькие серьги в виде крокодильчиков. В ее глазах ничего нельзя было прочесть.

– Рубен, – начала она, – я знаю, что ты хочешь побыть один, но времени нет. Я также знаю, что у тебя должны быть вопросы, но я должна попросить тебя набраться терпения. Я не знаю, смогу ли я ответить на каждый из них: может получиться, что на некоторые мне будет невозможно ответить сейчас, на другие – вообще никогда. Тебе просто придется принять это.

То, что я собираюсь сейчас рассказать тебе, имеет высший гриф секретности. Эти данные относятся к самой чувствительной информации, зарегистрированной на данный момент в Соединенных Штатах. Даже президент не знаком с ними. И он вряд ли узнает о них, если только... – она замолчала в нерешительности. – Если только обстоятельства не вынудят нас проинформировать его.

Рубен прервал ее:

– Кто ты, Салли? Зачем вы делаете все это? Почему вы убиваете этих людей?

Салли зябко поежилась и подалась вперед в своем кресле:

– Пожалуйста, Рубен, дай мне высказаться. Позволь мне объяснить. После этого можешь задавать сколько угодно вопросов.

Рубен кивнул. Пустое пространство, в центре которого он сидел, было ничто в сравнении с великой пропастью, открывшейся внутри него. Его отец стоял у окна, глядя на пустоту снаружи. Он никак не хотел повернуть головы.

– Прежде всего, – продолжила Салли, – позволь мне как следует представить тебе остальных. – Она называла их имена, каждый вставал и пожимал Рубену руку: Крис Лич, бывший профессор психологии, высокий, жилистый, задумчивый; Кертис Колстоу, адвокат, как и Салли, полный, с большими карими глазами и проницательным взглядом; Гастингс Донован, бывший полицейский, рыжий, крепкого сложения, со сдержанными манерами, и Эмерик Йенсен, бывший преподаватель теологии из Дартсмутского колледжа.

– Эмерик, – обратилась к нему Салли, – может быть, тебе лучше сначала рассказать немного о нас.

Йенсен поднял брови. Это был светловолосый мужчина лет тридцати пяти, довольно хрупкий на вид, немного застенчивый.

– Почему ты всегда заставляешь меня отдуваться? – спросил он.

– Ты преподавал теологию, – ответила Салли. – Это твое наказание.

Рубен уловил между Салли и Йенсеном что-то, что не было просто профессиональными отношениями или дружбой. Он внутренне пожал плечами. Какое значение имел теперь такой пустяк?

Йенсен наклонился ближе к нему, уперев локти в колени и положив подбородок на сомкнутые руки. Рубен подумал, что так, наверное, он начинал семинары в дни своего учительства.

– Мы впятером являемся частью более многочисленной группы, базирующейся в Вашингтоне, – начал Йенсен. – Наше официальное название, когда мы им пользуемся, АНКД. Агентство по наблюдению за культовой деятельностью. Я знаю, это звучит несколько причудливо, но могу вас заверить, ничего причудливого в нас нет. Мы являемся официальным правительственным агентством, учрежденным шесть лет назад в рамках экспериментальной программы сотрудничества между ФБР, ЦРУ и агентством национальной безопасности. ЦРУ к тому времени уже несколько лет с тревогой следило за некоторыми фундаменталистскими сектами, с тех самых пор, когда Риосс Монтт сделался президентом Гватемалы в... когда это было?

– В восемьдесят втором, – подсказал Колстоу.