Женщина в красном - Элизабет Джордж

— Вы винили в этом Санто?

— Жаль, но вынужден вас разочаровать. Нет, не винил. Я правильно сделал, что послал его в «Ликвид эрс». Санто был новичком, ни разу не выходил в море. Ему нужна была доска для новичка. В то время у нас не было приличных досок, одно китайское дерьмо. Эту дрянь мы продавали туристам, поэтому я и предложил Санто встретиться с Лью Ангараком. Тот мог изготовить для него классную доску, на которой следует учиться. Вот и всё, что я сделал. А по реакции Найджела Койла можно было подумать, что я кого-то застрелил. Санто принёс мне доску — похвастаться, а в тот момент в магазине был Койл. Вот и вся история.

— Выходит, Санто вас подвёл.

— И за это я его убил? Ждал два года, чтобы прикончить? Ещё чего! Он очень жалел о том, что случилось. Сто раз извинялся.

— Где?

— Что «где»?

— Где извинялся? Где вы его видели?

— Да мало ли. Городок-то небольшой.

— На берегу?

— На берег я не хожу.

— В городе сёрферов не ходите на берег?

— Я же не сёрфер.

— Вы продавали борды, не увлекаясь сёрфингом? Как же так, мистер Мендик?

— Чёрт побери!

Мендик поднялся во весь рост. Стоя в мусорном контейнере, он возвышался над женщинами, но и без этого он мог бы смотреть на них сверху вниз, так как оказался высоким, хотя и каким-то несуразным.

Би заметила, что на висках у него бьются жилки. Интересно, чего ему стоит сдерживаться и каков он в приступе гнева?

Она почувствовала, что сержант Хейверс напряглась, и взглянула на неё. У Хейверс было жёсткое выражение лица, и Би это понравилось. Стало быть, Барбару не так просто напугать.

— Вы соперничали с другими сёрферами? — спросила Би. — С Санто? Он с вами соперничал?

— Я не люблю море, — сквозь зубы процедил Мендик. — Мне не по себе, когда я не знаю, что подо мной находится. В море могут быть акулы, и мне не хотелось бы с ними столкнуться. Я разбираюсь в бордах и в сёрфинге, но сам я не сёрфер. Ясно?

— Да. Может, вы лазаете, мистер Мендик?

— Куда лазаю? А-а. Нет, я не скалолаз.

— Чем вы тогда занимаетесь?

— Общаюсь с друзьями.

— Санто Керн был вашим другом?

— Нет…

Мендик отступил под градом сыпавшихся на него вопросов, словно понимал, что угодит в ловушку, если станет отвечать так же быстро. Он положил в мешок ещё несколько продуктов: сильно помятые консервные банки, пакет с кексами, несколько упаковок шпината и другие зелёные овощи, затем высунул голову из контейнера.

— У Санто не было друзей в обычном понимании. Он общался только с теми, с кем выгодно.

— Например?

— С теми, у кого можно чему-то научиться. Санто сам так говорил.

— Чему он хотел научиться?

Мендик заколебался, и Би подумала, что они приблизились к сути, однако медленнее, чем хотелось бы. Неужели она теряет хватку? Тем не менее кое-что ей удалось, значит, не всё потеряно.

— Мистер Мендик! — поторопила Би.

— Секс, — отозвался он. — Санто был помешан на сексе.

— Ему было восемнадцать, — напомнила Хейверс. — Разве есть на свете восемнадцатилетние парни, не помешанные на сексе?

— До такой степени? Что ж, мне известны восемнадцатилетние, которые ничуть не похожи на Санто.

— И с кем он встречался?

— Не знаю. Знаю, что всё изменилось. Это её выражение. Санто её обманывал.

— Её? — Би осенило. — Уж не Мадлен ли Ангарак? Что она вам сказала?

— Что ей тошно оттого, с кем Санто после неё связался. Это у неё вызывает отвращение.

Ну вот, они снова вернулись туда, откуда начали. Теперь у них есть ещё один лжец — Мадлен.

— Вы хорошо знаете Мадлен? — осведомилась Хейверс.

— Не совсем. Я знаю её брата, Кадана. Её я тоже знаю. Ещё раз повторяю: городок у нас маленький. В конце концов все друг друга узнают.

— В каком смысле? — спросила Би.

— Что? — удивился Мендик.

— В каком смысле узнают? Вы говорите: в конце концов все друг друга узнают. Вот я и спрашиваю: в каком смысле?

Мендик явно не понимал, чего от него хотят. Впрочем, неважно. Теперь им нужна Мадлен Ангарак.

Глава 18

Если бы не дождь, Бен Керн вряд ли увидел бы отца. Мать поддалась на его уговоры из-за непогоды, и в конце рабочего дня он повёз её из «Кроншнепа» домой. У неё был большой трёхколёсный велосипед, на котором она без особых трудов добиралась до работы и обратно. Бен объяснил, что велосипед они положат в багажник «остина». Незачем ей ездить по узким улицам в плохую погоду. Да и в хорошую тоже. Она немолода, нездорова, не годится ей кататься на трёхколёсных велосипедах. «У него же три колеса, Бен», — возразила мать плохо повинующимся языком. Нет, отцу следовало купить нормальную машину, ведь и отец, и мать — люди преклонного возраста.

Когда Бен произнёс это, он подивился эволюции отношений между детьми и родителями: со временем они меняются местами, родители становятся детьми. И у них с Санто могло бы произойти нечто подобное. Впрочем, Бен в этом сомневался. Санто застыл бы в вечной молодости, удовлетворял бы только собственные желания.

Мысли о распутной юности преследовали Бена на протяжении всего визита в родные места. Тем не менее, когда он трясся по ухабам, следуя к старому фермерскому дому, он поражался тому, что через столько лет не освободился от страха перед отцом. Кроме Эдди Керна, Бен никого и ничего не боялся. Сейчас же ему казалось, что он и не покидал бухту Пенгелли. Мать почувствовала это и сказала невнятно (господи, казалось, теперь она говорит по-португальски!):

— Отец очень изменился за прошедшие годы.

— По телефону он показался таким же, как прежде. Мать пояснила, что отец изменился физически — ослабел. Пытается скрывать это, но возраст сказывается. Она не прибавила, что отец и сам осознаёт свою слабость. Экологический дом был его мечтой: жизнь на земле, в гармонии с природой. Эдди Керн хотел подчинить природу, заставить работать на себя. Он совершил замечательную попытку по организации натурального хозяйства, но надорвался, взвалив на плечи непосильную ношу.

Если Эдди Керн и слышал, что к дому подъехал «остин», то виду не подал и на улице не показался. Однако, когда Бен вытащил из багажника материнский трёхколёсный велосипед и они подошли к жилищу-развалюхе, дверь оказалась приоткрытой. Должно быть, Эдди наблюдал за ними из грязного, кое-как поставленного оконца.

Несмотря на предупреждение матери, Бен испытал потрясение, увидев отца. Как же тот постарел! Выглядит намного старше своих лет. Стариковские очки в чёрной оправе. За толстыми грязными линзами — выцветшие глаза, один глаз поражён катарактой. Бен понимал, что отец ни за что не согласится на операцию. И всё остальное было у него старым — от одежды с неумело поставленными заплатками до плохо выбритого лица. Из ушей и носа торчали пучки волос. Плечи сгорбились, движения замедлились. Отец был олицетворением конца света.

Бен почувствовал головокружение.

— Отец! — выдохнул он.

Эдди Керн окинул сына с головы до ног тем взглядом, которым родители часто одаряют своих отпрысков и который выражает одновременно оценку и осуждение, потом повернулся и молча исчез в глубине дома.

В других обстоятельствах Бен немедленно бы уехал. Но мать пробормотала: «Тсс, тсс» — и Бен успокоился. Невольно почувствовал себя ребёнком. В этих звуках он услышал: «Мама здесь, дорогой. Не плачь». Мать легонько подтолкнула его вперёд.

Эдди дожидался в кухне, которая казалась единственным обитаемым помещением нижнего этажа. Тут было тепло и светло в отличие от остального дома, погруженного в темноту, пропахшего плесенью, со скребущимися под полом мышами.

Отец поставил чайник. Энн Керн многозначительно кивнула на этот чайник как на свидетельство того, что Эдди изменился не только физически, но и душевно. Шаркая ногами, отец прошёл к шкафу, вынул три чашки, банку с растворимым кофе и рваную упаковку с рафинадом. Поставил всё на щербатый жёлтый стол рядом с пластмассовым кувшином с молоком, буханкой хлеба и непочатой пачкой маргарина.

Наконец он подал голос:

— Скотленд-Ярд. Обрати внимание: не местные, а Скотленд-Ярд. Это почище, чем местные. Не ожидал, небось? А она?

Бен понимал, что значит «она». «Она» всегда одна и та же.

— Другой вопрос, — продолжил Эдди, — кто им позвонил? Кому понадобилось вызывать Скотленд-Ярд и почему они примчались сюда, словно на пожар?

— Не знаю.

— Да откуда тебе знать? Если уж Скотленд-Ярд подключился, дело плохо. А если плохо, то без неё не обошлось. Я с самого начала этого боялся, Бенесек. Разве я тебя не предупреждал?

— Деллен не имеет к этому отношения, отец.

— Не упоминай при мне этого проклятого имени.

— Эдди, — умоляюще произнесла мать, положив ладонь Бену на руку: боялась, что сын взбрыкнёт.

Но вид отца потряс Бена. «Какой же он старый, — подумал он. — Ужасающе старый. И сломленный». Бен с удивлением подумал, и как это он до сих пор не понимал, что жизнь давным-давно нанесла поражение его отцу. Эдди Керн бился, не признавая компромиссов и не желая меняться. Он не хотел принимать жизнь такой, какая она есть, что означало искать порой обходные пути и изменять своё поведение. Он не хотел отказаться от своей мечты и посмотреть в лицо реальности. Он не был способен на эти уступки, и жизнь сокрушила его и прокатилась по нему колесом.