Женщина в красном - Элизабет Джордж

Барбара поставила чашку на узкую ночную тумбочку возле кровати.

— Всё это, однако, не объясняет, почему они не зарегистрировали ребёнка.

Линли ничего не сказал.

— Явно есть что-то, что Дейдра от вас утаила, — заключила Барбара. — Вот мне и интересно, почему.

— Версия с зоопарком полностью подтвердилась. Она ветеринар в Бристольском зоопарке, обслуживает крупных животных.

— Наверняка так и есть, — согласилась Хейверс — Я отправилась к Трейхирам взглянуть на свидетельство о рождении. Никого не застала, поэтому пообщалась с соседкой. Дейдру Трейхир знают. Она действительно живёт в Бристоле и работает в зоопарке. Я поднажала и услышала кое-что ещё. «Мисс Трейхир делает честь своим родителям и себе самой. Можете записать это в свой блокнот. А если хотите выяснить больше, сначала я встречусь со своим адвокатом». Прежде чем захлопнуть передо мной дверь, соседка прибавила: «Слишком много полицейских драм показывают по телевизору. Так что угрозами нас не запугаете».

Линли заволновался, и вовсе не потому, что он узнал кое-что о Дейдре.

— Вы ходили туда? Говорили с соседкой? Хейверс, это ведь конфиденциальное дело. Разве вы не поняли?

Барбара нахмурилась и прикусила губу, вглядываясь в его лицо. Снизу раздалось отдалённое бряканье кастрюль и сковородок: в «Солтхаусе» начали готовиться к завтраку.

Наконец Барбара заговорила с явной озабоченностью:

— Это же проверка далёкого прошлого, сэр. Когда речь заходит об убийстве, такие проверки необходимы. Ничего секретного в них нет.

— Но не всеми ими занимается Нью-Скотленд-Ярд, а вы представились, когда разговаривали с соседкой. Показали своё удостоверение. Сказали, где работаете. Так?

— Конечно.

Хейверс отвечала осторожно, и это обеспокоило Линли: его встревожила мысль о том, что бывшая напарница станет с ним осторожничать, какова бы ни была причина.

— Я не понимаю, сэр, какое отношение это имеет к делу. Если бы вы не наткнулись на труп…

— Ещё какое отношение, — перебил Линли. — Дейдра знает, что я работаю — работал — на лондонскую полицию. И теперь ею интересуется не местная полиция, а лондонская. Разве вы не видите разницы?

— Но это потому, что вы стоите за расследованием, — возразила Хейверс — Всё началось с вас. Позвольте закончить мысль, сэр. Вы знаете, как всё происходит. Если бы не вы обнаружили тело Санто Керна, то первым человеком на месте преступления оказалась бы Дейдра Трейхир. И не стану объяснять, как бы дальше развивались события.

— Ради бога! Она не убивала Санто. Дейдра приехала и застала меня в своём доме. Я взял её с собой, потому что она попросила меня об этом. Сказала, что врач и что, возможно, сумеет помочь жертве.

— Она могла сделать это по дюжине причин, и в первую очередь потому, что было бы очень странно, если бы она этого не сделала.

— У Дейдры нет ни единого мотива.

— Ладно. Предположим, вы абсолютно правы. Предположим, она именно та, за кого себя выдаёт, и всё это легко проверить. Так какое имеет значение, что она узнает о нашей проверке? О том, что мы роемся в её прошлом? Что я его проверяю? Что вы его проверяете? Что чёртов Санта-Клаус его проверяет? Какое это имеет значение?

Линли тяжело вздохнул. Он знал часть ответа, но только часть. И отвечать не было желания.

Он допил чай. Ему хотелось простоты там, где её не было. Хотелось уверенных «да» или «нет», а не неопределённого «может быть».

Хейверс поднялась, и кровать скрипнула. Заскрипел и пол, когда она сделала несколько шагов и остановилась за спиной Линли.

— Если Дейдра поймёт, что мы под неё копаем, она занервничает, и это нам на руку. Это то, чего мы добиваемся от всех подозреваемых. Нервные люди выдают себя.

— Не представляю, как можно открыто спровоцировать эту женщину.

— Да нет, представляете. Уверена, что вы сможете. Сможете и сделаете.

Барбара легко притронулась к плечу Линли.

— Вы сами не в лучшей форме, сэр, — мягко продолжила она, — и это понятно после того, что вам пришлось пережить. Обидно, что люди пользуются слабостями других, но так уж устроен мир, нам ли с вами этого не знать.

Его потрясла доброта в её голосе. По этой причине он и избегал людей после похорон Хелен. Потому и скрылся от друзей, коллег и родных. Он не в силах был перенести их отзывчивость и сочувствие — они напоминали о том, что он отчаянно хотел забыть.

— Вы должны соблюдать осторожность. Вот и все мои слова. Нам следует смотреть на Дейдру так же, как и на всех остальных.

— Я это знаю, — отозвался Линли.

— Знать — одно дело, суперинтендант. Верить — уже совсем другое.

Усевшись на табурет возле кухонного стола, Дейдра прислонила купленную накануне в церкви открытку к банке с чечевицей. Она внимательно разглядывала цыганскую кибитку, лошадь, устало жующую траву, и нарисованную местность. Живописно, как очаровательный привет из далёкого прошлого. Временами подобные бродячие таборы ещё встречаются в этой части света. Хотя сейчас они по большей части развлекают туристов, желающих почувствовать себя в роли таких же бродяг.

Вдоволь наглядевшись на открытку, Дейдра вышла из дома. Она села в машину, подала её задним ходом по узкому проулку и поехала к берегу. Близость к морю оживила в памяти прошлый вечер, о котором она старалась не думать, впрочем, безуспешно.

Дейдра вспомнила, как они с Томасом Линли медленно шли к автомобилю. Он тихо рассказывал о покойной жене. Было бы совершенно темно, если б не отдалённые огни в окнах домов на скале. Дейдра ничего не видела, за исключением беспокоившего её патрицианского профиля Линли.

Его жену звали Хелен, и происходила она из семьи, похожей на семью Линли. Дочь графа, замужем за графом, она свободно чувствовала себя в родной среде. Была преисполнена сомнений в себе, хотя в это Дейдре трудно было поверить. В то же время Хелен обладала редкой добротой, остроумием, общительностью и жизнерадостностью, была наделена самыми замечательными человеческими качествами.

Дейдра не представляла, как он пережил потерю такой женщины. Да и кто бы мог смириться с подобной потерей, тем более с убийством?

— Двенадцатилетний мальчик, — сказал Линли. — Никто не знает, почему он её застрелил.

— Мне очень жаль, — ответила Дейдра. — Судя по всему, Хелен была восхитительна.

— Да.

Дейдра заранее развернула автомобиль, чтобы не пятиться с маленькой стоянки в бухте Полкар. Позади она слышала плеск волн, бившихся о сланцевый риф, впереди видела древнюю долину, над ней лес Стоу. Деревья начали покрываться листвой. Очень скоро под ними зацветут колокольчики, и под весенним бризом по голубому цветочному ковру пойдут волны.

Дейдра выбрала маршрут в соответствии с расположением земельных участков. На шоссе А-39 взяла курс на юг. На дороге Святого Колумба Дейдра остановилась, решив зайти в кафе при пекарне и взять pain au chocolat[38]. Перебросившись с молодым человеком за прилавком несколькими фразами о вреде шоколада, она попросила чек за купленные кофе и пирожное. Продавец протянул чек, и Дейдра сунула его в бумажник на случай, если полиция вздумает проверить её алиби. Лучше сохранять свидетельства о каждом перемещении. Будет лучше, если люди запомнят её в своих заведениях. А что до pain au chocolat, то в доказательство своей невиновности она, так и быть, проглотит сотню лишних калорий.

Снова сев за руль, Дейдра выехала на объездную дорогу, которая вывела её на шоссе А-30. Оттуда оставалось уже недалеко, да и дорога была знакомой. Дейдра проехала Редрут, быстро вернулась, обнаружив, что выбрала не тот поворот, и наконец оказалась на перекрёстке шоссе В-3297 и дороги без номера, на которой, правда, стоял знак, указывающий на деревню Карнки.

Эта часть Корнуолла совершенно не напоминала окрестности Кэсвелина. Дейдра поставила «воксхолл» на усеянном камешками треугольном участке, служившем местом встречи двух дорог, и какое-то время сидела, опершись подбородком на сложенные на руле руки. Она смотрела на зелёный весенний пейзаж, уходивший к морю. То тут, то там среди зелени стояли заброшенные башни, похожие на те, что находятся в Ирландии, — пристанище поэтов, отшельников и мистиков.

Здесь, однако, старые башни представляли собой то, что осталось от корнуоллской горной промышленности; каждая из них была огромным инженерным строением над лабиринтом туннелей, шахт и подземных пещер. Когда-то здесь добывали олово и серебро, медь и свинец, мышьяк и вольфрам. В этих башнях находилось оборудование, которое заставляло шахты работать: насосы — выкачивать воду, а приводы — выносить в бадьях на поверхность руду и пустую породу.

Башни, как и цыганские таборы, превратились в материал для открыток. Когда-то они были опорой человеческой жизни и одновременно символом гибели многих людей. Во всей западной части Корнуолла они стоят вдоль побережья в непомерном количестве. Обычно парами: мощные каменные башни в три или четыре этажа, уже без крыш, узкие стрельчатые окна, очень маленькие, во избежание ослабления всей постройки. Рядом вздымаются трубы, некогда выбрасывавшие из своего нутра чёрные тучи. Верхнюю часть башен и дымовых труб облюбовали птицы, внизу прячутся сони. Сквозь щели и трещины пробиваются растения, герань Роберта[39] путается с жёлтым крестовником и майскими розами.