Странные и удивительные мы - Кэтрин Айзек

Их даже не хочется открывать. Вокруг голоса. Нет сил слушать их и понимать отдаленные разговоры о переломах, морфине, опухоли мозга. Ему не хотелось говорить, пока не услышал рыдания мамы.

— Прошлой ночью мне приснилось, что он проснулся, а мы должны сообщить ему, что он не единственная жертва аварии. Это ужасно… Невыносимо.

Он хотел дотянуться до нее, взять за руку и сказать, что все хорошо. Но нет сил. Глаза закрыты. И он вновь погрузился в мир, где плыл через Лигурийское море, и Элли рядом с ним.

Глава 73

Над Портофино заходило солнце. Стефано сидел в одиночестве на своей маленькой террасе, потягивая Rossese. Но вино, несмотря на насыщенный вкус и аромат, не приносило удовольствия. Так же, как и завораживающий вид, обычно бесконечный источник очарования.

Отсюда можно наблюдать за добродушной, суетливой жизнью гавани. За лодками, снующими туда-сюда в бирюзовых водах, за сменой дня и ночи, за густой зеленью леса, возвышающегося над домами. Его небольшой сад — место для созерцания. Скромный участок лужайки и каменистым склоном за железной оградой, украшенной пышными оливковыми деревьями и яркими бугенвиллеями на стенах. Крошечный рай.

Но даже эта красота не могла унять беспокойства.

До сегодняшнего утра у него никогда не возникало желания увидеть биологическую мать.

Виттория была его мама во всех смыслах, и даже больше. Англичанин наполовину, он любил ее так, как только итальянец любит свою мать. Она понимала его лучше, чем кто-либо. Она всему учила — как делать ризотто, как давать отпор обидчикам в школе, как быть добрым. В детстве он никогда не спорил с ней. Она всегда права. Большую часть жизни он подпитывался ее обожанием, что, признаться, принесло большие неприятности в первые дни брака.

Как бы то ни было, две любимые женщины в его жизни заключили неохотное перемирие. Розе пришлось смириться с тем, что мать — особенная женщина для мужа.

Связь матери и сына нерушима. Даже на смертном одре, мысль, что он может искать встречи с Пегги, не давала ей покоя. Эмоции, затаившиеся в блеске ее глаз, наводили его на мысль о разговоре между ними за три дня до ее смерти.

— Вероятно все прошедшие годы ты задавался вопросами. Что произошло тогда? Почему мы уехали в Италию, разлучили тебя с ними? Но так было надо. Так было, и так есть. Лучше для всех, — шептала она.

Он целовал ее руки.

— Я знаю, ма.

Слабая улыбка появилась на ее губах.

— Однажды ты спросил о ней. О твоей биологической матери. Ты был маленьким, тебе было около семи. Помнишь?

Он покачал головой.

— Ты спросил, как ее зовут. Я ответила, что не знаю. Но это все равно не имеет значения. Потому что я любила тебя так сильно, как никакая мать в мире не может любить свое дитя. Я выбрала тебя, я очень хотела тебя. Ты был особенным. Я верю в это до сих пор.

В тот момент он понял, что в память о матери до конца жизни не осмелится нарушить ее желания.

***

Он проследил глазами за стрижом, пролетающим над ним. Силуэт птицы, словно морской якорь, прорезал небо и скрылся за домами. Стефано впервые в жизни почувствовал неудовлетворенность от кристально чистых и понятных взглядов.

Его вчерашний разговор с Пегги был коротким. Он только сообщил о ее внучке, приехавшей на его поиски. Но в тоне голоса женщины слышалось большое горе, любовь, тоска и сотни невысказанных слов.

Потом, как гром среди ясного неба, появилась Элли. Она была поразительно похожа на молодую Кристин, несмотря на темные волосы и медовую кожу. Даже голос, с легким акцентом портового города, с таинственными интонациями. И эти глаза, хоть и не голубые, как у Кристин, обладали тем же противоречием — ранимые и в то же время решительные.

Да, приезд Элли разворошил его прошлое. Открыл неудобную правду — Пегги не хотела расставаться с ним.

Глава 74

Эд

Второй раз его будит аромат духов Джулии. Эд не знает, что прошло одиннадцать дней с тех пор, как он попал в больницу. Снилось, как в белой, освещенной солнцем комнате он кого-то ждет. В подобном месте — приятном, спокойном, расслабляющем — он никогда раньше не был.

Сейчас запах жены проникал в сознание. Аромат достаточно приятный, с цветочными нотками, напоминающий дешевые сладости, которые любил в детстве. Хотя Джулии не понравится подобное сравнение. Запах тревожил его. В полудреме он не думал о Джулии. Но сознание прояснялось, он что-то вспоминал. Но что? А, он собирается стать отцом!

Эта мысль взорвалась в голове, и теперь Эд хотел открыть глаза. Казалось бы, такое простое движение, которое совершал тысячи раз, сегодня не давалось. Он попытался еще раз. Тщетно. Все, на что он способен — это крикнуть, позвать на помощь.

— Его лицо в ужасном состоянии, — ответила Джулия шепотом.

Нет. Она не просто не ответила, она даже не слышала его.

— Множественные переломы, сломанная челюсть, — звучал мужской голос.

— Он проснется, доктор? Пожалуйста, будьте откровенны.

Повисла зловещая пауза.

— Следующие несколько дней будут иметь решающее значение. Мы делаем все, что в наших силах. Он в хороших руках.

Интересно, их учат этим клише в медицинском колледже? В любом случае, он не согласен валяться здесь еще несколько дней. Ему надо возвращаться на работу. Слишком долго он отсутствовал. Эд открыл рот, чтобы сказать, высказаться, но у него не получилось. Казалось, он задыхался, а окружающие не видели его страданий. Паника усилилась.

— Скоро здесь будет его мама. Даже в лучшие времена ей приходилось трудно. Мне надо уходить, — вздохнула Джулия.

Эд не услышал ответа доктора.

Он представил себе профиль Джулии, аккуратный хвост, мягкую шелковую блузку и безукоризненный цвет лица. Он хотел опять что-то сказать, но рот не слушался.

Еще одно воспоминание внезапно озарило память. Или сон? Еще один сон, в который он проваливался, когда был без сознания? Ему слышались слова мамы. Они вновь и вновь проигрывались в голове:

— Не только он пострадал в аварии.

Волна страха окатила его, когда он услышал совсем рядом стук каблуков Джулии. Ее тонкая холодная рука сжала его пальцы. Где Элли?

— О, Эд, — шептала она.

Сквозь затуманенное сознание он чувствовал, что она стоит рядом и гладит его волосы.

— Прости меня, милый. Мне очень-очень жаль. Пожалуйста, очнись? Мы все хотим, чтобы ты был жив. — Она тяжело вздохнула. — Если бы только у меня были хорошие