Странные и удивительные мы - Кэтрин Айзек

— Джулия, там поворот, — сказал Эд, заметив, как Джулия пролетает мимо перекрестка. В последнюю минуту она пересекла сразу три полосы, в воздухе послышался скрежет колес и рев автомобильных гудков.

— Джулия, сбавь скорость, пожалуйста. — Его голос умышленно ровный, и это только усугубляло ситуацию.

— Не думаю, что ты можешь указывать, что мне делать, ты — кусок дерьма, — зашипела она, резко поворачивая на узкую проселочную дорогу, где нас накрыл неистовый дождь и темнота.

С каждым опасным изгибом дороги сцепление колес становилось все хуже. Я, затаив дыхание, схватилась за подголовник впереди меня, говоря себе, что все будет хорошо.

— Что ты там затихла, Элли?

— Прости, — промямлила я.

— Прости, что молчу, или прости, что трахалась с твоим мужем?

Лобовое стекло осветилось фарами встречного автомобиля. Она вцепилась в руль и разогналась еще сильнее, пока другой водитель, нажав на тормоз, не свернул в сторону.

— Джулия, прекрати. Останови машину, ты убьешь всех нас.

Она повернулась, чтобы посмотреть на Эда.

— Хорошо. Заключим сделку. Я приторможу, если кто-нибудь из вас признается и скажет правду.

Кошмарное время, место и ужасный вопрос. Если бы все было так просто, я бы просто ответила «нет», боясь за жизнь. Но мы понимали, что Джулия не глупа, и уже все знала.

Эд попытался повлиять на нее.

— Джулия, сбавь скорость, и мы поговорим. Прошу тебя.

— Нет, Эд, пока ты не скажешь, что трахал Элли. Я знаю, что это было.

— Я не… мы не… — начал он, но закончить объяснение не смог.

— «Не» что? Просто скажи правду, Эд. Тебе нужно только признаться. Сказать одно маленькое слово: «да». Тогда я остановлюсь, и мы сможем поговорить как взрослые люди.

Она повернула за поворот, и машина въехала на холм. В машине запах пота и страха. Я в ужасе. Эд тоже. Единственный человек, который не боится — это Джулия. Мы еще раз повернулись, спустились с холма, скользя и набирая скорость. И тогда в последней попытке повлиять на ситуацию Эд сказал:

— Хорошо, ты выиграла.

Она посмотрела на него.

— У вас что-то было?

Эд секунду колебался, прежде чем ответить.

— Да.

Джулия мягко нажала на тормоз. Я испытала невероятное облегчение, когда машина, наконец, остановилась у подножия холма. Но увидев, что мы встали на середине дороги, страх вернулся.

— Джулия, надо съехать. Здесь слепой поворот, — сказал Эд.

Она шумно вздохнула и выдохнула, прежде чем посмотреть на него с горящими от бешенства глазами. Обида сжигала ее изнутри. На несколько секунд воцарилось молчание, которое нарушал только дождь.

И тут она развернулась и ударила его. Она бросилась на него всем своим весом и ударила в глаз. Я в ужасе закрыла рот руками, когда Эд попытался развернуться. Вывеска на повороте осветилась фарами.

— Джулия! — закричала я.

Она вновь села на место, пытаясь нащупать коробку передач, но ей не хватило реакции. И в следующие три секунды все, что я осознаю — это визг тормозов, мой собственный крик. Яркий свет. Темнота.

Глава 71

Пегги не удалось заснуть. В 5.30 утра она уже была одета. Сидя за кухонным столом, измученная, не способная сконцентрироваться на вчерашней газете, она думала о том, что ей не давало покоя всю ночь.

Она не может винить Кристофера — Стефано — за его чувства. Что это за мать, которая способна отказаться от своего дитя? Конечно, у него полное право злиться и не иметь ничего общего с ней. И все же ее интересовало, какую версию событий поведала ему Виттория? Без сомнений, в этом суть проблемы. Молодой человек был вежлив, как и любой итальянский мальчик из хорошей семьи. Но отчужденность его голоса будет преследовать ее до смерти.

Все прошедшие годы она мечтала, что наступит «великое перемирие». Надеялась, что сын смягчится, передумает. Но теперь ясно, что этого никогда не произойдет. Не будет открыток к Рождеству и электронных писем.

Несмотря на то, что ей запретили связываться с ним, она думала, что сын сам будет искать ее и однажды вернется в ее жизнь. Иногда только эта надежда поддерживала в ней силы и энергию. Но когда момент, о котором она мечтала, наступил, Пегги поняла, как сильно все эти годы цеплялась за призрачную возможность, за смутное желание.

Это наказание за то, что она позволила Кристин умереть. За то, что не замечала усталость дочери и вовремя не отправила ее к врачу. Вероятно, во время беременности она ела неправильную пищу. Но в те времена на питание беременных не обращали внимания. Или сделала что-то, отчего дочь ушла так рано.

Ей пришлось жить без Кристин и Кристофера. Большую часть своей жизни она была получеловеком, пустой версией себя. Дочь без родителей. Мать без детей.

Пегги взяла чашку чая, которую уже трижды подогревала в микроволновке, и сморщилась, сделав глоток остывшего напитка. Она выплеснула жидкость в раковину и открыла шкафчик в поисках тряпки для пыли. Вытирание пыли — единственное занятие в современной жизни, уже немодное, что отвлекало от боли. В гостиной Пегги побрызгала «Мастер Блеск» на каминную полку. Старомодный аромат, наполовину химический, наполнил легкие и попал в глаза.

Она яростно, до скрипа, до боли в предплечье полировала полку. Но как заглушить боль? Внезапно силы ее покинули. Пегги бросила тряпку и упала на колени, а потом перевернулась на спину. Она смотрела на тонкую паутинку, танцующую на ветерке. Ей нестерпимо хотелось исчезнуть под землей.

Позвонили в дверь. Доставка? Пегги с трудом пробралась к дивану и спряталась за дверью, чтобы почтальон не увидел ее через окно. Зачем она только заказала ту блузку в интернете? Еще один бессмысленный способ отвлечься.

Но звонок не прекращался. В конце концов послышался голос Джо, высокий и тревожный. Пегги лихорадочно вскочила на ноги, утирая щеки, притворяясь, что все хорошо. За дверью ее зять, худой и мрачный:

— Элли. Несчастный случай.

Глава 72

Эд

Яркий свет ударил по векам, но он не в силах поднять их. Ему казалось, что он лежит с Элли на пляже под высоким итальянским солнцем, нагревающим гальку под их ногами. Он уехал в Италию из-за проблем. Но каких?

Он помнил запах солнцезащитного крема на ее руках. Помнил, как она, ложась загорать, говорила что-нибудь смешное. Как солнце блестело в ее волосах. Как она болтала ступнями в воде, а прибой обнимал ее лодыжки.

И все-таки он не на пляже. Липкая, холодная пленка на коже. Вес конечностей. Жар и тяжесть в глазах.