Пассажир - Жан-Кристоф Гранже

Януш изобразил сочувствие:

— Я вас понимаю.

— Не думаю, что вы меня понимаете. Кристиан не просто умирал. Он пребывал в жутком страхе. Судя по всему, он видел нечто такое, что несло угрозу его жизни. Хотя ваши коллеги просто отмахнулись от его свидетельства.

— Неужели он видел убийцу?

— Этого я не знаю. Знаю лишь, что с того самого дня он прятался. Это было ужасно. Он умирал, но вынужден был забиться в щель, как таракан…

— Вы положили его в больницу?

— Зачем? В его стадии применяется только симптоматическое лечение.

— Значит, он умер?

— Нет.

Януш прижал к стеклу кулак.

— Где он?

— В Ницце есть одно заведение… Я все устроил. С середины января он там. В безопасности. Доживает свои последние дни.

— Где он?

Януш сейчас же пожалел, что задал этот вопрос, а главное — что задал его в подобном тоне. Не спросил, а заорал. Врач не отвечал. Что ж, он ведь сам признался, что именно этого и хотел избежать: чтобы полиция терзала несчастного бедолагу на смертном одре.

Против всякого ожидания Эношберг вдруг сдался:

— Он у «Кающихся грешников» Арбура… В Ницце.

— А что это такое? Монашеский орден?

— Это старинное братство, существующее с двенадцатого века. Заботится о неизлечимо больных и умирающих. Я попросил их взять к себе Жестянку.

— У них там что, своя больница?

— Нет, просто помещения, где могут находиться больные. Они обеспечивают им необходимый уход.

— По какому адресу?

Эношберг снова заколебался. Но, сказав «А», он уже не мог остановиться на полдороге:

— Авеню Репюблик в Ницце. Не знаю, о чем вы хотите с ним говорить, но надеюсь, это действительно важно. А больше всего надеюсь, что вы с уважением отнесетесь к его состоянию.

— Спасибо, доктор. Поверьте, это чрезвычайно важно. Мы будем вести себя предельно тактично.

Уже вешая трубку, он понял, что его блеф не пройдет незамеченным. Полиция Бордо и Марселя снова поднимет дело об убийстве Икара. Среди ее сотрудников найдется хотя бы один, кто захочет еще раз переговорить с доктором Эриком Эношбергом. И он получит ту же информацию.

Анаис Шатле сидела, уставившись взглядом в запертую дверь. Сюда, в комиссариат Марселя, ее притащили силой — так буйнопомешанного отволакивают в психушку. Ближе к трем часам, когда стало ясно, что Януш снова выскользнул у них из рук, — после того, как беглеца засекли, на его поимку было брошено сразу несколько оперативных групп, но он буквально испарился, — Анаис от злости прямо-таки озверела.

Она стояла возле своей машины и колотила по ней ногами, после чего как фурия набросилась на парней, видевших Януша и упустивших его. Сорвала с головы одного из них фуражку, у второго сдернула полицейский жетон и с кулаками полезла на третьего. Ее разоружили. Надели на нее наручники. И заперли в этом кабинете. Спасибо, что в кабинете, а не в обезьяннике, — коллега все-таки.

Сейчас она больше не дергалась — благодаря лексомилу. Приняла ударную дозу. Сразу две таблетки, которые заглотала с жадностью наркоманки. Не успели они растаять у нее под языком, как на нее снизошло спокойствие. Штиль после бури.

Она сидела, положив руки на стол и откинув назад голову, и ждала вызова на ковер. А ведь день начался совсем не плохо. Майор Жан-Люк Кронье, возглавлявший группу по расследованию убийства Икара и руководивший поисками Януша, принял ее вполне любезно. Предоставил в ее пользование кабинет — этот самый, где сейчас ее держали взаперти, — и позволил ознакомиться со всеми материалами дела.

Она не нашла в них ничего нового. Кронье с подручными проделал хорошую работу, но уперся в тупик. Помешанный на мифологии убийца умел заметать следы. Марсельским сыщикам не удалось отыскать ни одного свидетеля, не считая какого-то бездомного алкаша, но и тот как в воду канул. С уликами тоже было негусто, кроме оставленных на месте преступления. Обломки дельтаплана, воск, птичьи перья…

Зато по поводу почерка убийцы никаких сомнений не возникало. Речь шла об одном и том же человеке. Модус операнди, использование героина, символика мизансцены — все указывало на то, что орудовал один и тот же маньяк. Анаис обнаружила одно-единственное расхождение: нигде не говорилось, что содержание крови в теле Цветана Сокова было ниже нормы. Анаис запомнила эту деталь — у убитого Филиппа выкачали не один литр крови, — хотя пока она не нашла объяснения этому факту. Лонго сразу обратил внимание на необычайную бледность кожных покровов трупа. Но об Икаре ничего определенного сказать было нельзя — тело слишком обгорело.

Примерно в половине двенадцатого, просмотрев все предоставленные ей документы, Анаис позвонила Паскаль Андре — следственному судье — и договорилась вместе пообедать. Они как раз возвращались из ресторана, когда случилось невозможное. Януш удрал прямо у нее из-под носа, унеся в качестве трофея папку с материалами следствия.

Ничего хуже и представить себе было нельзя.

Второй раз за двое суток она упустила беглеца.

Деверса прав. Ей следует наслаждаться зимним Марселем и гулять по пляжу, не вмешиваясь в серьезные дела.

Она вскочила и встряхнулась. Комиссариат располагался в особняке XIX века. Она же находилась в здании современной постройки, примыкающем к памятнику архитектуры, в кабинете, окнами выходящем на собор Мажор. Эта большая церковь, возведенная из камня двух цветов — кремового и шоколадного, — напоминала итальянский торт.

Зазвонил мобильник. Она вытерла слезы. Слезы безответственной дуры, утратившей понятие о том, где она и зачем. Пора кончать со всей этой ерундой…

— Это Деверса. Что еще вы там натворили? Вам же было сказано, что вы официально отстранены от расследования!

— Я поняла.

— Слишком поздно. Вы завязли по уши.

— В чем завязла?

— Стоит вам где-нибудь появиться, как Януш спокойно сматывается!

Комната закачалась перед глазами Анаис.

— Вы что, меня подозреваете?

— Не я. Сотрудники отдела внутренних расследований. Вы привлекли к себе серьезное внимание.

У нее пересохло в горле.

— Против меня начато… служебное расследование?

— Не знаю. Они мне только что звонили. Вы должны немедленно вернуться в Бордо.

Вся эта история дорого ей обойдется. Гораздо дороже, нежели просто обида. Отдел внутренних расследований начнет рыться в ее жизни. Они поднимут материалы по Орлеану, разнюхают про ее методы на грани законности. Установят, что у нее проблемы с психикой. Вытащат на свет божий скандал вокруг ее отца и его прошлого…

В ушах снова звучал голос Деверса. Шеф сменил тон на более теплый и сочувственный:

— Я окажу вам всю возможную поддержку, Анаис. Не принимайте все это слишком близко к сердцу. Вы еще так молоды…

— Идите в задницу!

Она злобно нажала отбой. И в тот же миг заскрежетал ключ в замочной скважине. Кронье. Коренастый бородач, выглядевший скорее добродушным. На губах у него играла насмешливая улыбка, которую не могли скрыть седеющие усы.

— Здорово вы меня провели.

Он говорил ласково, но Анаис насторожилась: что у него на уме?

— У меня не было выбора.

— Почему же не было? Вы могли бы честно рассказать мне, как обстоит дело.

— И вы бы меня послушали?

— Я уверен, что вам удалось бы убедить меня в своей правоте.

Кронье подвинул к себе стул, перевернул его и уселся задом наперед, положив на спинку обе руки.

— Что дальше?

В этом вопросе не было ни грана иронии. Скорее доброжелательная усталость.

— Верните мне папку с делом Икара, — заявила она. — И дайте поработать над ней еще ночь.

— Зачем? Я выучил все материалы наизусть. Вы не найдете в них ничего нового.

— Я узнаю, что именно искал в них Януш. Почему он пошел на такой риск, чтобы их раздобыть? Вломился в кабинет судьи…

— Я только что разговаривал с ней по телефону. Прокуратура грозится отстранить ее от расследования этого дела.

— Почему?

— Потому что болтала с сотрудницей полиции, не имевшей официального доступа к расследованию. Потому что оставила открытым свой кабинет. Потому что хранила папку с делом в незапертом шкафу. Вот вам три причины. Выбирайте любую.

Анаис на минуту задумалась. Судья оказалась странной особой. За совместным обедом она действительно трещала как сорока, не давая ей и рта раскрыть. А теперь ей влетит.

— Дайте мне дело, — повторила она. — На одну ночь.

Кронье снова улыбнулся. Он смахивал на чуть потрепанного плюшевого мишку, в общем-то симпатичного.

— Этот ваш беглец — на что он способен?

— Он ищет убийцу.

— А разве не он убийца?

— Я с самого начала не верила в его виновность.

— А как же его отпечатки на вокзале в Бордо? Вся эта ложь? Бегство?

— Назовем это цепной реакцией.