Моя Крепость - Раиса Сапожникова

— Этот человек путешествовал по диким землям, часто ночевал под открытым небом, и это чудесное стекло помогало ему в трудном пути.

— И как же оно могло помочь? — полюбопытствовал граф, который не ожидал от ученого иудея подобных волшебных сказок.

Но ответ удивил его.

— Милорд, это стекло обладало необычайной способностью зажигать огонь без всякого огнива, только с помощью солнечных лучей! Надо ли говорить, что подчас огонь — единственное средство уберечься от диких зверей и согреться в холодную ночь. А в некоторых случаях его способность разжигать огонь таким чародейским способом изумляла некие дикие племена настолько, что обеспечивала достойному купцу их гостеприимство и безопасность в дороге... Должен вам признаться, милорд, что ваш покорный слуга, обладающий кое-какими познаниями в стекловарении, также пытался изготовить подобную вещь, однако опыты мои не были долгими и прервались в силу известных причин...

— С вами очень интересно разговаривать, мастер Давид, — вздохнул сэр Конрад. — Жаль, что приходится отрываться от ученой беседы ради таких неприятных дел, как стычки с разбойниками и оборона замка. Уж вы постарайтесь, чтобы через три дня можно было начать работу по перестройке этого старого мостика. Кстати, послезавтра в крепости опять будут монахи.

— И мне, разумеется, снова придется сидеть взаперти!

— А вам это настолько неприятно? Кстати, мастер! Насколько мне помнится, вы жили последнее время в Ноттингеме? Вас там знают?

— У меня был дом и небольшая лавка, милорд. Я продал имущество перед отъездом в Лондон, однако, если вас это интересует, у меня там остались знакомые. Некоторые из них, уважаемые в торговом сословии люди, даже вели со мною дела.

— Не хотите ли прогуляться в город, мастер Давид? И встречаться с монахами не придется, и сына сможете взять на прогулку... А если там найдутся материалы, необходимые для стекловарения, я был бы весьма рад устроить в Ардене мастерскую.

— О, в самом деле? — воодушевился ученый. Идея заняться, кроме огранки камней, изготовления колец и брошей, перестройки замка, починки мостов и изучения древних свитков еще и производством стекла ему очень понравилась. Есть люди, которым целого мира мало, подумал сэр Конрад. И это прекрасно. Я и сам такой. Найти бы еще сотню таких, и построим мы новый мир... Он вздохнул и прибавил строго:

— Мастер Давид, если хотите поехать в город, придется соблюдать строжайшую тайну. Вас будут охранять вооруженные до зубов воины, и навещать друзей вы не будете. Зайдете к тем торговцам, у кого есть нужный товар, но ни в коем случае не пророните ни слова о нападении на вас банды Фиц-Борна и ее судьбе. Если вас узнают и спросят, где вы провели послединие месяцы, скажите, что в Лондоне. Имейте в виду, я отпускаю только вас с сыном, леди Эстер остается в крепости. Можете считать ее заложницей, если хотите, но держите язык за зубами, а не то лишитесь не только имущества, но и дочери. Да и самим вам грозит плен и смерть, если герцог Саймнел до вас доберется...

— Так я и знал, милорд, вы только кажетесь добрым! — со злорадным торжеством воскликнул неутомимый спорщик Давид прежде, чем до конца выслушал. — А при чем тут его светлость герцог?

— Вы с ним встречались? Знаете его? — задал граф встречный вопрос.

— Как же, как же! Имел честь быть приглашеным для показа изделий.

Однако его светлость ничего не купил, хотя и обещал рекомендовать своим друзьям.

— Он и отрекомендовал, уж будьте спокойны... — усмехнулся граф. — Поверьте моему слову, мастер Давид, что знакомство с этим человеком не доведет вас до добра. Ни при каких обстоятельствах не упоминайте в беседе с кем-либо моего имени или названия крепости. Вы тут не были, слышать не слышали об Арден-холле и вообще прожили полгода на Юге, где выдали замуж дочь, а немедленно по устройстве всех дел в этом городе возвращаетесь в Кент. Понятно?

— Нет! — замотал головой ученый ювелир. — Не понятно! Но спорить не смею — я же у вас в плену. Придется исполнить ваше требование. И когда мы с Мозесом можем ехать?

— Послезавтра рано утром. До тех пор прошу все-таки осмотреть мост вблизи и представить ваши соображения о необходимых работах для его переделки...

Леди Хайд почти не участвовала в лихорадочной подготовке свадьбы и к женитьбе старого Джарвиса отнеслась иронически: седина в бороду, бес в ребро...

Она, пользуясь первым пригревающим солнцем, скрылась от всех не на галерее в зале, как раньше, а на крыше дома. По ее просьбе Роланд притащил туда удобную скамью, на которой могли с удобством посидеть двое. Не без колебаний, он сам тоже уселся рядом с барышней.

Не то чтобы ему и ей запрещали проводить вместе время, беседовать или гулять. Наоборот, родители молодой леди, на его взгляд, слишком либерально относились к воспитанию дочери. Насколько он знал, в благородных семействах девушкам внушают более строгие правила. Им не дозволено бывать с мужчиной наедине, няньки или служанки их стерегут на прогулках, и ни одна благовоспитанная девица не посмеет прийти одна в жилище холостых рыцарей или солдат.

Все эти строгости преследуют одну цель: сохранить честь девушки в неприкосновенности. А все относящееся к понятию «честь» имело для Роланда Ардена первостепенное значение. А вот леди Хайдегерд, как казалось ему, относилась к этому легкомысленно.

— Зачем старик женится? — передернула она плечиком.

— Наверное, он любит эту... вдову, — снисходительно объяснил он.

— Ну, и что? — вопросила возмущенная девушка. — Любит — ладно, но зачем затевать всякие глупости вроде венчания, торжественного обеда и прочего? Он что — принц какой-нибудь или клоун, чтобы на публике представлять? Я понимаю, всякие торжества нужны королям, чтобы их видели и восхищались, но зачем это старому слуге? Или, к примеру, деревенскому старосте?

— Но это же так положено, — не понял ее Роланд, — венчание всегда должно быть торжественным, чтобы люди ощутили его значимость...

— А в чем его значимость? — она спрашивала совершенно серьезно.

— Ну, как же! — удивился молодой человек. — Как же иначе жених и невеста станут мужем и женой?

— Как иначе? — фыркнула Хайди. — А вы что, не знаете?

Ее легкомыслие поразило Роланда в самое сердце.

— Но, миледи! — воскликнул он. — Без венчания — это такой грех! Для молодой леди даже думать об этом непозволительно!

— В самом деле? — сощурились хорошенькие глазки.

Но Роланд Арден уже вошел в раж проповеди:

— Миледи, я понимаю, что в чужих странах вы не могли усвоить истинно христианские обычаи, но уверяю вас, в Англии только святая церковь имеет право заключать и освящать браки. Отец Клемент, что осудил старосту за пренебрежение к божьему закону, был совершенно прав! Если бы бедная вдова, чей дом сожжен разбойниками, не желала стать его законной супругой, она не имела бы никакого права жить в его доме. И ваш слуга Джарвис также поступил согласно вере и закону. Если его избранница — достойная женщина и христианка, то поступить иначе было бы тяжким грехом и для нее, и для него. Разве вас не учили, что мужчина и женщина, познав друг друга только тогда не грешны, если делают это в освященном браке?

Глаза юноши сверкали праведным возбуждением. Речь его, страстная и уверенная, совершенно не походила на обычные робкие манеры.

Леди Хайд была искренне потрясена. С ней никто еще не говорил в таком тоне и с такой страстью. Воспитание ее ограничивалось всегда ласковой похвалой или снисходительным упреком. Нареченный ее жених Торин Мак-Аллистер вообще ни разу в жизни не указал юной леди на какую-либо ошибку в поведении, чем и объяснялась ее полная свобода в обращении с ним. И родители пеклись о своей любимице в полной уверенности, что их заботами она до самой старости проживет в счастье и довольстве. А этот юноша считает, что она не знает чего-то ужасно важного!

— Значит, по-вашему, познать друг друга мы можем только после церковного венчания? — простодушно уточнила юная леди. Она и сама не заметила, как произнесла «мы». Имела ли она в виду своего жениха?

— Ах, миледи! — по-настоящему огорчился Роланд и замолчал.

Хайди стало его жалко.

— Пожалуйста, сэр, растолкуйте мне суть этого обычая, — попросила она самым послушным голоском. И он, конечно, не устоял.

— Венчание, — заявил он убежденно, — это самый важный обряд для мужа и жены. Во время венчания они клянутся друг другу в вечной верности и свидетелем этой клятвы должен быть рукоположенный священник, служитель Господа. Клятва супругов друг другу так же ненарушима, как рыцарская присяга.

— А кто же вассал, а кто — сеньор? — не удержалась от шпильки юная леди.

Роланд на мгновение затруднился с ответом.

— Ну... Если жених — благородный рыцарь, то он клянется в служении даме своего сердца. Становится ее вассалом, если хотите... Но и леди торжественно обещает любить его верно и преданно, в горе и радости, даже если он будет ранен в бою и получит увечье... Так же, как рыцарь верен своему королю. Значит, она — тоже вассал. Каждый из супругов одновременно — и тот, и другой! Это и есть верность в любви, миледи.