Три побоища – от Калки до Куликовской битвы (сборник) - Виктор Поротников

Эти князья, и Вихтимас в их числе, привели к ливонцам свои дружины общим числом около двух тысяч воинов.

Были в окружении епископа дорпатского и два здравомыслящих человека, которые полагали, что после успешной битвы при Хаммасте крестоносцам надлежит отступить и укрыться за стенами городов. Такого мнения придерживался родственник епископа князь Ярослав Владимирович, понимавший, что союз суздальских князей с Новгородом есть сила неодолимая для Ливонского ордена.

На переговорах, а не на войне с Новгородом, настаивал и немецкий купец Норберт, имевший возможность увидеть своими глазами войско Александра Невского, захватившее Псков. Норберт полагал, что тягаться на равных с таким противником, как Александр Невский, Ливонский орден может только после подавления восстания эстов-язычников.

Обоим хватало благоразумия не лезть со своими советами к воинствующим рыцарям-монахам, но при встречах с дорпатским епископом эти двое всячески донимали того своими предостережениями. Норберт постоянно говорил епископу о том, что воинство Александра Невского вдвое, если не больше, многочисленнее ливонского войска. Поэтому, утверждал Норберт, в открытом сражении с русичами крестоносцам грозит неминуемое поражение.

Ярослав Владимирович в своих предостережениях шел еще дальше. Он утверждал, что снега вскоре растают, и даже если крестоносцы разобьют полки Александра Невского, плодами своей победы они не смогут воспользоваться, ибо в летнюю пору Псков, омываемый двумя реками, взять приступом невозможно. Неминуемо придется ждать наступления зимы, а за это время новгородцы и суздальцы вполне оправятся от поражения. Таким образом, молвил Ярослав Владимирович, самое лучшее сейчас – это выждать время до следующей зимы.

И вот червь сомнения, закравшийся в душу Германа фон Буксгевдена, вынудил его созвать на военный совет всех предводителей ливонского войска. Епископ вкратце изложил доводы Норберта и Ярослава Владимировича относительно той вероятности разгрома крестоносцев в случае открытого сражения с более многочисленными полками Александра Невского. Епископ также напомнил собравшимся в его шатре военачальникам, что у них за спиной в глубоком тылу еще не потушено пламя восстания эстов-язычников, которых могут поддержать литовцы и латгалы. Тому ливонскому войску, которое воюет в лесах с непокорными язычниками, может понадобиться помощь в любой момент. И значит, здесь, у Чудского озера, крестоносцам нужна только победа, дабы в ближайшем будущем победить и восставших язычников.

– Однако можно ли с безусловной уверенностью заявить, что войско князя Александра будет разбито нашими отрядами в одном решительном сражении? – сказал в заключение своей речи епископ Герман фон Буксгевден, обращаясь ко всей верхушке ливонского войска. – Жду от вас честного ответа, храбрые рыцари. И помните, цена ошибки в этом деле очень высока!

Первым взял слово маршал ордена Конрад фон Кайзерлинг. Он поднялся со стула, высокий и широкоплечий, с копной светлых волос на голове. Его мощные надбровные дуги, орлиный нос и широкие челюсти говорили о твердом упрямом нраве. Белый длинный плащ с черным крестом на левом плече, ниспадая с плеч маршала, придавал его медвежьей фигуре строгую статность.

– Ваше святейшество, стрела уже наложена на тетиву, а тетива уже натянута, – промолвил маршал громко и уверенно. – Я считаю, что собранных сил вполне достаточно, чтобы сокрушить русское войско, как бы велико оно ни было. Это даже хорошо, что князь Александр ведет на нас новгородцев вкупе с суздальцами. Мы покончим с ними одним ударом! После этого свирепый русский зверь лишится клыков и когтей! – Толстые губы маршала растянулись в торжествующей усмешке.

Следующим выступил ландмейстер Андреас фон Фельбен. Это был гладко выбритый статный воин с правильными чертами лица и длинными светло-желтыми волосами. На нем тоже был белый рыцарский плащ с крестом.

– Брат Конрад только что сказал, что князь Александр ведет на нас новгородцев и владимиро-суздальские полки, – сказал ландмейстер, в голосе которого явственно звучали властные нотки, – но, по сведениям наших лазутчиков, русское войско повернуло вспять. Чтобы сразиться с князем Александром, нам придется его догонять. И чем короче будут наши рассуждения относительно грядущей битвы с русичами, тем больше времени у нас останется, чтобы настичь князя Александра, который, похоже, уже изрядно подрастерял свою былую смелость.

Сказанное ландмейстером воодушевило братьев-рыцарей. Речи остальных участников совета были кратки и непреклонны: отступление недопустимо после недавнего успеха, врага нужно догнать и добить!

Убедительнее всего на епископа подействовали слова барона Уго фон Рессера, бывалого воина.

– Стоит ли прислушиваться к предостережениям купца, не державшего в руках оружие и не сведущего в военной тактике, – молвил барон Рессер. – Если Норберт оробел от одного вида русского войска, это вовсе не означает, что все мы, носящие доспехи, тоже должны задрожать от страха. Сила войска не в многочисленности, а в умении воевать. О своем зяте, бросившем меня в опасности под Изборском, я и вовсе не хочу говорить. Неужели слова жалкого труса имеют больше веса, нежели мнение стольких храбрых мужей, собравшихся здесь? Выгадывать и выжидать впору тем, кто полагается только на удачу, слабо веря в собственные силы. Победа сопутствует смелым, даже если этих смельчаков всего горсть против полчищ врагов!

Выслушав военачальников, Герман фон Буксгевден успокоился. А поговорив с лазутчиками, видевшими отступающее на восток русское войско, епископ и вовсе воспылал нетерпеливым желанием настичь полки Александра Невского. Настичь и разбить! Эта победа серьезно ослабила бы Русь и открыла бы немецким крестоносцам пути на восток для захвата славянских земель от Чудского озера до реки Волхов и Ильмень-озера.

Глава одиннадцатая

Сеча на Чудском озере

Бедослав и Семен Куница были вызваны на суд князей и воевод по обвинению их в трусости и нерасторопности, повлекшие поражение головного новгородского полка. Обвинение обоим гридням предъявил Гудим Кербет.

Смерть Домаша Твердиславича озлобила новгородских воевод настолько, что те, особо не вдаваясь в подробности, требовали у Александра Ярославича немедленной казни обоих дружинников, по закону военного времени.

Александр Ярославич напомнил воеводам о праве князя самому устанавливать степень вины любого из провинившихся гридней и назначать наказание, исходя из этого. Новгородцы стояли на своем, подогреваемые Гудимом Кербетом. При допросе Бедослава и Семена, а также тех ратников из передового полка, кто сумел пробиться к своим, стало ясно, что павший в сече тысяцкий и Гудим Кербет действовали с недопустимой оплошностью.

– Ежели воевода Гудим бежал в самом начале сражения и увлек за собой всю конницу, значит, и на нем лежит вина в смерти Домаша Твердиславича, – подвел итог Александр Ярославич. – Стало быть, и Гудима Кербета нужно судить по закону военного времени. Коль приговорите вы к смерти Гудима, господа новгородцы, удостоятся этой же участи и оба моих дружинника. Таково мое слово.

Перетрусивший Гудим Кербет с побледневшим лицом принялся умолять новгородских воевод не обрекать его на смерть, валя всю вину за оплошность на погибшего Домаша Твердиславича. Столь недостойное поведение произвело на новгородцев отталкивающее впечатление. Воеводы обрушились на малодушного Гудима Кербета с гневными упреками. Было решено дать возможность Гудиму загладить вину в грядущей решительной битве с крестоносцами.

– Княже, поставишь Гудима перед битвой там, где будет опаснее всего, – сказал воевода Судислав. – И с гриднями своими поступай по своему усмотрению.

– Ваше решение – это и мое решение, господа новгородцы, – промолвил Александр Ярославич. – Обоих своих гридней поставлю рядом с Гудимом Кербетом в передовом полку. Пусть они втроем опробуют свои мечи о щиты и шлемы крестоносцев. Пусть отомстят немцам за Домаша Твердиславича!

Новгородские воеводы разошлись с совета, довольные решением Александра Ярославича все, кроме Гудима Кербета.

Отступив к Чудскому озеру, русское войско перешло по льду к его восточному более крутому берегу и встало станом на Узмени, узкой, довольно пологой косе, поросшей чахлыми соснами. Здесь был единственный удобный проход на восточный берег среди огромных береговых камней и отвесных круч. Неподалеку находился скалистый голый утес под названием Вороний камень. На этом утесе расположились русские дозорные, имевшие далекий обзор на запад. Отсюда до противоположного вражеского берега было по прямой семь верст.

Едва в стане были поставлены шатры, Александр Ярославич с братом Андреем и небольшой свитой двинулись верхом на конях осмотреть окрестности и выбрать место для решающей битвы.