Евангелие тамплиеров - Стив Берри

ГЛАВА XLIX

Раймон де Рокфор нашел место раскопок в Живоре, которое было четко изображено на карте Мишлена, и приблизился к нему с осторожностью. Он не хотел информировать о своем присутствии. Даже если Малоуна и компании тут нет, Кассиопия Витт знает его. На лугу, служившем автостоянкой, они нашли «пежо» нужной модели и цвета, со стикером на стекле, обозначавшим, что машина арендована.

— Они здесь, — сказал он. — Паркуйся.

Водитель повиновался.

— Я пойду посмотрю, что здесь происходит, — сказал он остальным двум братьям и Кларидону. — Ждите здесь и не показывайтесь на глаза.

Де Рокфор выбрался из машины. Приближался вечер, кровавый круг солнца медленно опускался за окружающие стены из известняка. Он глубоко втянул в себя воздух и посмаковал его прохладу, напомнившую ему аббатство. Они довольно высоко поднялись в горы.

Быстрый осмотр позволил ему обнаружить укрытую деревьями тропинку, и он решил, что надо идти в ту сторону, но по самой тропинке не пошел, прокладывая путь мимо высоких деревьев, по цветам и вереску, ковром покрывавшими землю. Окружающая земля некогда была владениями тамплиеров. На возвышавшемся неподалеку холме находилось одно из самых больших командорств в Пиренеях. Здесь была мастерская, одна из нескольких, где братья трудились день и ночь, создавая оружие для ордена. Де Рокфор знал, что требовалось огромное мастерство, чтобы создать из дерева, кожи и металла щиты, которые было непросто пробить. Но подлинным другом брата-рыцаря был меч. Бароны часто любили свои мечи больше, чем собственных жен, и стремились сохранить один меч на всю жизнь. У братьев была такая же страсть, которую устав поощрял. Мечи тамплиеров тем не менее были не похожи на мечи баронов. Эфесы не были украшены золотом и жемчугами, без традиционных набалдашников, где в хрустале содержались святые мощи. У братьев-рыцарей не было нужды в подобных талисманах, потому что их сила происходила из преданности Богу и повиновения уставу. Их соратниками всегда были лошади, всегда умные и быстрые. Каждому рыцарю было дозволено иметь трех лошадей, за которыми надо было ежедневно ухаживать — кормить, поить и тренировать. Лошади были повсюду, где процветал орден, и рысаки, верховые и особенно боевые кони платили братьям-рыцарям за ласку и заботу необыкновенной преданностью. Он читал о том, как один брат вернулся домой из Крестового похода и даже родной отец не признал его, но верный жеребец узнал своего хозяина.

Тамплиеры садились только на жеребцов.

Ездить верхом на кобыле было немыслимо. Как выразился один рыцарь? «Женщина к женщине…»

Де Рокфор продолжал идти. Запах мускуса, доносившийся до него, тревожил воображение, и он почти слышал стук тяжелых копыт, приминавших нежный мох и цветы. Он попытался прислушаться, но мешал стрекот кузнечиков. Он предполагал, что тут могут быть камеры, но пока не заметил ни одной и двигался мимо высоких сосен, все дальше и дальше отходя от тропинки в глубь леса. Ему было жарко, глаза заливал пот. Где-то высоко наверху в расщелинах гор стонал ветер.

Монахи-воины, вот кем стали братья.

Ему нравилось это название.

Святой Бернар из Клерво оправдывал существование тамплиеров священной целью убивать нехристиан. «Ни причинение смерти, ни гибель во имя Христа не содержат в себе ничего преступного, а скорее приносят блистательную награду. Воин Христа убивает без угрызений, совести и умирает со славой. Он обнажает меч из-за святого дела. Он — орудие Бога для наказания злодеев и для защиты справедливости. Когда он убивает злодеев, это не человекоубийство, а кара виновного, и он считается законным палачом Христа».

Он хорошо знал эти слова. Их цитировали каждому посвященному. Он повторял их в уме, когда наблюдал за тем, как умирали Ларс Нелл, Эрнст Сковилль и Петер Хансен. Все они были еретиками. Людьми, стоявшими на пути ордена. Теперь в этот список следовало включить еще несколько имен. Тех мужчин и женщин в замке, который вырос перед его взглядом в уединенной лощине, обрамленной гребнями гор.

Он узнал кое-что о замке из информации, которую приказал добыть раньше, до того как покинул аббатство. Некогда, в XVI веке, это была королевская резиденция, один из многих домов Екатерины Медичи. Во время Революции он избежал разрушения благодаря своей изоляции. Так он и остался памятником Ренессансу — живописное скопление башенок, шпилей и отвесных крыш. Кассиопия Витт — женщина со средствами. Здания вроде этого требовали больших средств, чтобы купить их и содержать, и он сомневался, что она проводила экскурсии для того, чтобы заработать денег. Нет, это была частная резиденция надменной души, трижды вмешавшейся в его дела. Женщина, с которой следовало разобраться.

Но ему также были необходимы две книги, которыми завладел Марк Нелл.

Поэтому нельзя было действовать опрометчиво.

День подходил к концу, длинные густые тени падали на замок. Де Рокфор лихорадочно обдумывал, что делать.

Ему надо убедиться, что они все внутри. Его теперешняя позиция была слишком близко. Но он заметил в двухстах метрах отсюда густые буки, которые дадут ему отличный вид на центральный вход и при этом скроют от посторонних глаз.

Следует иметь в виду — они могут ожидать его появления. Они знают, что Кларидон работает на него. Но они, возможно, не ждут его так скоро. И это хорошо. Ему надо было вернуться в аббатство. Капитул ждет его. Созван совет, который требует его присутствия.

Де Рокфор решил оставить двоих братьев для наблюдения. Пока этого будет достаточно.

Но он вернется.

ГЛАВА L

20.00

Стефани не могла припомнить, когда они с Марком последний раз просто сидели и разговаривали. Возможно, когда он был подростком. Вот как глубока была пропасть между ними.

Сейчас они уединились в комнате, расположенной в одной из башен замка. Марк распахнул четыре окна, ведущие на крошечные балкончики, впуская свежий вечерний воздух.

— Ты можешь верить или не верить этому, но я думаю о тебе и твоем отце каждый день. Я любила твоего отца. Но реннская история отдалила его от меня. Она захватила его с головой. Со временем я начала злиться из-за этого.

— Я понимаю тебя. Правда понимаю. Чего я не понимаю, так это почему ты заставила его выбирать между тобой и делом его жизни.

Резкий тон Марка злил Стефани, но она заставляла себя сохранять спокойствие.

— В тот день, когда мы его похоронили, я осознала, насколько была не права. Но я не могла вернуть его.

— Я ненавидел тебя в тот день.

— Я знаю.

— Ты покинула Францию и просто уехала домой.

— Я думала, что ты этого хотел.

— Так и было. Но за последние пять лет у меня было много времени для размышлений. Магистр защищал тебя, хотя я только теперь понимаю, что он имел в виду. В Евангелии от Фомы Иисус говорит: «Тот, кто не возненавидел своего отца и свою мать, как я, не может быть моим [учеником], и тот, кто [не] возлюбил своего [отца и] свою мать, как я, не может быть моим [учеником]. Ибо моя мать… но поистине она дала мне жизнь».[29] Я начинаю понимать эти противоречивые высказывания. Я ненавидел тебя, мама.

— Но ты и любишь меня тоже?

Повисло молчание, раздиравшее ее сердце.

Наконец он нарушил тишину:

— Ты моя мать.

— Это не ответ.

— Другого ты не получишь.

На его лице, так похожем на Ларса, отражались противоречивые эмоции. Она горько усмехнулась. Возможность требовать что-то была для нее давно утрачена.

— Ты все еще глава Magellan Billet? — поинтересовался Марк.

Стефани с благодарностью поддержала перемену темы.

— Да, но последние несколько дней я вела себя весьма опрометчиво. Мы с Коттоном привлекли слишком много внимания.

— Кажется, он хороший человек.

— Да. Я не хотела вовлекать его в это дело, но он настоял. Он долго работал на меня.

— Хорошо иметь таких друзей.

— У тебя такой тоже есть.

— Жоффруа? Он скорее мой оракул, чем друг. Магистр заставил его поклясться в преданности мне. Зачем? Не знаю.

— Он будет защищать тебя ценой жизни. Это очевидно.

— Я не привык к тому, чтобы люди жертвовали ради меня жизнями.

Она вспомнила, что магистр написал ей в письме, о том, что Марку недостает решимости доводить свои битвы до конца. Она сказала об этом Марку. Он молча слушал ее.

— Что бы ты делал, если бы стал магистром? — полюбопытствовала она.

— Какая-то часть меня радовалась, когда я проиграл.

Она была удивлена:

— Почему?

— Я преподаватель, а не вождь.

— Ты человек, оказавшийся в центре важного конфликта. Другие люди ждут, когда этот конфликт разрешится.

— Магистр был прав насчет меня.

Она воззрилась на него с неприкрытым смятением.

— Твоему отцу было бы стыдно слышать это. — Она ожидала гневного возражения, но Марк сидел молча.