Полтавское сражение. И грянул бой - Андрей Серба

— Мое мнение об этом человеке ничего не значит, поскольку вы обязательно пожелаете встретиться, кто бы и что бы о нем ни говорил. Стоит лишь вам услышать имя этого человека, и все сказанное мной о нем потеряет силу.

— Вот как? Вы можете предугадывать мои решения и поступки?

— Только относительно этого человека.

— Пани княгиня, я заинтригован. Ко же этот незнакомец?

— Один из ваших старых друзей, с которым вас прежде многое связывало. Настолько многое, что дружба с ним едва не стоила вам головы.

— В своей жизни я столько раз рисковал головой, что наверняка собьюсь со счета, пытаясь припомнить такие случаи. А вот настоящих друзей, за которых можно было без раздумий отдать жизнь, у меня было не слишком много... особенно в последнее время. А сейчас, после гибели моего побратима полковника Чечеля, не осталось ни одного. Не причисляете ли вы, пани княгиня, или ваш любовник в мои друзья человека, в действительности таковым не являющегося, а лишь выдающего себя за него?

— Пан Игнаций, я не только не знаю и не видела этого человека, но и не хотела бы даже слышать о нем. Вашим другом его считает мой любовник, а я привыкла ему верить. Однако полагаю, что ответить на вопрос, кто действительно является вашим другом, а кто нет, лучше всех можете вы. Итак, встретиться с вами на завтрашней охоте намерен бывший хвастовский полковник Семен Палий.

Галаган остановился так резко, словно перед ним разверзлась бездна. Рывком повернув к себе Марысю, он впился ей в лицо недоверчивым взглядом.

— Кто? Батько Палий? Что общего между вами, польской княгиней, и Палием, лишь несколько дней тому возвратившимся из Сибири?

Марыся кокетливо улыбнулась.

— Я думала, вы догадаетесь об этом сами, пан Игнаций. Поскольку этого не случилось, мне придется посвятить вас в некоторые мои личные дела. Меня и Палия связывает мой любовник гетман Скоропадский. К нему Палий обратился с просьбой устроить встречу с вами, а тот передал ее мне.

— Вы — любовница гетмана Скоропадского? — опешил Галаган. — Конечно, пан Мазепа давно догадывался, что между им и вами есть нечто... личное. Но чтобы вы оставались любовниками и сейчас, когда Скоропадский превратился в нашего злейшего врага, даже ему не приходило в голову.

— А стоило бы прийти, тем более, что пан Мазепа когда-то был очень сведущ в любовных делах. С какой стати я должна порвать отношения со Скоропадским, превратившимся из полковников в гетмана? Лишь потому, что Мазепа перебежал к королю Карлу, а Скоропадский остался верен царю Петру? Да какое до этого дело мне, женщине? Я завожу любовников и расстаюсь с ними вовсе не по причине начала или окончания их службы королям, царям, султанам.

— Вы не просто женщина, вы — наша единомышленница. Поэтому то, что простительно обычной женщине, непростительно для вас. Знаете, как можно назвать вашу сегодняшнюю связь со Скоропадским? Изменой нашему общему делу!

Марыся презрительно сморщила носик, рассмеялась.

— Нашему общему делу? Какому? Страстному вожделению создать могущественную польско-литовско-казацкую державу? Но какую цель преследуете в ее создании вы, казацкая старшина, и пан Мазепа? Чтобы в ней на равных с Польшей и Литвой существовало Русское княжество от Чигирина до Конотопа и от Стародуба до Днепровского лимана, о котором мечтал гетман Выговский, и его делегаты составляли бы треть состава общего Сейма. А я, польская княгиня, желаю появления этой державы для того, чтобы иметь возможность без всякой опаски владеть своими маетками на Украине и извлекать из них доходы, но никак не для того, чтобы мои посполитые стали в Русском княжестве казаками и перестали платить мне налоги. Разными глазами смотрит польская шляхта и казачья старшина на будущую общую державу, так что говорить о нашем общем деле вряд ли уместно.

— Противоречия между Польшей и Русским княжеством неизбежны, как в свое время после заключения Унии они существовали между Польшей и Литвой. Но для того над будущей державой и будет протекторат Швеции, чтобы она осуществляла в возникающих спорах третейский суд.

— Пан Игнаций, до недавних пор я тоже верила и в будущую державу, и в благородную миссию ее покровительницы Швеции. И до этих пор была верной помощницей короля Лещинского и гетмана Мазепы. Но когда увидела, что Гетманщина сохранила верность Москве и усилила русскую армию десятками тысяч казачьих сабель, я поняла, что эти мечты несбыточны. А раз так, нечего витать в облаках, а нужно жить земной жизнью. Поэтому я перестала быть союзницей панов Лещинского и Мазепы и возвратилась к прежнему статусу не занимающейся политикой женщины, обладающей правом иметь любовником всякого мужчину, которого пожелает. Надеюсь, вы не собираетесь оспаривать этого моего права?

— Никоим образом. Но если вы прекратили заниматься политикой и вновь стали просто женщиной... простите, просто княгиней! — почему вы не покинули наш лагерь и не перебрались к своему любовнику?

— Чтобы меня восприняли там, как лазутчицу гетмана Мазепы? Да и чего я добилась бы своим появлением в лагере Скоропадского, если после избрания гетманом с ним неотлучно находится его жена? Нет уж, я предпочитаю находиться подальше и от царских сыскных чиновников, и от ревнивых жен своих любовников.

— Пани княгиня, вы остались при особе гетмана Мазепы не поэтому. Вы нисколько не отошли от политики, как пытаетесь меня уверить, а из нашего друга превратились в нашего врага. Иначе для чего вы предлагаете мне встречу с бать... с бывшим полковником Палием?

— Я предлагаю вам встречу с ним? — удивилась Марыся. — С этим разбойником, злейшим недругом Речи Посполитой? Разве я не сказала сразу, как к нему отношусь и что не желаю даже слышать его имени?

— Тем не менее, вы были уверены, что, несмотря на ваше нелестное мнение о Палии, я обязательно пожелаю с ним увидеться. Чего вы хотите добиться этой встречей? Чтобы я, как Апостол и Гамалия, а за ними добрый десяток других старшин, переметнулся к вашему любовнику Скоропадскому?

— Помилуйте, пан Игнаций, о чем вы говорите? — всплеснула руками Марыся. — Наоборот, я надеюсь, что как раз вам удастся склонить Палия к переходу на сторону гетмана Мазепы. Кто сослал Палия в Сибирь? Царь Петр, и если пану Мазепе пришлось заманить Палия в ловушку, то лишь по наущению Москвы. Почему бы Палию сейчас не расквитаться с царем Петром за это? А может, и гетман Скоропадский решил покинуть царя, и Палий уполномочен вести с вами об этом переговоры? Только исходя из таких предположений и заботясь об интересах пана Мазепы, я согласилась передать вам предложение Палия о встрече.

Уперев руки в бока, Галаган расхохотался:

— Пани княгиня, я вдвойне завидую Скоропадскому: вы не только очень красивая женщина, но и на редкость умны. Однако это меня и пугает: сполна познав остроту чувств и разнообразие впечатлений при занятии ремеслом заговорщицы и интриганки, вы уже не расстанетесь с ним, и ваш изощренный ум будет готовить для противников самые хитрые ловушки. — Галаган перестал смеяться, пристально посмотрел на Марысю. — Возможно, в такую ловушку вы сейчас пытаетесь заманить меня, предлагая встречу с Палием. В последнее время я неоднократно видел вас в обществе пана Орлика. Надеюсь, вы знаете, что входит в обязанности Генерального писаря на Гетманщине?

— Да. Официально его должность приравнивается к посту министра иностранных дел в других странах. Но поскольку в Гетманщине не существует министерства внутренних дел или тайной канцелярии, Генеральному писарю приходится заниматься и этими делами. Насколько мне известно, пан Орлик особенно преуспел как раз на последнем поприще.

— Вот именно. Поэтому я нисколько не удивился, если бы пан Орлик и вы, пани княгиня, объединили свои способности, чтобы предотвратить новые переходы старшин от Мазепы к царю Петру. И почему бы вам не начать с меня? Чем вы докажете, что действуете сейчас по поручению Скоропадского, назвав его своим любовником, или то, что я действительно встречусь на охоте с Палием, а не с людьми Генерального писаря?

— Ничего не собираюсь вам доказывать. Если вы иногда видели меня с паном Орликом, причина этого в том, что он волочится за мной. — Марыся взглянула на поднимавшуюся над лесом луну. — Наша прогулка затянулась, и пора расставаться. Я исполнила просьбу гетмана Скоропадского и ничего не желаю больше знать или объяснять. Не хотите идти на встречу с Палием или опасаетесь козней пана Орлика, в сотрудничестве с которым подозреваете меня, — дело ваше. А я благодарю вас за прогулку и иду к себе.

— Рад был общению с вами, пани княгиня, и спасибо за весточку о моем бывшем друге Палии. Я хотел было отказаться от разговора с ним, однако вы подали мне хорошую мысль — склонить его к службе у пана Мазепы. Из стремления сделать это я решил завтра встретиться с ним. Где это должно произойти?