Конторщица 2 - А. Фонд

убери локти со стола, — строго одернула ее Римма Марковна, — а ты, Лида, бегом мой руки, будешь с нами ужинать.

— Да я поужинала, — отмахнулась я. Мне не хотелось нарушать их единение.

— Лидия Степановна, — сказал Валеев, — поужинайте с нами, пожалуйста. Или хоть чаю попейте.

Пришлось согласиться.

— А почему вы так поздно вернулись? — задал неожиданный вопрос Валеев.

Я уже хотела возмутиться, что мол, я взрослая девочка, как он торопливо добавил:

— На улице темень такая. Могли бы позвонить от соседа, я бы заехал за вами.

— Да меня Вадик, сосед, на мотоцикле привез, — пояснила я, — у него все равно Ленка в соседнем микрорайоне живет. Заодно и меня подбросил.

— А вот и шарлотка! — торжественно объявила Римма Марковна и внесла огромный поднос, источающий умопомрачительные ароматы (она очень балдела от всяких эдаких церемониалов и норовила даже примитивное чаепитие превратить как минимум в малый прием в Букингемском дворце).

— Ну вот, а вы не хотели, — слегка поддел меня Валеев, с удовольствием принимая у Риммы Марковны тарелочку с аппетитными ломтиками шарлотки.

Говорить, что я и сейчас не хочу, я не стала, и покорно принялась ковырять свою порцию. Заметив внимательный изучающий взгляд Валеева, я, для отвода глаз, ляпнула первое, что пришло мне в голову:

— А это такой красивый сервиз вашей бабушки, да?

— Да нет, — несколько озадаченно посмотрел на меня Валеев, — мы с Юлией его в прошлом году в Кисловодске купили.

Ну, Римма Марковна!

После ужина Римма Марковна, которая сделала вид, что о купленном в Кисловодске сервизе слышит впервые, чтобы избежать объяснения со мной, торопливо упорхнула на кухню мыть посуду. Светка смотрела «В гостях у сказки». А мы с Валеевым остались одни.

— Вот ваши папки, — сказал Валеев, возвращая мне. — Теперь здесь все нормально. Ваши тексты сохранены, бумага и «почерк» машинки сделаны как надо.

Я радостно схватила папки.

— Не спрашивайте, как, — пресек мою попытку полюбопытствовать Валеев. — И впредь, Лидия Степановна, я вас прошу избегать подобных ситуаций. Особенно когда меня рядом не будет…

Я хотела ответить, но Валеев перебил:

— А что с оригиналами? Я их заберу и уничтожу.

— Нет, — покачала я головой, — оригиналы нужно отдать Ивану Аркадьевичу.

— Я сам отдам, — сказал Валеев.

— Да вы что! — испугалась я, — он мне не простит никогда, что кто-то еще об этом узнал. Я сама отдам!

Нехотя, скрепя сердце, Валеев согласился.

Мы еще немного поболтали о Светке. Я сказала Валееву, что все эти кружки музыки, рисования — это, конечно, хорошо, но Светке нужно начинать изучать английский. Нужно искать репетитора.

Валеев несколько удивился, но я убедила его, что для развития Светки — это необходимо. Так как он не очень понимал в развитии детей, то и возражать особо не стал. Сказал, что подумает.

— Я договорился и наш развод с Юлией оформят через четыре дня, — вдруг без перехода сообщил Валеев.

— Так месяц же!

— Мне пошли навстречу, — многозначительно хмыкнул он. — Так вот что я думаю, Лидия Степановна, а если мы с Вами в тот же день и заявление подадим? А то, боюсь, вдруг не успею…

Я согласилась.

Повисла неловкая пауза.

Чтобы как-то разрулить неприятный момент, я опять ляпнула первое, что пришло в голову:

— Красивая у вас югославская стенка. Удобная очень.

— Но это румынская стенка, Лидия Степановна, — поправил меня Валеев и посмотрел с несколько удивленным видом.

Вот блин!

Глава 35

На работе я сразу заскочила к Алевтине Никитичне:

— Вот, — протянула я ей синие папки. — Это нужно положить на место. Незаметно. Но так, чтобы комиссия их обязательно нашла. И чем раньше — тем лучше.

— Прекрасно! — усмехнулась Алевтина Никитична, натягивая синий халат поверх платья. — Сделаю, девонька, прямо сейчас же и сделаю!

Она мгновенно засуетилась, быстренько выпроводила меня из склада и ушла, спрятав папки под намотанные в два слоя мешки, и какие-то жухлые, заляпанные картонки. Штирлиц, блин.

Я, наконец, спокойно выдохнула (сама даже боялась признаться себе, как меня эта ситуация с папками мучила).

И вот в таком полурасслабленном состоянии я тихо себе брела по коридору, пока нос к носу не столкнулась со Щукой (да что ж за невезуха такая!).

— Горшкова! — на весь коридор рявкнула женщина-гренадёр, злобно потрясая каким-то бумажками — А что это ты тут прохлаждаешься?! Неделю прогуляла, а теперь от работы отлыниваешь!

— Работу вы мне всегда найдете, — мрачно ответила я. — Прогулять у меня при всем желании не выйдет. А так-то я больничный сдавать ходила. И да, спасибо, Капитолина Сидоровна, чувствую себя немного получше.

— А на каком основании ты внутренние документы через посторонних людей мне передаешь?! — проигнорировав мою подколку, взвизгнула Щука (но это я аллегорически говорю, на самом деле Щука всегда говорила густым басом, поэтому у нее вместо взвизга получился скорее «взрявк», но так говорить не литературно, поэтому пишу общепринято — взвизгнула).

У меня аж заложило уши и взболтало вестибулярный аппарат, и я подавила желание попросить пакетик (чай не самолет же).

— Отвечай! — опять взвизгнула Щука, видя, что я чуть подвисла.

— А как мне передавать надо было? — уточнила я, пожав плечами, — я заболела, лежу с высокой температурой, врач настаивает на госпитализации, а у меня одна мысль — нужно же документы Капитолине Сидоровне передать, а то она вечером их дала и до обеда срок назначен. Пришлось просить жениха подключиться.

— Какого еще жениха? — растерянно спросила Щука уже более нормальным тоном. — Ты же замужем за Валерой Горшковым.

— Уже нет, — поделилась я сокровенным, и глаза Щуки алчно блеснули от любопытства, — мы позавчера развелись. Потому, что я замуж выхожу. Вот ждем, когда мой жених тоже разведется и сразу свадьбу сыграем.

Щука побагровела.

— Это неслыханно! — прошипела она. — Какая распущенность! Да уж, не зря товарищ Иванов этот вопрос поднимал…

— Товарищ Иванов — известный блюститель нравственности! — сообщила я Щуке,