История Беларуси - Митрофан Довнар-Запольский

Великорусские купцы быстро освоились с новым расширением рынка и уже в последние годы 18 в., в первые годы 19 в. Витебск находится в широких деловых сношениях со Смоленском, Харьковом, Петербургом, Москвой, Воронежем, Херсоном, Якобштадтом, Липецком и др. И эти сношения, между прочим, отличаются широким кредитом, которым пользовались витебские купцы в этих городах. По сохранившимся записям опротестованных векселей можно видеть, что, напр., в 1801 г. было опротестовано на 245 тысяч рублей векселей, выданных в Витебске. В сделках принимают участие, главным образом, купцы и мещане и очень редко шляхта. Даже 10 % годовых, принятых в то время, можно считать невысоким процентом, указывающим на то, что кредит является частным явлением.

Таким образом, казалось, что новая политическая ситуация обещает более сносные условия для хозяйственной жизни страны. Правда, к концу Речи Посполитой и в шляхетских умах стали зарождаться идеи такой социальной и экономической политики, которая несколько облегчила бы положение низших классов и сделала бы их труд более продуктивным в хозяйственном отношении. Четырехлетний сейм не выказал особого либерализма, но все же, в эту эпоху замечается значительное отрезвление. Впрочем, мы отчасти касались уже этого вопроса, и кроме того постановления сейма имеют чисто теоретическое значение, и потому мы на них останавливаться не будем.

ГЛАВА ХІІ. ПЕРИОД РАЗДЕЛОВ

§ 1. УСЛОВИЯ, ПРИВЕДШИЕ К РАЗДЕЛАМ

Ко второй половине 18 в. Польско-Литовско-Белорусское государство оказалось в периоде сильнейшей анархии. Старые формы государственного быта, пригодные для средневекового государства, изжили свое время и приняли уродливый вид. Liberum veto сделалось игрушкой в руках сильных вельмож, небольшая кучка которых управляла государством, пользуясь голосами обедневшей и зависевшей от нее в материальном отношении мелкой шляхты. Роскошь — общее зло тогдашней Европы — дошло в Польше до ужасающих и уродливых размеров. Высший класс общества оказался совершенно непроизводительным и только растрачивающим народное достояние.

Низшим классам жилось очень плохо. Даже привилегированным городам трудно было избавиться от насилия любого вельможи, ибо каждый из них стоял во главе собственного войска, а суды превратились в игрушку и посмешище: их боялись только слабые элементы страны. Вследствие разросшихся шляхетских привилегий по беспошлинному торгу, винокурению торговля городов упала. Ремесла в городах влачили жалкое существование, потому что высшие классы все необходимое получали от своих крестьян или же пользовались только заграничными изделиями. Сбыт ремесленных произведений был поэтому ограничен, ибо средние и низшие классы страшно обеднели. О крестьянах и говорить нечего, потому что они находились в сильном угнетении. С течением времени в высшем богатом классе замечается обеднение, недостаток средств для поддержания роскошной жизни. Глубокая испорченность этого класса сделала то, что он оказался чрезвычайно жадным ко всякого рода незаконным способам увеличения своих средств. Продажность польских вельмож поистине изумительна. В этом отношении литовско-белорусские вельможи, более прочно обеспеченные в материальном отношении и более государственно настроенные, в меньшей мере запятнали себя продажностью, нежели их современники из числа поляков. Поэтому польская знать оказалась легко подкупаемой дипломатами соседних государств и продавала без зазрения совести насущнейшие интересы своей родины. Если к этому прибавить падение образования, связанное с падением литературы, то этим исчерпываются важнейшие недостатки современного общества. Но среди этих недостатков необходимо подчеркнуть необыкновенно развившееся политиканство, не имевшее под собой серьезной партийной почвы: наблюдается борьба отдельных лиц и отдельных крупных шляхетских фамилий между собой. Каждая отдельная группа старалась держать власть в своих руках, влиять на короля или на сейм, относясь с ненавистью или подозрительностью к другим группам. Все заботились о свободе отечества, говорили громкие фразы; в общем все старались поддерживать старый строй, уже отживший свой век, в котором так привольно жилось небольшой группе вельмож и все боялись каких-либо изменений в этом строе, хотя с течением времени некоторые начали понимать, что в нем именно кроется причина, подтачивающая золотую вольность.

§ 2. РАЗДЕЛ ПЕРВЫЙ

Екатерина II, вступив на престол, получила в сущности довольно обостренные отношения между Россией и Польшей. С одной стороны, создалось традиционное право вмешательства русской власти в отношения польского правительства к православным элементам страны. С другой стороны, как бы в силу известной традиции установилось, что польское правительство и шляхта оказывали сильнейшее сопротивление самым настойчивым и справедливым представлениям русского правительства. Екатерина в отношении всех соседних государств установила твердый и национальный курс политики. В связи с этим она не прочь была усилить свое государство за счет слабого соседа. Для нее вопрос о православии сразу стал боевым вопросом, дававшим притом благовидный предлог вмешательства в польские дела. К этому присоединились мелкие пререкания на почве неисполнения поляками договора 1686 г. Общие политические виды Екатерины, прикрываемые религиозным вопросом, подсказывали идеи избрания в случае смерти престарелого Августа III такого лица, которое соответствовало бы видам России. Когда умер король, Екатерина немедленно нашла подходящего кандидата в лице стольника Литовского графа Станислава Понятовского. Он был ей слишком хорошо известен еще по Петербургу, когда она была великой княгиней. Такому выбору способствовали не только политические соображения и знание неустойчивого характера этого кандидата, но и были личные симпатии к нему со стороны Екатерины. Когда стал вопрос о выборах, русский посол в Польше немедленно объявил мнение своего правительства, что для блага Польши, в целях сохранения золотой вольности, русское правительство настаивает на избрании природного поляка, причем подсказан был и кандидат. Подкуп гетмана Браницкого, примаса Любенского и мн. др. сделали остальное. Параллельно с тем русская дипломатия настаивала на улучшении положения православных. Поляки выбрали Станислава Понятовского (1764 г.). Но в вопросе о положении православных выказали единодушие, и присяга нового короля ничего не прибавила к разрешению этого вопроса. Это дало повод русскому полномочному послу кн. Репнину продолжать свои настояния по этому вопросу, прибегая уже к угрозам. Впрочем, этот дипломат был занят более общими политическими вопросами, сам довольно мягко относился к католицизму и прибегал к вопросу о диссидентах, т. е. о разноверцах только тогда, когда это вызывалось дипломатическими соображениями. В этом отношении Екатерина была дальновиднее своего министра. Но Репнин мог констатировать сильный энтузиазм, поднимавшийся каждый раз на сейме, когда ставился вопрос о диссидентах, хотя бы в самой мягкой форме.

Между тем в среде православных в то время тоже замечается сильное возбуждение. В лице архиепископа могилевского Георгия Конисского православные и национально настроенные белорусские элементы получили упорного борца не только за православие, но и за национальное дело. Чувствуя поддержку в Петербурге, Конисский вел себя настойчиво. С согласия Екатерины он явился к королю (1765 г.) и произнес сильную речь, излагающую притеснения православных. В то же время Репнин и дипломаты соседних держав сделали польскому правительству соответствующее представление в самой категорической форме. Требования православных белорусов по существу не шли очень далеко, и даже для шляхты-белорусов они не шли дальше желания иметь право на избрание в низшие должности и на сейм, затем в устранении мелких различных обид. Но даже и эти требования казались фанатически настроенной шляхте чрезмерными. Среди нее поднялось сильное возбуждение. Католические епископы, в том числе краковский, известный Солтык, начали сильную агитацию в стране. Сейм 1766 г. открылся при крайне неблагоприятных условиях для православных. На сейме раздались речи, наполненные пламенной защитой католицизма и изуверством против всех, инаковерующих. Религиозный фанатизм поднялся до высших пределов. В нем принимала участие и та партия, которая до сих пор считалась русской партией и во главе которой стояла обширная и влиятельная фамилия князей Чарторыйских. Видя безуспешность своих официальных представлений и общее возбуждение против православных и их защитницы — России, Репнин от угроз перешел к делу. На короля надежд также не было, потому что он был бессилен и потому что он оказался двоедушен и изменял своей покровительнице под влиянием тех или других соображений. Репнин нашел сторонников из числа лиц, недовольных королем. На одних подействовал подкупом, на других оказала воздействие соблазнительная мысль стать у власти. Репнин образовал две конфедерации из противников короля. Одну — в Торуне, а другую — в Слуцке. Мотив этих конфедераций был политический: они были направлены против короля, потому что он оказался под влиянием Чарторыйских, а последние успели провести некоторые реформы, правда, еще незначительные, в управлении государством.