Обман Инкорпорэйтед (сборник) - Филип Дик

– Пошли! – Карл вручил один из фонарей Верну. – Пойдем и все обследуем. Поесть можно и потом.

Верн молча взял фонарь.

– Мы с Барбарой пойдем в одну сторону, а вы в другую. Сделаем по территории полный круг и встретимся здесь.

– Какая трата времени, – проворчал Верн.

– Надо же знать наверняка. А вдруг здесь еще кто-нибудь есть. Какой-нибудь старый рабочий, швед, сидит и работает в одном из пустых зданий.

– Ладно. – Верн двинулся к двери.

– Кричите, если что-нибудь обнаружите, – сказал Карл.

Верн шел по дорожке из гравия, вяло шевеля фонарем из стороны в сторону. Луч выхватил из тьмы сначала дерево, потом кусты и, наконец, большое гранитное здание, одно из тех, в которых помещалась администрация. Окна были забиты досками. На двери висела цепь. В тумане здание казалось покинутым и печальным.

Он пошел дальше. Теперь он двигался к брошенным машинам. Массивные колонны вздымались над ним и терялись в тумане. В темноте казалось, что их набросали как попало и позабыли, вытряхнув из какого-то огромного космического мешка. Или, наоборот, они могли быть опорами каких-то новых строений, начатых, но незаконченных, оставленными ржаветь и разлагаться в тумане.

Более того, эти колонны походили на развалины древнего города. Верн встал у подножия одной из башен и стал смотреть вверх. Она могла быть частью какого-нибудь Колизея или всеми забытого Парфенона. Приедут ли сюда когда-нибудь туристы полюбоваться на них? Остановятся ли новые хозяева посмотреть на них, подивиться и погадать, что за народ оставил эти махины?

Его народ. Его мир. Верн пошел дальше. Это были его руины.

Остатки Компании. Он дошел до изгороди, которая отмечала границу территории. За ней даже при свете фонаря не было видно ничего, кроме тумана, клубящегося в темноте. Есть ли там что-нибудь? Что скрывает стена тумана и темноты? Добро или зло?

Где-то там ходят они. Новые владельцы, которые скоро придут и предъявят права на свою собственность.

Верн повернулся к изгороди спиной. И медленно зашагал назад, к складу, бесцельно направляя луч фонаря на развалины и руины. Склад был пуст, те двое еще не закончили свой обход.

Он вошел внутрь, сел и стал ждать. Прошло много времени, прежде чем он услышал, как они поднимаются по ступенькам, смеясь и болтая.

– Ну, как? – спросил Карл. – Нашли кого-нибудь?

– Нет.

– И мы, никого и ничего, – сказала Барбара. – Давайте поедем. А потом можем распаковать мои вещи. Чтобы я могла лечь спать.

– Разумеется. – Верн встал на ноги. – Приступим.

– Я ужасно проголодался! – сказал Карл. – Просто ужасно.

Глава 5

Верн проснулся. Он лежал в постели и чувствовал, как его заливает солнечный свет. Если он откроет глаза, то ослепнет. Он отвернулся, и за веками снова потемнело. Он зевнул. Одеяло было перекручено. Он приоткрыл один глаз, чтобы посмотреть на часы.

Часов не было. Перед ним была голая, облупившаяся стена, вся в пятнах грязи и трещинах. На миг ему стало страшно. Он быстро сел. В другом конце комнаты спал Карл. Его светловолосая голова пряталась под одеялами, видна была лишь рука, во всю длину свисавшая с кровати. Пошарив по полу, Верн нашел очки. Пристроив их на нос, он стал медленно выбираться из постели.

Было только восемь часов. Он вернулся, сел рядом со своей одеждой, ворохом сваленной на пустой кровати, и, зевая, потер руки. День был солнечный и теплый. В окно были видны деревья и тщательно подстриженные кусты, которые росли напротив мужского общежития. За ними синяя птичка скакала в траве рядом с кучей шлака. Наконец он встал и начал одеваться.

Восемь часов – какая рань! Годами он просыпался так по обязанности, но теперь нужды в этом больше не было. Не было больше дела, к которому следовало приступать. Все осталось позади, в прошлом. Он разжал пальцы, и его рубаха упала на пол. Зачем он вообще встал? Для чего? Делать все равно нечего.

Он прошлепал назад к своей кровати, скользнул в постель и натянул на голову одеяло. Карл немного пошевелился во сне. Верн стал смотреть на него. Какой он длинный! Голова и ноги торчат с разных концов кровати. Он улыбнулся.

Глядя на юношу, который похрапывал, разбросавшись на постели, Верн опять вспомнил Тедди. Его улыбка погасла. В тот вечер, вернувшись домой, он застал ее в своей постели, где она спала без задних ног. Грязная и пьяная.

Он отпустил себя назад в прошлое.

Ее туфли валялись рядом. Юбка задралась до талии, оголив худые белые ноги. Чулки сползли, они сморщились и обвисли.

Верн вышел в прихожую и запер входную дверь. Потом вернулся в спальню. Она перевернулась, так что ее лицо было теперь обращено в другую сторону. Но дышала она по-прежнему тяжело. Что подумал управляющий? Понял ли он, что она пьяна? Или решил, что она нездорова?

Почему она пришла к нему?

Он присел на край кровати. Трудно было совместить ее с Доном Филдом. Дон был такой неуклюжий, старомодный. Его бросало от одного бессмысленного занятия к другому: он охотился за старой дженетовской записью «Нью Орлианз Ритм Кингз», зачитывался давно забытой научно-фантастической серией в допотопном журнале «Эйр Уандер Сториз», ходил в одно и то же занюханное кафе потому, что там было мало народу и подавали какой-то особый соус. Все, что он делал, было наособицу, похоже на культ.

Зато эта девица явно в курсе всех последних тенденций. Может быть, Дон ее мимолетное увлечение. Трудно сказать. Дон никогда раньше о ней не говорил.

Наблюдая за ней в ожидании, когда она проснется, Верн закурил сигарету.

В жизни Верна Тилдона случалось немало бед. Как у большинства малорослых мужчин. Коротышку всегда тревожит то, на что высокий попросту плюет. Как цвета за пределами обыденного спектра невидимы для человеческого глаза, так и многие проблемы Верна были незаметны для окружающих.

Он вырос в Вашингтоне, Ди Си. Большая часть его детства прошла среди унылых заснеженных улиц и пустырей городишки Джексон Хайтс, под боком у настоящего города. Зимой он и его брат катались на санках. А когда на улицу было нельзя, играли дуэтом на пианино. Подростком он даже не вспоминал о нем. Переключился на гобой, на котором играл в школьном оркестре.

Потом бросил и гобой тоже. Он глупо выглядел, играя в школьном оркестре. К тому же репетировать нужно было днем, когда другие ребята слонялись по городу, а еще время от времени надо было надевать ярко-красную с золотом форму школы, в которой он походил на билетера из кинотеатра. После школы он чаще всего был один. Едва заканчивалась репетиция, как он мчался в музыкальный магазин слушать пластинки.

В том возрасте он слегка заикался, как будто от возбуждения. От этого он был робок с людьми.