Меншиков - Николай Павленко

Меншиков участвовал и в публичных развлечениях. К ним прежде всего относились ассамблеи. Они устраивались, судя по записям, без определенной периодичности. Первая ассамблея в 1719 году была проведена у генерала Вейде в воскресенье 18 января, следующая – в четверг 22 января у князя Дмитрия Михайловича Голицына, затем – в воскресенье 25 января у князя Долгорукого, через день – у князя Черкасского, а еще через день, в среду 29 января, – у Ивана Стрешнева. В феврале было лишь две ассамблеи, а в марте – одна, затем наступил, видимо, пост, а затем и лето; четыре ассамблеи с участием Меншикова зарегистрированы только в декабре.

Другой вид развлечений был связан с вылазками всепьянейшего собора. На рождественских праздниках 1719 года славили у князя-папы Бутурлина и архиигуменьи Ржевской (25 декабря), у канцлера Головкина (26 декабря), у князя Алексея Черкасского (28 декабря). Празднества завершились 30 декабря – соборян в этот день принимал Меншиков. «Повседневные записки» отметили и необычное развлечение, правда, единственное в году: 22 марта царская чета, министры и Меншиков смотрели «комедию». В действительности это была не комедия, а цирковое представление с участием силача и какой-то дамы, танцевавшей на натянутом канате.[235]

Распорядок в воскресные дни мало чем отличался от будничных: в воскресенье князь вставал так же рано, как и в рабочие дни, отправлялся в царский дворец, где вел разговоры с царской четой за обеденным столом, мог заглянуть в Военную коллегию, присутствовать на свадьбе либо другом семейном торжестве у своих подчиненных. В воскресенье либо в праздник светлейший лишь дольше пребывал в церкви.

Встречались, однако, дни, когда Меншиков почти полностью отключался от служебных забот. Время с 8 по 16 мая он провел в Ораниенбауме. Здесь он посвятил себя хлопотам по благоустройству загородной резиденции – прогуливался в «огороде», то есть в парке, наблюдал за сооружением фонтана, ездил по близлежащим угодьям, осматривал работы. Впрочем, и сюда по служебным делам к нему приезжали должностные лица: шаутбейнахт Сиверс, бригадир Порошин и прочие.

Дважды за 1719 год Меншиков оказался в необычной для него обстановке бездействия: первый раз – во время продолжительной болезни, второй – во время лечения на Марциальных водах.

Симптомы недомогания появились в начале февраля, но князь крепился и не прекращал привычных занятий. 3 февраля он встал, как и всегда, в шестом часу и отправился в Сенат, оттуда в Военную коллегию. На следующий день мы вновь видим его «на ногах» – в Иностранной коллегии. Но уже 5 февраля не Меншиков отправляется в присутствие, а к нему во дворец прибывают Толстой, Вейде, иностранные послы, министры и президенты. Они ведут какие-то «довольные разговоры». В последующие дни светлейшему не сиделось дома. Затем следует короткая запись от 11 февраля: «Ради обдержимой болезни из покоев выходить не изволили». Меншиков, однако, не берегся: он то сидел дома, то выезжал для осмотра работ в Адмиралтейство, в Военную коллегию и Сенат.

20 февраля болезнь наконец одолела светлейшего и приковала его к постели на месяц. Но и во время болезни он не прекращал работы. Дневниковые записи пестрят фразами: «довольно дел отправлял». Его часто навещали – одни как больного, другие – чтобы получить распоряжения. Не подлежит сомнению, что генералы Вейде, Брюс и Гинтер 26 февраля приезжали к нему по делам Военной коллегии. Деловой визит нанесли также генерал-майор Голицын и генерал-полицеймейстер Девиер. Их приезд «Повседневная записка» отметила так: «И по разговорах кушали, а его светлость ради болезни лежал подле кушанья; по разговорех разъехались».[236]

3 марта с Марциальных вод возвратился Петр и в тот же день навестил больного. В «Повседневной записке» читаем: царь «по обычной церемонии, разсуждая о болезни его светлости, изволил объявить о неслыханном действии Марциальных вод». Петр, любивший врачевать, предписал фавориту отправиться на Марциальные воды. В представлении медиков того времени, эти воды способны были поставить на ноги любого больного, в том числе и князя с больными легкими.

Меншиков поднялся с постели к 21 марта, а в июле приспело время выполнять царское повеление. Это принудительное лечение, надо полагать, вызвало в семье князя тревогу. Следы сомнений в целительных свойствах вод видны в том, что «курортник» в течение недели ехал в сопровождении всей семьи.

Князь прибыл на курорт 26 июля. Здесь он встретил подобных себе больных, маявшихся на водах по велению царя: царицу Прасковью Федоровну, генерал-адмирала Апраксина, Григория Скорнякова-Писарева, архимандрита Феодосия, князя Ивана Юрьевича Трубецкого. Вынужденное безделье тяготило светлейшего, и он не знал, как распорядиться уймой свободного времени: по привычке вставал он в пятом часу, бродил по окрестностям, заглядывал в кузницу, почти ежедневно навещал пристань, где ему мастерили лодку, ходил в гости к царице и Апраксину.

Курс лечения продолжался десять дней. В первый день князь одним приемом выпил семь стаканов воды. В дальнейшем количество выпитых стаканов увеличилось и 30 июля достигло четырнадцати. Прием воды в последующие пять дней происходил по убывающей, и к концу лечения, к 4 августа, норма достигла исходной – семи стаканов. С Марциальными водами он расстался 6 августа, похоже, без сожаления, хотя, видимо, в угоду царю распространял слухи о целебном их действии. Через пять дней после прибытия на курорт, 31 июля, он писал в Петербург: «Воды, слава Богу, мне и другим зело изрядно пользуют».

Сопоставляя рабочий день Меншикова с рабочим днем министра Валуева, нетрудно заметить, что, несмотря на то, что отделены они полутора веками, в распорядке их много общего. Меншиков стоял у истоков формирования бюрократического аппарата абсолютизма, Валуев трудился в годы его расцвета. За это время усложнилась бюрократическая машина, изменились вкусы, формы общения и отдыха. Валуев, разумеется, не поднимался с постели в пятом часу, его несомненно бы шокировало участие в выходках всепьянейшего собора, он не довольствовался бы единственным в году посещением театра. Значительно больше времени он отдавал заседаниям в Сенате, Комитете министров, Совете министров и в прочих комитетах и департаментах, число которых было велико. Прозаседав в одном из них, он спешил сесть в карету, чтобы мчаться в другой. Впрочем, случалось, что он много дней подряд не выходил из дому, сочиняя очередной доклад «на высочайшее имя». И тем не менее день Валуева и день Меншикова многое объединяло: оба вершили дела не столько в стенах учреждений, сколько за их пределами – во время докладов царю и разговоров с ним, во время завтраков и обедов у членов царской фамилии, приватных бесед с другими вельможами, во время придворных церемоний и т. д. Закулисная, незримая деятельность вельможи, органически вплетавшаяся в круг его служебных обязанностей, – едва ли не самая существенная особенность работы аппарата абсолютистского режима.