Дуэль в Кабуле - Михаил Гус

Нессельроде резко оборвал Виткевича: — Господин поручик, императорское министерство иностранных дел точно изъяснило волю государя императора, и вам надлежит руководствоваться преподаваемой вам инструкцией. Дальнейшие указания получите от действительного тайного советника Родофиникина…

Виткевич молча откланялся и покинул кабинет вице-канцлера.

Он отдавал себе отчет в том, что данная ему инструкция означает намерение правительства империи принять деятельное участие в делах Афганистана посредством Персии. Что означает использование слабой Персии, как орудия? Только одно: надзор России над тем, чтобы Персия на деле помогала Афганистану. А называть ли таковой надзор гарантией или не называть — это спор о словах… Без надзора же все предприятие и гроша медного не стоит…

Родофиникин в дополнение полученной Виткевичем инструкции сказал, что правительство Российское расположено ссудить Дост Мухаммеду два миллиона наличными и на два миллиона дать товаров.

11

Отъезд Виткевича чуть было не сорвался. Нессельроде получил от Палена депешу, что в Париж прибыл участник революции 1830 года виленский врач Ипполит Войткевич. На собрании польских эмигрантов он заявил, что общество славян посылает его в Петербург убить императора. Послу об этом сообщил участвовавший на собрании осведомитель, который добавил, что затея эта совершается на английские деньги.

В III Отделении сразу обратили внимание на фамилию злоумышленника Войткевич и на его происхождение из Вильно.

Войткевич — Виткевич? Не родственник ли?

Виткевич ездил в Литву к родным в Крожи и по пути побывал в Вильно… Подозрителен и ненадежен этот поляк… Однако же никаких доказательств родства Войткевича и Виткевича не нашли. Да и сообщениям Палена о польских заговорщиках, якобы направляющихся в Петербург, особенной веры не было после того, как не далее как месяц назад оказались ложными его сведения о некоем Зееринге, прибывшем из Лондона в Петербург. В конце концов III. Отделение установило, что все сведения о Войткевиче — чистейший вымысел.

Об этом Ян, разумеется, не знал…

Стояли белые ночи. В канун отъезда Ян почти до утра бродил по Петербургу. Пройдя по Дворцовой набережной мимо Зимнего, мимо застывших у полосатых будок часовых, он свернул на Миллионную. Окна дворцов были темны. По Канавке Ян вышел на Мойку, перешел мост… Постоял у подъезда квартиры Пушкина… Вспомнил, как народ выражал гнев и скорбь по поводу своей трагической утраты…

Виткевичу предстояло сложное, трудное, опасное дело. Снова жизнь его переламывалась — в который уже раз! Хотел ли он этого? Да, хотел, ибо чувствовал в себе силы совершить многое. Но что же именно? Это было так же загадочно, как и белесый свет петербургской майской ночи.

Дома, в родовом именье, Ян застал больную мать, брата, заменившего во главе семьи умершего отца.

«Я — оторванный ломоть, — понял тогда Ян. — Семьи у меня нет. Да и Польша уже чужда».

Так что же оставалось?

Странствовать по свету, подобно Дон-Кихоту, — чтобы восстанавливать справедливость и помогать народам? Да, но от имени императора Николая! От имени тех, кто надругался над Польшей, кто убил Пушкина…

Ночь приходила к концу, солнце вновь показалось из-за горизонта… Ян быстрыми шагами направился к гостинице.

15 мая вместе с Гусейном Али Виткевич выехал из Петербурга. 19 мая они были в Москве, и здесь афганец вновь захворал. Виткевич передал его на попечение местного начальства и отправился дальше. 7 июня он был уже в Тифлисе и явился во дворец к барону Розену.

Это был тот самый генерал, который в 1824 году председательствовал в военном суде, осудившем Виткевича. Однако встретиться с ним на этот раз Яну не пришлось. Розен был в отъезде. Виткевич передал начальнику штаба письмо Нессельроде при своём рапорте, в котором извещал, что Гусейн Али по болезни оставлен им в Москве.

Из Тифлиса Ян выехал с адъютантом Симонича, капитаном генерального штаба Бларамбергом.

Ежели жандармы оставили Виткевича в покое, то этого нельзя сказать о мистере Эшли. Агенты его вели себя осторожнее после неудачи Птицына. Они только следили за тем, находится ли еще Виткевич в столице. И когда он выехал из Петербурга, за ним по пятам следовал «приказчик» фирмы мистера Эшли.

Первого июня (20 мая по ст. стилю), когда Виткевич был еще в Москве, Бернс находился уже в Дера Гази Хане, невдалеке от Лахора. Там он получил от Макнила депешу о последних событиях в Афганистане и на следующий день — дальнейшие известия из Пешавара.

Бернса извещали о битве между войсками Дост Мухаммеда и Ранджит Синга у входа в Хайберское ущелье, под стенами крепости Джамруд.

Войска Кабула, предводительствуемые сыном эмира и Харланом, одержали победу; в сражении был убит сын Ранджит Синга Гари Синг, с которым незадолго до того встретился Бернс.

Кабульская армия опять не сумела воспользоваться плодами побед и не овладела Джамрудом, подступом к Пешавару. Сикхи вскоре получили подкрепление, и афганцы отступили…

ВСАДНИК СКАЧЕТ НА ВЕРШИНУ…

1

Десять дней понадобились Виткевичу и Бларамбергу, чтобы добраться до Эривани.

— Дороги, дороги! — вздыхал Виткевич, трясясь и подпрыгивая в курьерской повозке без рессор. — Когда же на бесконечные российские пространства лягут железные дороги?

В Петербурге он видел, как строится первая русская железная дорога до Царского Села. И он слышал, что Канкрин, министр финансов, решительно возражает против сооружения железных дорог в России. А в это время Пальмерстон хвастал, что Англия покрывается железными путями так же, как возделанное поле бороздами…

В Эривани Бларамберг остановился на три дня, а Виткевич, отдохнув сутки, поехал дальше. Еще неделя ушла на то, чтобы добраться до Аракса, отделявшего Россию от Персии. 8 июля Виткевич был в Джульфе, пограничном таможенном пункте, откуда переправлялись на персидскую сторону.

Выйдя из жалкого домика таможни к пристани, Ян остановился.

Полая вода сошла, и Аракс обмелел, но узкая лента мутной воды неслась стремительно меж широкими песчаными отмелями. За рекой открывалась голая однообразная степь, усеянная камнями, поросшая бурьяном.

— Вот мой Рубикон, — сказал вслух Виткевич, и курьер, стоявший поодаль, спросил:

— Что, ваше благородие?

Виткевич махнул рукой и сошел в лодку. За ним сели казаки и курьер, гребцы взялись за весла, и лодка отошла от российского берега…